— Как? — попыталась возразить я. — Мы же только пришли! Даже рубашку еще не отдали.
— Мы уходим.
И мы ушли. Целые недели Джейсон оставался на взводе и беспокойно ворочался во сне. Может, и нет тут никакой связи. Я ведь не знаю всей правды. Но если мне еще попадется этот тип, его ждет целая куча вопросов.
Вторник, 13.30
Все в той же стенографической будке. Являю миру картину самого усердного трудолюбия.
За обедом я прослушала сообщение Эллисон.
«Э-э-э, здравствуйте, м-м-м, Хэттер. Это Эллисон. Похоже, вы пытались до меня дозвониться. Я не могла отыскать ваш номер, потому что он записан в памяти телефона в автомобиле, а машина сломалась, и я пыталась наскрести денег на ее ремонт. Наверное, вы понимаете, как все бывает сложно…»
Понимаю? Я понимаю? Эллисон, хватит нести чушь о том, что у тебя не получается. Можно подумать, перед тобой стоят вселенские проблемы, которые одному Господу Богу по плечу. Почини наконец свою гребаную машину и заткнись. И да, Эллисон, я понимаю, как все бывает сложно. Только все может быть гораздо проще, если перестанешь притворяться слабоумной и беспомощной старушонкой, неспособной справиться с задачами, которые решаются за пару минут.
«…Впрочем, у меня есть для вас любопытное сообщение, которое пришло только прошлой ночью. Оно точно для вас — ошибка исключена. Не хотите ли встретиться к вечеру: я знаю, до пяти вы заняты. Пожалуйста, перезвоните мне домой по номеру…»
Ведьма!
Можно подумать, я ее номера не знаю! Уж сколько раз по нему звонила — и все без ответа.
Часовой обеденный перерыв пролетел за несколько минут, пока я набирала и набирала номер Эллисон. Какое-то время я даже звонила из туалета, потому что голова кружилась так, что надо было посидеть в тишине. И почему из-за Эллисон я постоянно сижу в туалетных кабинках?
Теперь я опять в зале заседаний — увековечиваю, как все считают, это дурацкое бесконечное земельное дело. Взять бы и истцов, и ответчиков, и их адвокатов, вымазать в дегте, вывалять в пуху и пустить голыми по улицам, погоняя кнутом, за то, что они делают с простыми людьми.
Краем глаза замечаю обращенные на меня взгляды: народ интересуется, зазвонит ли телефон еще раз. Вот еще! Хотя, должна признать, довольно лестно стать на время звездой вместо этих болтунов, которые тянут и тянут волынку, чтобы можно было потом предъявить счет за бесконечные часы. Закон — сплошной обман! Обман! Обман!
Вторник, 14.45
Продолжаю стенографировать.
Только что опять запел сотовый. В самый ответственный момент, прямо посреди тщательно отрепетированного выступления одного из гленоподобных адвокатов. Судья сделал мне замечание — слишком резкое замечание, на мой взгляд. В самом деле, подумаешь — телефонный звонок. Говорит, это оскорбление суда. Но мне, если честно, глубоко плевать. Я сказала Его чести, что сменила тарифный план и еще не разобралась с особенностями новой системы. Он купился.
Так вот, сижу теперь в будке и примерно стенографирую — отчитанная, пристыженная начальством и полная раскаяния, если взглянуть со стороны. Ха, раскаяние, как же! Жду не дождусь, когда выбегу с этой душевной помойки.
Вторник, 22.00
Эллисон взяла трубку. Изо всех сил попыталась придать голосу беззаботность, как будто и не я звонила ей пару тысяч раз за последние двое суток.
— Эллисон?
— Хэттер! Наконец-то. Вы как?
— Ничего. Перебиваюсь потихоньку. Все как обычно. А что у вас?
— Да, знаете, моя машина… Их сейчас так тяжело обслуживать…
— А что у вас за машина?
— «Олдсмобиль-катлас» девяносто второго года.
Вслух я сказала:
— Современные машины гораздо лучше. Хотя и с ними бывает морока.
— Самозваные медиумы вроде меня так мало получают…
— Может, я смогу вам помочь.
— Правда сможете?
— Конечно, — великодушно ответила я. — Возможно, все не так дорого, как вам кажется. Я сведу вас с одним знакомым механиком, Гэри, на Пембертон-авеню.
— Вы так добры.
— Так мы сможем сегодня встретиться?
— Думаю, да.
— Когда вам удобнее?
— Ну, скажем, в семь.
— Где? Как насчет моей квартиры?
— Эмм…
— Эллисон? Что-то не так?
— Да нет, просто в семь я обычно ужинаю.
Мы условились встретиться в итальянском ресторанчике на Марин-драйв. Когда я пришла, она сидела там довольно давно. (По крайней мере бутылка первоклассного «мерло» на столе уже опустела.) Эллисон сказала, будто я выгляжу очень спокойной. Известный прием: стоит сказать человеку, что он спокоен, так он действительно успокаивается. Я спросила, понравилось ли ей вино. Эллисон ответила: да — еще бы! — и тут же заказала вторую бутылку. Просто удивительно, сколько вина влезает в такую крохотную ведьмочку.
