— Где ты витаешь, Марк? Или тебе уже больше нечего добавить про Дукессу?
— Есть, я сказал еще слишком мало о ней.
— Вот как? Однако на прошлой неделе мне все же удалось услышать нечто любопытное.
— Попробуй забыть об этом. Я уже забыл. Все кончено. Полагаю, у нее, как и у матери, уже есть свой покровитель. И я думал вовсе не о ней, а о Треворе, моем кузене. Боже, какое тошнотворное имя. Уверен, он строен как девушка, с нежной кожей и мягкими шелковистыми волосами. Наверняка он сюсюкает и носит слишком крупные запонки с камнями. Мускулов у него, полагаю, не больше, чем у Лизетт.
Рассмеявшись, Норт вдруг сильно толкнул Марка, чтобы тот очнулся.
— Мы находимся как раз возле квартиры твоей очаровательной Лизетт. Тебе необходимо разрядиться, Марк. Постарайся отвести Лизетт больше места в мыслях. Не повторяй моих ошибок. Я не хочу, чтобы ты стал таким же мрачным, как и я. Прими благосклонно все, что тебе сможет предложить Лизетт. Уверен, у нее есть для тебя вкусный ужин, не говоря уже обо всем остальном.
Друзья разошлись, и Марк дернул за колокольчик у двери Лизетт. Он прислушался, стараясь различить шум ее быстрых, легких шагов. Боже, какая она была живая, как умела радоваться всему, как визжала от восторга, когда он снял для нее эту квартирку. Не то что проклятая Дукесса, вечно мрачная и молчаливая как могила…
Лизетт дю Плесси, казалось, была счастлива видеть своего “майора лорда”, как она имела обыкновение называть Марка, мило сюсюкая по-английски. Тревор, возможно, сюсюкает так же, думал Марк. Но зато у него нет такой превосходной груди, к которой всегда тянулись его руки и губы.
Она приняла его фуражку, трость и шпагу, любовно прикасаясь ко всем этим предметам и не переставая болтать, успев поведать во всех подробностях, что она делала, оставаясь одна, со времени их последнего свидания. Было такое впечатление, что она страшно соскучилась и необычайно довольна его приходом, хотя он и навещал ее не далее как прошлой ночью. Правда, с английского она быстро переключилась на французский, который он, впрочем, понимал уже почти так же хорошо, как и португальский. Боже, она знала столько разных любовных словечек, разжигавших его чувственность!
Поцеловав ее, он тут же в прихожей принялся раздеваться. Ее дыхание было теплым и сладким, благоухавшим красным бордо, которое она недавно выпила. “Не слишком ли она много пьет?” — задал он себе вопрос и в тот же момент забыл его. Какое ему до этого дело? Он лишь хотел ее тела, быть внутри ее.
Увлекая Лизетт в спальню, Марк думал только о том, как скорее освободиться от переполнявшего его желания… Все кончилось очень быстро.
— Прости меня, Лизетт, я свинья.
— Да, милорд, это правда, но я понимаю вас. Надеюсь, в следующий раз получится лучше, да?
Он усмехнулся, чувствуя, что ему удалось выпустить из себя все раздражение и скуку, скопившиеся за день.
— Да, — сказал он, отстраняя ее и выбираясь из постели. — В следующий раз выйдет лучше.
— Разве следующий раз еще не наступил, милорд? — Она смотрела на него глазами, полными вожделения.
Париж
Отель “Бове”, рю Рояль
Баджи отводил от нее взгляд.
Она смотрела на него со все возрастающим нетерпением:
— Баджи, ты нашел его, узнал, где он живет?
— Да, — кратко ответил тот и снова замолчал. Он явно был чем-то взволнован, но хотел скрыть причину своего беспокойства. В ожидании ответа она подошла к изящному диванчику, обтянутому голубой с золотой нитью парчой. Чтобы как-то отвлечь себя от грустных мыслей, Дукесса начала вспоминать песенку про Талейрана.
Внезапно, без всякого вступления Баджи заявил:
— У него есть любовница, черт побери его бесстыдные глаза. Он такой же, как и все эти молодые шалопаи!
— У хитрой лисы Талейрана? — рассеянно спросила она.
— Да нет же, у его сиятельства. Я проследил за ним и его приятелем лордом Хилтоном, человеком, которого лучше всего избегать, поверь мне, Дукесса. Они попрощались у одного из домов на рю де Варан, куда вошел его сиятельство. Не сомневаюсь, там живет его любовница и содержанка. Она, поцеловав, обняла его и быстро закрыла дверь. Возможно, он живет с ней там или приходит с частыми визитами.
— Отлично, — сказала она, скрывая свою досаду. — Но у него не так уж много денег. Полагаю, он придерживается режима экономии. Содержать одновременно два дома слишком накладно для его бюджета. Но готова держать пари, Баджи, что он живет в собственной квартире. Марк не тот человек, чтобы жить с любовницей. Я абсолютно уверена в этом. Ну, Бог с ним, а что Спирс? Ты случайно не видел его?
— Нет.
— Нам непременно нужно встретиться с ним прежде, чем запускать в действие намеченный план. И во что бы то ни стало надо уговорить Спирса принять нашу сторону. Я так благодарна мистеру Уиксу, ведь это он подсказал нам, что Марк вместе со штабом Веллингтона находится в Париже, хотя это и противоречило его адвокатским принципам.
— Завтра с утра я опять пойду к штабу.
— Займись этим пораньше, Баджи. Нам надо как можно скорее разыскать его квартиру.
— Он как-то странно держит руку, — будто не слыша ее последней реплики, сказал Баджи.
— Что это значит? — Дукесса наклонилась вперед, цепенея от страха.
— Я выведал осторожно: он был ранен в последнем сражении под Тулузой.
— О Боже! Ты заметил страдание на его лице, Баджи?
Он открыто взглянул ей в лицо, удивляясь, что она так легко приняла известие об интрижке Марка.
— Не знаю. Не беспокойся, Дукесса! Завтра, если ничто не помешает, я попробую разыскать Спирса. Если я найду его, то привести сюда?
— Да, конечно, — — сказала она. Вид у нее при этом был растерянный.
Баджи решил, что ее беспокоит известие о ране Марка. Он представлял графа в более худшем положении, ведь от Спирса в последнее время не поступало никаких известий. Теперь за Марка можно не беспокоиться.
Спирс говорил в своей обычной невозмутимой манере:
— Вы не слышали последний анекдот о нашем короле Георге, милорд? Его санитары проболтались, что два месяца назад союзнические войска вошли во Францию; Король сразу поинтересовался, кто командовал английскими военными силами. Когда ему назвали герцога Веллингтона, он воскликнул:
'Не может быть, ведь он застрелен два года назад”.
Марк усмехнулся.
— Бедный старый сумасшедший Георг III. Если бы он хоть ненадолго пришел в себя, то сразу бы понял, что его сын — самый презренный из английских принцев. От подобной досады он, возможно, сумел бы перебороть свой недуг и вернуться на престол. До того как превратиться в бестолковую сумасшедшую сороку, он неплохо справлялся со своими обязанностями.
— Думаю, он уже знает все о своем сыне. Поэтому, возможно, и сошел с ума. Ладно, оставим это, милорд. Вам пора принимать ванну и одеваться. Полагаю, вы приглашены на бал в отель “Де Сюлли”?!
Марк, нахмурившись, выругался, а затем поступил так, как предлагал Спирс. Наконец он предстал
