времени в жизни Хамзата случилось еще одно событие, которое он сам, наверное, не мог долгое время как-то оценить.
Однажды, еще под конец «первой чеченской», Хамзат встретил на базаре Алика — соседского мальчишку, который очень любил петь, причем песни не чеченские, а какие-то иностранные. Даже итальянские. Алик был странным, ходил в пиджаке с бабочкой, пытался учить детей, и дети его любили, хотя большинство взрослых и. считали «учителя» почти придурком.
У Хамзата не было младшего брата, да у него и старших-то, как он считал, не осталось — Ису убили, а Ахмат — он все равно что умер. Даже хуже, чем если бы умер.
Алик, происходивший из того же тейпа Аллерой, непонятно как сумел всколыхнуть что-то в покрывшемся коростой сердце Хамзата. Всколыхнул настолько, что поначалу Хамзат старался даже избегать встреч с соседом, которого многие просто даже за мужчину не считали, с его ариями, песнями и попытками уроков для детей. Хамзат же начал постепенно подкармливать вечно голодного Алика и — постепенно привязался. Наверное, так можно привязаться только к очень никчемному человеку. А может быть, Хамзату казалось, что, помогая этому полублаженному, он отдает какие-то свои еще не до конца даже осознанные долги… Странные у них были разговоры во время нечастых встреч. Хамзат больше молчал, слушал и усмехался, когда Алик мечтал вслух. А мечтал он стать ни много ни мало оперным певцом и покорить весь мир. Не силой оружия, а силой голоса и искусства. О войне Алик не говорил почти никогда — казалось, он вообще даже не замечал ее приметы, хотя их не заметить было просто невозможно…
У Алика погибли все близкие родственники, бомба федералов разрушила его дом. Хамзат переселил его в тот дом, где когда-то жила большая семья Алихаджиевых. В хозяйстве Алик был человеком бесполезным, но теперь Хамзат, приезжая в Гудермес, уже не боялся заходить в пустые стены. У него появился человек, смотревший на него глазами младшего брата. Пусть и не совсем нормальными, по мнению многих, глазами…
«Вторая чеченская» вернула Хамзату много надежд, но многое и разбила. Он личным мужеством вновь заработал себе «офицерство», стал полевым командиром — его отдельный отряд выполнял в том числе и коммуникативные функции между штабами более крупных соединений. Все оно было так. Но был и выход из Грозного. Были потери. Было ощущение того, что слишком многие в Чечне устали от войны и совсем по-другому начинали относиться к муджахедам. Не то чтобы плохо… Но — по-другому. Хамзат перестал ощущать уверенность в близкой победе. За себя он не боялся — не боялся искренне, давно научившись очень грамотно и профессионально выживать. Фактором его беспокойства стал Алик — а он мог стать жертвой кого угодно… Алик не вписывался в жизнь Чечни. Он вообще жил, словно на Луне. Может быть, Хамзат именно в этом ему и завидовал. Однажды Алик заикнулся о женитьбе на девушке, которую совсем соплюшкой знал и Хамзат. Деньги на свадьбу Алик придумал — ни много ни мало — попросить у богатого родственника из питерской диаспоры, попросить в долг, с возвратом, когда сам Алик станет знаменитым певцом, чьи билеты на концерты по всему миру будут стоить очень дорого… Хамзат, слушая весь этот бред, сначала даже и не собирался реагировать, а потом вдруг подумал: но ведь Алика же действительно можно хотя бы спрятать на какое-то время в Питере. В Чечне от него толку все равно не будет. Однажды его, Хамзата, спросят: почему молодой, здоровый парень, твой родственник, сидит дома, не берет автомат, не борется рядом со своими братьями? И что отвечать? Что Алик особенный? Что Хамзату кажется, будто он не такой уж малахольный, а наоборот, Аллах поцеловал его в голову? Кому все это объяснять?..
