— Нет, это же пиздец какой-то… А?! Самохвалов, это же пиздец неизлечимый… А?! Это ж, ебана в рот хуйня какая! А?! Панкевич!!! Ты опизденел, урод?! Ты, может, у меня и в бушлате пошарил? У тебя что — жена рожает?! Блядь!! Если приспичило — подойди и попроси… Ночью я разрешаю… Только людям, а не хамлу… Самохвалов, убери его. Это проходимец. Он у тебя разложился… Я охуеваю! Он же неуправляемый — людей погубит!
— Товарищ полковник! — сказал вдруг Рыдлевка с таким отчаяньем в голосе, что Примаков смолк, а Самохвалов даже не успел схватить старлея за шиворот.
— Товарищ полковник! Я… У меня жена… Я виноват… Она аборт сделать хочет… Каждый раз про это говорит… Денег совсем нет… Я виноват…
Примаков тяжело засопел, но тон чуть-чуть сбавил:
— Виноват… Я тебе сам, урод, аборт сделаю… ложкой через жопу… Жена, понимаешь… У всех — жены, и у большинства — дуры… А потому что жениться надо не хуй знает на ком, а на тех, кто офицерскими женами работать могут! На деревенских, не балованных дорогими, понимаешь, колготками… «Санпелегринами», понимаешь…
(Колготки «Санпелегрино» Примаков помянул не случайно. Несколько лет назад его жена-врач «балдела» в квартире другого офицера, жена которого мирно спала на рабочем месте дежурной по котельной. А тут как на грех один шибко ревнивый комбат стал ломиться по соседству в собственную дверь — свет горит, а жена не открывает… Конечно — она же подругу на электричку провожать пошла. В общем, комбат этот дверь к себе выбил, никого не нашел, решил, что, сука, прячется у соседей — выбил дверь и к ним. А там — примаковская жена, в одних «Санпелегрино». М-да… Потом на крики еще прибежала из котельной жена героя-любовника… Мадам Примакову еле отбили от взбесившейся мегеры. Не без потерь. Потом при «разборе полетов» официальная версия выглядела так: офицеры спасали от каких-то неведомо откуда взявшихся насильников врача, вызванную к больной… Примаков тогда вынужден был в другую часть перевестись. Разводиться все-таки не стал — пожалел дочерей…)
— Она у меня деревенская, — шмыгнул носом Рыдлевка. — Одноклассница…
— Значит, такая деревня хуевая! — рявкнул Примаков. — Большие Говнищи — твоя деревня… Все, Панкевич, сгинь с глаз долой, не могу я больше тебя видеть…
«Реабилитировался» Панкевич в глазах Примакова, впрочем, в тот же день. Случай помог.
…На вечернем построении взвода бойцы смотрели на Рыдлевку сочувственно — все, конечно, уже знали, что «старлей влетел с Примусовым телефоном». Панкевич крепился, говорил про завтрашний важный «выезд».
Тут Тунгус и «обрадовал»:
— Товарищ старший лейтенант, а рядовой Коняев не может на «выезд». У него понос.
— Ага, — подал голос Маугли. — И засос. К югу от восточного глаза — по самый ящур.
Все тихонько заржали. Не смеялся только Веселый. Это он саданул в глаз Конюху, которого подозревал в краже фотографий для дембельского альбома. А надо сказать, что такие фотки — вещь серьезная. Нет фоток — так вроде и не служил солдат. А сфоткаться удается не часто — и пленок нет, и с проявкой проблема… Поэтому снимки все больше групповые. Вот потому их и таскают друг у друга.
Рыдлевка всмотрелся в лицо Коняева:
— Понятно… Николаев — кто его?
Коняев молчал. Тунгус пожал плечами:
— Не знаю… Упал…
Маугли хрюкнул и добавил с кавказским акцентом:
— …очнулся — гипс, палата, клизма, горшок.
Все снова заржали, и тут Коняев отчаянно спросил:
— Товарищ старший лейтенант! Вы у Родионенко фотки не брали?
— Какие, на хер, фотки?!
— Ну, все, кроме домашних? Там с журналистом этим из телевизора, с бабами, с арбузами на базаре…
— Коняев… кто тебя?
— Никто… Зацепился.
— Хомутом, — добавил Маугли. — И упал в овес.
— По самую попону, — добавил Ара.
Все зашлись в хохоте. Панкевич скомандовал:
— Смирно!
Смешки смолкли. Рыдлевка оскалил зубы:
— Ара, хочешь Арарат посмотреть? Еще слово, и я тебя за ухо подросту! Тебя и Мургалова! Что, хотите еще на выезде передраться?! Духи мигом мозги вправят… Николаев, почему опять сегодня в палатке курили? Сегодня курите, завтра ссать начнете…
Тунгус, стоя по стойке смирно, ел глазами офицера, но спросил снова:
— Товарищ старший лейтенант, разрешите вопрос? Дело-то серьезное… Правда, вы у Родионенки фотки не брали?
Сержант спрашивал не просто так. Все во взводе знали, что у старлея после контузии иной раз память «глючит». Панкевич засопел, почти как Примаков:
— Брал, но отдал… Кажется… потом посмотрю.
И вот тут со стороны часового от рыдлевского взвода ударили выстрелы. Из своей палатки выскочил ротный и заорал:
— Кто там, японский городовой, стреляет? Я щас кому-то постреляю!.. Панкевич — твои уроды?!
А взводный уже несся на выстрелы — чуть ли не со всем взводом. Стрелял рядовой Гусев — он заметил какое-то шевеление… А там и впрямь оказался дух. Рыдлевка глянул в прицел:
— Ага, вот он… В синих штанах… Руки за голову, иди сюда!
И дал очередь поверх головы прятавшегося для убедительности. Дух встал и сделал несколько шагов вперед. Все засуетились.
— Стоять, сука! Мургалов, обыскать, привести… Смотри, там рядом сигналки…
Маугли метнулся, начал обыскивать, почти сразу же закричал:
— Чисто… Ой, нет, граната в проволоке…
— Бросай, бля, — рявкнул Панкевич. — Ложись! Граната, извлеченная из кармана чеченца, не взорвалась. Панкевич покрутил головой и сипло бросил Аре:
— Азаретян, сбегай туда, где дух был… Смотри, осторожнее.
Ара отбежал, нашел брезентовую сумку от противогаза…
К Панкевичу побежали старший лейтенант Орлов и лейтенант Завьялов. Рыдлевка махнул им рукой:
— Духа взяли… Ара, сумку не трожь…
Чеченца отволокли все в ту же штабную палатку и поставили на колени — руки в пол. Ротный, пока Левка копался в сумке, спросил:
— Ты как здесь нарисовался?
— Бараны пас, корови пас… Хозяин далеко… — не поднимая глаз, простонал чеченец.
— Февраль месяц, мудак, — не выдержал Примаков. — Кого ты пас? Стадо где?
— Хозяин велел Алхан-Юрт гнать… Заблудился.
— Сумка твоя? — это уже вклинился Рыдлевка, раскладывая содержимое брезентухи на стол. Задержанный начал мелко дрожать — бушлат с него сорвали еще до того, как втолкнули в палатку.
— Нэ моя… Здэсь нашел… Клянусь хлэбом…
Самохвалов с Примаковым начали разглядывать багаж: сухари, мешочек с гречкой, какао-сгущенка, россыпь сухого спирта со спичечным черкашом, расписание намазов, какие-то пометки на листках из блокнотов и трубка «Кенвуд» с новыми батарейками… Примаков взвесил «Кенвуд» на руке:
— В кармане твоя граната была?!
— Нашел граната… Бандиты защищаться…
— Да-а-а?!
