— Не забуду!.. И вы больше не станете искать меня?
— Даю слово члена Императорской академии.
— Слово офицера имперской гвардии, — сказал полковник.
— Клянусь мамой… — с печальной улыбкой добавил депутат.
После этого они одинаково наклонили головы и один за другим вышли из кабинета. Май подождал полминуты и вышел следом.
ГЛАВА 2
Мы шли и разговаривали про то, что случилось с Маем. Май дал нам послушать разговор в кабинете, который записала «коробочка».
Чудно как-то: вот этот растрёпанный и какой-то виноватый пацан в мятой футболке — его величество император Андрей Первый?
— А многие про это знают? — спросил я.
— Не многие, — отозвалась вместо Мая Света. — Мама, папа… Когда они усмотрели Мая в Ермиловском приюте, им там кто-то шепнул… Ну и все мы, Веткины, знаем, конечно. И друзья…
— Но это же все ерунда. Никакого значения… — пробормотал Май и пнул на асфальте скорлупу грецкого ореха.
Кажется, он чувствовал себя виноватым передо мной: все друзья знали его тайну, а я был в неведении…
— Грин, ты не думай, что скрывали специально. Ты все равно скоро узнал бы. Просто как-то не было случая заговорить про это… Ну, не очень и хотелось про такое…
— Май, не бери в голову…
Мне было не до обиды. Все слова и объяснения звучали где-то позади главной нарастающей тревоги. Вот они идут, болтают, не догадываются… Никто-никто не понимает, что у гранаты выдернута чека… Дети города Инска! Ведь, как и все на свете, смотрят боевики, читают про бандитов и террористов, играют иногда в «стрелялки», а все равно будто младенцы… Я сказал:
— Давайте прогуляемся до Крепости.
— Зачем? — удивилась Света. — Мы там все излазили…
— Потом скажу. Сюрприз…
— Нам некогда, — сообщил за себя и сестру Толя. — Надо хижину чинить, крыша течёт.
— Тогда шагайте домой, — быстро согласился я. Потому что это хорошо, если рядом не будет младших. Они улетели, как два подхваченных ветром листика.
— Грета, дай записную книжку, — попросил я. У неё в кармане форменной рубашки всегда лежали маленький блокнот и карандашик.
Грета, наверно, удивилась, но дала без вопроса. Я приложил палец к губам и написал на чистой страничке:
«Тише. „Коробочка“ шпионит!»
— Да зачем ей теперь-то? — не поверил Май. (Вот наивность! А ещё император!)
Я снова прижал к губам палец. Написал: «Автоматически». Потом жестами показал: «Дай „коробочку“ мне. Май, видно, понял, что я знаю больше, чем он. Дал. Я засунул её в свой карман — на таких же, как у Мая, широких штанах. Опять показал знаками: „Ни слова, ни вопроса!“ (А сердце колотилось с частотой трещотки.) Потом я оглянулся.
Вот удача! Навстречу нам ехал на велосипеде по тротуару мальчишка. Небольшой, вроде Лыша (только не с тёмным ёжиком, а со светлыми кудряшками). Велосипед был ему велик и вихлял. Я обогнал ребят.
— Мальчик, подожди! У меня смертельно срочное дело. Дай на часик велосипед. Я его потом пригоню, куда скажешь… Пожалуйста!
В другое время, в другом месте мне бы и в голову не пришло обращаться к незнакомому пацану с такой бредовой просьбой. Но я три недели (а казалось — целый век!) прожил в Инске и уже знал характеры здешних ребят. Мальчик сразу прыгнул с седла.
— На… — И в глазах была тревога (не за свой велосипед, за моё «смертельное дело»).
— Спасибо! Куда его прикатить?
— Успенская улица, шесть. Во дворе поставь, у сарая, где пустая бочка лежит. В ней собака живёт, но она не кусается. Ты ей скажи: «Коржик, ты хороший», и он сразу замотает хвостом.
