– А тебе полегчало бы?... Или, думаешь, бить бы прекратили? – философски поинтересовался водитель, пытаясь завести «канарейку».
– Нет, серьезно, что за дела! Морда не казенная!
– А какая же? – хохотал водила.
– Ну тебя! И плотят...
– Началось... Один император на приказе об увеличении пенсии городовым начертал: «Я бы этой свинье вообще бы не платил, ибо сама себе пропитаться всегда найдет».
– Очень красиво! Это тебе в университете твоем преподали? И чему вас учат, юристов будущих – ментов ненавидеть? Ты ж сам мент!
– Ладно, поехали в отделение. Все уже разбежались...
С горем пополам тронулись. Метров через двести водитель снова спросил:
– А чего ты из-за губы-то так распереживался? Любовь?
– Угу, – хмыкнул сержант, закуривая «Приму». – Тут одна понты кидала: «Я, знаете ли, курю только сигареты с фильтром», – я сбегал. «Я, вообще-то, предпочитаю сухое», – припер сухое с заднего хода. Я – то, я – се, чего желает дама... А результат? Гонорея!!!
Водитель грохнул хохотом и был поддержан даже некоторыми задержанными. А потом и сержант разулыбался. Вот так вот, с шутками и прибаутками прибыли в отделение...
Самое смешное – Сибиряк-то тоже далеко не ушел. Он выскочил на улицу Горького, а там как раз ехала оперативная «шестерка» с дежурным опером. На скорости километров двадцать в час опер открыл дверь и сшиб ею заслуженного учетника комнаты несовершеннолетних. Сибиряк, ошарашенный ударом, лежал ногами на мостовой, а головой – на тротуаре.
– Автомашина – это средство повышенной опасности! – назидательно сказал оперативник, поднимая беглеца и занося его на заднее сиденье шестерки.
– Непруха! – очухался Сибиряк.
– Кто победил? – равнодушно поинтересовался опер.
– Да мы их сегодня... порубали... Слушай, – Сибиряк порылся в карманах и вытащил два рубля. – Купи пива, а? Чуть ведь не зашиб...
– А что, – пожал плечами опер. – Можно. Тпру!!!
...Постепенно в дежурную часть свезли всех задержанных и пинками разогнали по разным углам. Дежурный знал, что если сразу не нагонит жути, то до утра будет жить в сумасшедшем доме, а потому «дирижировал» властно и резко:
– Александровские – в пердильник! Васькины – в оперчасть на второй этаж. «Хочу в туалет» – квалифицируется как попытка побега. «Не знаю» – как хамство! Ребра выну и об колено переломаю!!!
– Все из карманов – на стол!
Сержанты подпихивали парней и ловко шмонали, все падало в общую кучу, но никто не жаловался и не требовал пересчитать мелочь или сигареты.
– У кого претензии? Заявления? Никто не хочет написать заявление? Все травмы оттого, что случайно споткнулись? К сотрудникам претензии?!
Шпана пыхтела, но отмалчивалась. Таковы были правила игры: попал в плен – крепчай. Токарев тоже молчал. Он думал о том, как выбраться из этой истории, чтобы не уронить репутацию отца. Но отец- то, в случае чего, – поймет. А вот Анька вряд ли поймет мотивы его поступка.
Оказавшись через некоторое время в «аквариуме», Артем сел на корточки и уткнул лицо в кулаки. Рядом хорохорился Вата:
– Ничего-ничего... Не горюй, Первая перчатка, с кем поведешься – с тем и насидишься!
– А я-то за что? – вздохнул Токарев.
– Во дает! – изумился Вата. – Лучше было бы, если бы было за что?
– Лучше!
Вата помолчал, а потом сказал шепотом:
– Ты слышишь себя-то? Ку-ку! Артем закрыл глаза и ничего не ответил. ...Между тем дежурный уже беззлобно отфыркивался по телефону от главковского начальства:
– Конечно, всех отловили – на одной машине-то... Меры? Меры – да, принимаем. Серьезные. Ремнем по жопе – и по домам. А какие вы предлагаете? Может, для вас это и ЧП, а для нас – разминка перед салютом... А с кем я говорю? О-о-о... А что вас так задело? Я запомню. Про обком слышал. Никак нет, я беспартийный, однако прописку имею. Никак нет, товарищ ответственный работник обкома, я не хамлю. Просто у меня задержанных больше, чем ответственных документов... Вот я дело и делаю... Очень хорошо, приезжайте, нам поможете... Есть!
Дежурный положил трубку на рычаг и тут же схватился за местный телефон, набрал номер оперчасти.
– Але, Гусев? Слышь, тут такое чудо звонило! Из обкома! Ну по поводу этих, гопников, – кричит: «Бандитская акция!» Я, конечно, корректно... Но, чую, он приедет. Я не знаю – чую. Наверное, через городскую дежурку. Я предупредил – подметайте...
А все было просто. Звонило в дежурку никакое не чудо, звонил ответственный дежурный административного отдела обкома партии товарищ Лампов, прибывший в ГУВД с внезапным запланированным визитом. Ну, прибыл и прибыл – получал, как обычно, пространные ответы на дурацкие вопросы. И тут – бац, когда он выпятил живот посреди гувэдэшной дежурки, – один из помощников выяснял по прямому с Петроградским РУВД:
– Беспорядки? Сколько их? Все несовершеннолетние...
И понеслось. Потому что накануне было совещание в обкоме по поводу предстоящей Олимпиады и чистки города от деклассированных элементов. На совещании срочно потребовали усилить, углубить и немедленно дать результаты... В общем – все в один кулек. А тут Лампов как раз и увидел возможность отрапортовать о результатах. Лично отрапортовать – это важно. Для тех, кто понимает. В общем – пошло- поехало... Лампов перехватил трубку у помощника дежурного по ГУВД, нарвался на иронично-усталого дежурного в районе, его зацепило, он позвонил своим в обком, потом в прокуратуру, потом начальнику Петроградского УВД, потом начальнику районного следствия – тот начал объяснять, что следственной перспективы нет, и вызвал этим лишь звонок начальнику Следственного управления... Потом очень много начальников сразу поехали в Петроградское РУВД – а там: пацаны друг на дружку объяснения и заявления не пишут, рапортов сержантов для возбуждения дела по массовому хулиганству недостаточно, а дело уже просто позарез необходимо. В общем – картина маслом, сотрудникам-то милиции весь этот геморрой и на хрен не нужен, а машина запустилась... Тут и разбитая губа у сержанта выплыла – хоть что-то, сержанту орут: «Немедленно в травмпункт», – он пытается вяло отбояриваться (оно ему сто лет не надо, в омутах моченному из-за губы по кабинетам терпилой болтаться) – а с начальством, как известно, особо не поспоришь, особенно когда начальство это само в полузадроченном состоянии находится... В общем, в оконцовке – возбуждение уголовного дела на несовершеннолетнего Токарева А.В. по родной 191-й статье.
Статья 191 УК РСФСР
'Сопротивление
работнику милиции
или народному дружиннику'.
Оказание сопротивления работнику милиции или народному дружиннику при исполнении этими лицами возложенных на них обязанностей по охране общественного порядка – наказывается лишением свободы на срок до одного года, или исправительными работами на тот же срок, или штрафом до ста рублей. Те же действия, сопряженные с насилием или угрозой применения насилия, а равно принуждение этих лиц путем насилия или угрозы применения насилия к выполнению явно незаконных действий – наказываются лишением свободы на срок от одного года до пяти лет или исправительными работами на срок от одного года до двух лет.
(введена Законом РСФСР от 25 июля 1962 г.; в ред. Указов Президиума Верховного Совета РСФСР от 3 декабря 1982 г. и от 29 июля 1988 г. – Ведомости Верховного Совета РСФСР, 1962, № 29, ст. 449; 1982,