Утащить с собой в «командировку» Алика Хамзату было нелегко. Но все получилось. Все шло даже слишком хорошо — пока прямо в аэропорту «Пулково» Хамзат не встретил своего брата Ахмата. Они встретились лоб в лоб. Ахмат был в форме лейтенанта милиции. Несколько секунд братья смотрели друг другу в глаза, и Хамзат даже подумал, что Ахмат его задержит. Он напрягся, надеясь только на то, что старший брат вряд ли хочет информировать свое начальство о таком вот родстве. Оказалось, Ахмат вообще думал о другом. Не поздоровавшись, он сказал чужим голосом одну— единственную фразу, кстати, совсем без акцента:
— У Ленки умерла Ольга. Завтра сорок дней…
Видимо, более важного в тот момент для него ничего не существовало. Хамзат сглотнул ком в горле и спросил:
— Отец… здоров?
— Да.
Братья посмотрели друг другу еще раз в глаза и разошлись. Алик не смог понять, почему Хамзат позволил себе в тот вечер пить водку. Алик умел, когда надо, ни о чем не спрашивать.
Встреча Хамзата и Ахмата в Питере произошла как раз накануне боя группы Числова с отрядом Хамзата, временно оставшимся без командира.
Самолет завалился на крыло и пошел на снижение, пробив облака. Серега увидел море огней и понял, что под ними — Питер. Рядом с Числовым возбужденно сопел лейтенант «вэвэшник». Летеха тоже вез «двухсотого», но в Мурманск, а потому завидовал Числову. Лейтенант, как и Сергей, в Петербурге никогда не был…
Когда самолет сел и вырулил на место стоянки, к нему быстро подъехал «уазик» с медицинскими крестами. Оттуда повыпрыгивали шестеро солдатиков. Они испуганно, по-детски вытягивали шеи и заглядывали в темное чрево медленно открывавшегося грузового люка — там, надежно закрепленные, стояли два больших ящика.
Числов пожал руку «вэвэшному» лейтенанту, закинул за плечо вещмешок, сунул под мышку папку с документами на Витю Крестовского и быстро спустился на мокрый бетон. В Питере было слякотно и дождливо, несмотря на то, что февраль еще не закончился. Видимо, заметив его, из «таблетки» вылез полный старлей с недовольным лицом, подошел вразвалку к Числову и представился, не козырнув:
— Помощник начальника второго отделения Выборгского РВК старший лейтенант Филиппов. Ты «двухсотого» привез? Одного?
Числов молча кивнул.
— Поня-ятно, — протянул Филиппов и тут же задал новый вопрос: — А сколько с собой привез?
Числов непонимающе мотнул головой:
— Я же говорю — одного!
— Да я не об этом, — махнул рукой Филиппов. — Сколько денег?
— А… — дошло наконец до капитана. — Полторы тысячи…
— Сколько?! — почти ужаснулся Филиппов и тяжело, безнадежно вздохнул: — А на машину? В пятницу из Сертолова не пришла. Сами заказывали.
Старлей обернулся к солдатикам и раздраженно закричал:
— Первый ящик выгружаем, второй оставляем, не перепутайте! Второй — на Мурманск. Шевелись, вояки!
Филиппов забрал документы у Числова, сверил маркировки на гробу и в документах, удовлетворенно кивнул и приглашающим жестом махнул Числову:
— Прошу! До госпиталя довезем, заночуешь там. У тебя в Питере есть кто-то?
— Нет, — покачал головой Сергей. — Никого. Так, может, из ребят кого-нибудь найду.
Филиппов философски пожал плечами. Пока они ехали по городу, Числов жадно рассматривал улицы, заполненные огромным количеством иномарок, рекламные щиты и, конечно, женщин. Женщин было очень много, и все они, несмотря на зимнюю одежду, казались Сергею одетыми очень сексуально. Филиппов пару раз перехватил диковатый взгляд капитана и еле заметно улыбался — скорее сочувственно, чем насмешливо. Порывшись в кармане, старлей достал пачку диковинных сигарет — «Собрание». Числов таких в Чечне никогда не видел. Сигареты были разноцветными, очень манерными. Поколебавшись, Сергей выбрал зеленую и закурил, по-прежнему разглядывая улицы.
— У нас, конечно, не Москва, но тоже — ничего, — нарушил молчание Филиппов.
— Я бы в Москву не полетел, — отозвался Числов. — Я там уже бывал раза три.
Филиппов хмыкнул:
— А в Питере, что же, в первый раз?
— В первый.