— Спасибо! — ещё раз крикнул я. Оглянулся на ребят: — Я на Хребет, догоняйте! — И «оседлал коня».
Ездок из меня так себе (где было учиться-то?). Но сейчас ожидание беды с такой силой нажимало на меня, что я мчался, будто олимпийский гонщик. По переулкам, по спускам, которые вели левее Крепости, туда, где берег недалеко от реки уходил к Пустоши пологими скосами. По этим скосам, по тропинке среди хлещущего по плечам иван-чая пролетел я к болоту, к началу Хребта.
Мы называли Хребтом обломки сложенной из неровных камней стены. Возможно, это были остатки укрепления, прикрывавшего Крепость с левого фланга. Теперь стена почти целиком ушла в болотистую почву — над осокой, камышом, лужицами и кувшинками торчали только серые каменные зубцы. Словно сорокаметровый ящер залёг на дно, но не сумел из-за малой глубины спрятать спинной гребень…
Верхушки «гребня» то совсем укрывались в траве и болотной жиже, то высовывались метра на полтора. Я положил велосипед в стебли осота и полез по камням — вперёд, вперёд. Дважды провалился в тёплую хлябь, несколько раз ободрал ноги, чуть не утопил кроссовку. Но всё же очень скоро выбрался на высокий кубический камень, — самый дальний от берега. Встал, оглянулся. Берег позади был безлюден. На Пустоши — тоже никого. За ней, далеко, белели корпуса многоэтажных кварталов. Искрились на солнце мелкие синие стрекозы, носились коричневые бабочки. Я вдруг успокоился. Чего бояться-то? Если они следят и слушают, значит, понимают: «коробочка» не у Мая, а у меня. А я, Грин Климчук, ни на фига не нужен этим полковникам, профессорам и депутатам (чтоб они сдохли!). Им нужен только Май Веткин (бывший Андрей Первый). Они будут ждать, когда «коробочка» вернётся к нему и он в четырнадцать ноль- ноль нажмёт кнопки…
Никто их не нажмёт!
Впереди перед камнем, среди зарослей тальника и рогоза, синело небольшое пространство чистой воды. На нём торчали только две кочки, похожие на заросшие макушки присевших водяных.
Я встал прямо, развернул плечи. Достал из кармана «коробочку». Подумал злорадно: «Если вы сейчас наблюдаете через объектив, полюбуйтесь последний раз пейзажем…» Размахнулся и по дуге пустил серебристую «коробочку» над водой. Будто гранату! Как можно дальше!..
Ну до чего же я невезучий! Думал, булькнет она, уйдёт на дно, и засосёт её болотистый ил. Навеки… А «коробочка», пролетев метров двадцать, угодила прямо на дальнюю кочку. И ехидно так заблестела среди травяных волокон.
Вот скотина! Я чуть не заревел. Придётся теперь добираться до кочки — то ли по брюхо в иле, то ли вплавь, — доставать, кидать снова.
А если они, увидев такое дело, решат отомстить? Меня тряхнуло ознобом, как голого перед прорубью. Впору было зареветь, но я сцепил зубы, сбросил кроссовки и начал расстёгивать штаны…
— Грин!!
Я оглянулся. У начала Хребта с двумя велосипедами стояли Май и девочки. (Уже после мне рассказали, что велосипеды они раздобыли, как и я, у первых встречных.)
— Не ходите сюда! — крикнул я. Но они, конечно, тут же полезли по камням в мою сторону. Тогда я опять натянул сырые кроссовки и полез навстречу.
Встретились на плоском камне среди головок рогоза.
— Грин, что случилось?! — резко сказал Май. Он, кажется, злился, и я видел это впервые.
— Плохо случилось, — сразу ответил я. — Хотел её утопить, а она попала на кочку. Вон туда… — Я кивнул назад, и они тоже разглядели серебристый блеск.
