гранаты еще до периметра не долетали). Очереди огрызающихся десантников становились все короче и реже — команду на то, чтобы беречь патроны, отдавать было не надо, все все понимали и сами…
Передав пулемет Грызуну, Числов пополз к раненым, а их уже было девять человек — наспех перебинтованных, с белыми лицами и вопрошающими глазами. У Числова не было ответа на их общий немой вопрос. Среди раненых неподвижно лежал и Дима Гущин, которого осколок ударил в грудь.
— Жив? — спросил, кивая на Диму, Числов.
— Жив, — ответил сержант Кузьмин и добавил: — Пока.
— Ниче-ниче, — выдохнул капитан. — А что со станцией?
— А что с ней будет? — пожал плечами сержант. — Он ее от осколков своим броником прикрыл. Толку-то…
— Понятно, — оскалился Числов и сказал одновременно всем: — Так, славяне, не киснуть. Все хуйня, кроме пчел, — так нам завещал Винни-Пух. Да и пчелы, я вам скажу… Делитесь-ка гранатами, пацаны…
Он вернулся к Грызуну, от ствола пулемета которого поднимался легкий парок.
— Ну что, дышишь пока, собаковед?
— Дышу, — откликнулся Грызун и дал длинную очередь по перебегавшим боевикам. — Товарищ капитан…
— Не ссы. Вижу. Работай, Грызун, закончим — в отпуск тебя отправлю. Блядь… Сколько же их… Сука… Танцуют все. Рэп, брэйк и русский народный танец «полный пиздец»!!!
Числов откатился от Грызуна в сторону и засадил очередь из автомата по боевикам, заходившим на пулеметчика с фланга. Один — бородатый, немолодой уже — упал и завыл что-то. Его подхватили под руки свои и потащили в укрытие, но тут уж пацаны постарались — накрыли всех троих стволов с семи одновременно. Квазимодо еще туда и из подствольника сунул…
…И все с надеждой всматривались в небо, все ждали чуда — вполне конкретного, в виде вертолетов прикрытия, которые огнем бы отбросили духов, размолотили бы их. А потом села бы рота с минометами и безоткатками — вот тут бы уже и другой разговор пошел…
…Числов в небо не смотрел. Он в чудеса не верил. Но кто сказал, что они не случаются? Услышав гул вертолета, Числов решил сначала, что у него слуховая галлюцинация.
Но тут рядом вскинулся Грызун:
— Наши… Товарищ капитан… Наши!!!
В небе над ними делал круг один-единственный вертолет.
— Хрен там наши! — заорал Числов. — Видишь, он один! Огонь!
Все, на что даже боялся надеяться капитан, — это то, чтобы «вертушка» хоть огнем бы чуть-чуть поддержала. Он перевернулся на спину и достал сигнальную ракету.
…А это и вправду был случайный вертолет, который просто слегка сбился со своего курса. Бой в ущелье заметил первый пилот, подполковник, летавший еще в Афгане. Он и ткнул рукой второго пилота:
— Денис, глянь-ка… по твоему борту — бой идет… Глянь, глянь… Ни хрена себе, славян зажали… Смотри, сколько накрошили…
Снизу пошли сигнальные ракеты — одна, другая, третья, четвертая.
— Командир, — занервничал второй пилот, молодой еще совсем капитан. — Обходим, командир. Давай влево. Заденут же…
Подполковник потемнел глазами, сжал упрямо губы и доложился базе:
— Я — 56-й. Иду на вынужденную. По-моему, бак зацепило, когда взлетал. Проверюсь. Квадрат 3844.
— Командир, вы что? За это же прокурор…
Подполковника аж перекосило:
— Срал я на прокурора! Там наших мочат! Дуй в салон с автоматом. Мои рожки возьми! Помоги пулеметчику. Из блистера. Второго. С правого борта — огонь! — Второй пилот даже рот раскрыл от ужаса, но командир уже завелся не на шутку: — Молчать и не сопеть! Вон на хер из кабины!
