расспрашивали уже другие люди. Зато Василий Павлович срочно связался через Тульского с Варшавой, встретился с ним на старом месте и коротко и довольно сухо обрисовал новости с упором, однако, не на оперские неприятности, а на возможную причастность к ним Невидимки-Шахматиста. Вор выслушал все внимательно и уважительно, однако Токарева за все время беседы не покидало ощущение, что Варшава давит в себе недоверчивость к его словам – точно так же, как и он, Токарев, давил в себе это чувство во время их предыдущей встречи. Впрочем, справки о Гане и о его группе вор не без внутреннего колебания все-таки пообещал навести...
Не успел Токарев вернуться в свой кабинет, как ему позвонили из Управления Комитета Государственной Безопасности по Ленинграду и Ленинградской области – ежу было понятно, что проректор по работе с иностранцами обязательно проинформирует о своих неприятностях это уважаемое и, в общем, не чужое ему учреждение.
Состоялся следующий разговор «слепого с глухим».
– Василий Павлович?
– Павлович.
– Управление госбезопасности вас беспокоит.
– Есть такое дело.
– Что есть, простите?
– Что беспокоит.
– А! Моя фамилия Шептунов, третья служба.
– Готов ответить.
– За что?
– И за что, и за кого... Вас как величать?
– Артем Сергеевич.
– О, у меня сына тоже Артемом зовут... Внимательно, Артем Сергеевич!
– Я, как вы понимаете, по поводу двух ваших сотрудников.
– Чего уж тут не понять...
– Посему хотелось бы услышать ваше отношение, только не то, которое вы изложили в рапорте на имя начальника РУВД, а действительное...
– Не телефонный немного разговор.
– Не телефонный, но вас вызывать – вроде несолидно, а нам приезжать... хотя мы можем.
– Был бы рад поговорить с вами «глаза в глаза». Я понимаю, сколько глупостей натворили мои сотрудники, и наказать их надо, но... Знаете, как раньше говорили – «умысла у них не было».
– Мы имеем несколько другую информацию, уважаемый Василий Павлович. Ладно, к концу рабочего дня мы подъедем.
Токарев только вздохнул, понимая, что эти если пообещали – то точно приедут. Очень не понравилось Василию Павловичу употребленное Шептуновым в конце разговора слово «уважаемый», поэтому он и не стал просить никого из своих прикупить печенья и лимон к чаю – понимал, что даже зефир в шоколаде уже ни на что не повлияет.
К 18.30 появились двое сотрудников УКГБ – точные, подтянутые, вежливые – в общем, сразу видно, что не из ментовки. Токарев почему-то вспомнил, как когда-то в молодости проводил какой-то обыск и им по каким-то неведомым соображениям был представлен сотрудник райотдела КГБ под легендой оперуполномоченного уголовного розыска. Так вот, после обыска пожилая хозяйка квартиры потеребила Токарева за лацкан пиджака и утвердительно сказала, округляя глаза:
– А этот, в белоснежной рубашке, – он из КГБ.
– С чего вы взяли? – удивился Василий Павлович, тогда еще просто Вася.
– А он единственный безукоризненно вежливый, – с убийственной женской логикой ответила хозяйка.
– А мы что – грубили вам?
– Вы не грубили, вы – грубые...
Токарев знал, что когда чекисты о чем-то рассуждают, то бывает практически невозможно придраться к какому-то конкретному предложению или фразе. Все умно. В их речи сверкают такие университетские слова, как «ортодоксальный» или «схоластика». Ты соглашаешься, умиротворяешься, а потом чувствуешь, что тебя объегорили, но не можешь понять, в чем... Впрочем, нынешний разговор обещал быть иным по накалу и динамике.
Гости представились: тот, что помоложе, оказался Шептуновым, а второй, постарше, представился Сергеем Петровичем – без указания фамилии и должности. Удостоверений «комитетчики» не предъявили, держались уверенно, но без хамства, и этим раздражали еще больше.
– Проходите, – повел рукой Токарев, вставая из-за стола. – Чай-водку не предлагаю... Слушаю вас.
– Извините, Василий Павлович, – чуть улыбнулся Шептунов. – Это мы вас слушаем. Начальник розыска хмуро кивнул:
– В общем, история следующая. Уж не знаю, какие у вас данные...
– Уверяю вас – исчерпывающие.
Кажется, говорить настроился только Артем Сергеевич, а второй собирался лишь слушать и наблюдать. Василий Павлович как мог задавил в себе раздражение и продолжил:
– Никогда не сомневался... Так вот: состав преступления, говоря строго по закону, в действиях моих сотрудников, конечно, есть, но ведь надо же рассматривать все в комплексе. Что они хотели, чем руководствовались, какие выводы в конце концов сделали... Честно хотите?
– Потому и пришли.
Токарев уже все понял, но все равно отчеканил:
– Считаю необходимым и обязательным – любой ценой возместить ущерб потерпевшему... Считаю также возможным прекращение через некоторое время уголовного дела...
– Когда страсти улягутся? – Шептунов почти не скрывал иронию, но Василий Павлович сделал вид, что не почувствовал ее:
– ...И необходимым также переведение их на самую тяжелую территорию... Такая есть – тридцатый отдел, Смоленка, там коммуналки... Каждый день праздник, головы сотнями утюгами бьют...
– Только не надо, Василий Павлович, а то мы сейчас договоримся до метафор типа «искупление кровью»...
Токарев опустил плечи и сказал вяло:
– Я искренне считаю, что ребята – достойные и...
Шептунов не дал ему договорить:
– Я вас перебью, извините, – для того, чтобы выразить нашу позицию. Прежде ответьте, пожалуйста, на следующий вопрос: писал ли Колчин месяца два назад заявление на увольнение по собственному желанию?
– Это не так было! – вскинулся Василий Павлович. Было действительно не так. Заместитель начальника отделения по розыску Петров-Водкин приковал Колчина наручниками к батарее, так как у того скопилась огромная кипа «незакрытых» входящих, а требовалось до утра их срочно «закрыть». Колчин, естественно, весь изорался, брызгал слюной, заявлял, что и он не пацан сопливый, и в сердцах бросил заявление секретарше начальника РУВД. Токарев лично это заявление разорвал и матюками помирил коллег, встав на сторону Петрова-Водкина. Но как комитетчикам разжуешь такие тонкие милицейские материи?
– Так писал или не писал?
– Ну, писал... но... сгоряча...
– Принимал ли Колчин агентурное сообщение по поводу готовившегося нападения на квартиру потерпевшего по их делу?
– Принимал.
– Украл ли Гороховский, его близкий приятель, зажим для бумаг?
– Украл, украл, только...
– Не мелковато ли?