«Вертушка» прошлась с ревом по кольцу атакующих боевиков. Те пытались стрелять по вертолету из пулеметов, автоматов и гранатометов — но их буквально задавили огнем. Кроме того, боевики наверняка решили, что следом за Ми-8 должны по обыкновению прилететь «крокодилы»[9], а «крокодилов» они боялись — вот и начали заранее прятаться.
— Вот вертушка, — прошептал Числов, не веря своим глазам, когда вертолет из крутого разворота явно пошел на посадку. — Ах ты родной-хороший…
«Вертушка» зависла над площадкой, едва касаясь консолью грунта. Со всех сторон к машине подбежали десантники, таща раненых и убитых. Числов что-то орал и не слышал сам себя. Он, Квазимодо и Кузьмин прикрывали срочную погрузку — да это даже и не погрузка была, а… раненых просто забрасывали в салон. Больше всего Числов боялся, что машину вот прямо сейчас сожгут выстрелом из гранатомета — и вот тогда уже все. Тогда точно — все… Но обошлось. Капитан запрыгнул в вертолет последним, когда «вертушка», натужно воя, уже пошла вверх. По чести говоря, он смутно помнил последние минуты на этой чертовой площадке. Все было словно в бреду…
Перегруженный донельзя вертолет вырвался из района боя. Однако все понимали, что это только полдела. Большую высоту машина по понятной причине набрать не могла, а со скал какой-нибудь дух вполне мог прямо в бочину засадить. И такие случаи бывали…
Числов сидел в теснейшей куче-мале в салоне и, как заведенный, шептал:
— Вот суки, вот падлы ебаные…
И при этом капитан даже сам, наверное, не смог бы точно сказать, кого, собственно, он имеет в виду — боевиков или… Скорее всего — и тех, и других.
А в кабине командир вертолета попытался было «наладить отношения» со своим подчиненным:
— Слышь, Денис! А командир-то у ребяток — мужик… Пока всех не собрал… Последним запрыгивал.
Денис отозвался через паузу, не изменив недовольного выражения на своем лице:
— Я тебя не понимаю, Петрович… Прости, командир, но это… авантюризм, а не геройство… Отписываться замучаешься… Что скажешь-то? Бак-то целый! И движок только что с регламентных… А этот… Он пока свою пехоту собирал, нас пять раз завалить могли… Откуда вообще он тут взялся?! С бомжами какими-то…
Подполковник долго молчал и наконец сказал в сторону:
— Ничего, я отпишусь… Мало ты еще умирал, сынок. Боюсь, не слетаемся мы…
…«Вертушка» добросила эвакуированный взвод Числова прямо на родной «бугорок» — благо что он был «по пути». Правда, командир вертолета не выключал двигателей — топливо заканчивалось. Числов даже ни познакомиться, ни толком поблагодарить подполковника не успел. Руку только пожал. А еще они в глаза друг другу посмотрели. И в этом обмене взглядов было все. Иногда слова бывают лишними…
…Конечно, при таких потерях о десантировании роты речь уже не шла — даже если бы вдруг прибыли все необходимые вертолеты. Самохвалов доложился «наверх», выслушав доклад Числовая. Ротный ничего не стал говорить капитану — молча обнял и отправил в баню…
…Ближе к вечеру из моздокского госпиталя прибыл эвакуатор Ми-8 под прикрытием двух «крокодилов» — Ми-24. Субтильный медик-старлей, руководивший эвакуацией, прибыл, судя по внешнему виду, прямо из операционной — на нем были ярко-зеленые штаны, такая же рубаха и шапочка и только поверх этого «прикида» — бушлат. Он метался с капельницами между раненых, не обращая внимания на крики пожилого уже вертолетчика в обшарпанном оранжевом шлеме с надписью «Майер» под полустертой птичьей эмблемой:
— Темнеет быстро! Я вообще никуда, на хер, не полечу! Лучше сразу охрану ставь!
Кто-то из грузивших «трехсотых» десантников, вступился за медика:
— Заткни клюв, стрекозел!
Вертолетчик завертел головой, пытаясь понять, кто это крикнул, конечно, не понял, махнул рукой и забормотал уже тише, так, что и не разобрать почти было:
