«А там, когда граната закатилась, говорил: судьба...»
«Ну, закатилась, и черт с ней. Я про нее уже и не думаю...»
Гай сбросил на пол журналы и снова пошарил за изголовьем. Под руку попалась толстая книга в мягкой обложке. Оказалось — «Морской астрономический ежегодник» на 1965 год. Гай обиженно вздохнул и все же открыл книгу. На середине.
Цифры, цифры. Скучнейшие столбики чисел. Из слов — только названия месяцев, дней недели и небесных тел. Да еще какая-то «точка Овна»... Рядом с именами планет — особые значки. Потому что для каждой планеты астрономы придумали эмблему. Но и эти эмблемы были сухими, как математические знаки.
Лишь один значок — у Луны — нарушал неумолимую строгость. В страну сплошных цифр забрела еле заметная сказка. Это был крошечный полумесяц с глазом, носом и улыбающимся ртом. Вроде тех картонажных серебряных месяцев, что вешают на елки.
Гай вспомнил запах елки, который смешивается с запахом печи, истопленной березовыми дровами, лиловый вечер за морозными стеклами, позванивание шариков, ощущение спокойного праздника и уюта в старом, но крепком доме, где ничего плохого не может случиться, потому что каждому здесь хорошо и вся семья вместе... И маленький месяц подмигнул Гаю. Дружески так подмигнул, как прибежавший с улицы Юрка...
Гаю стало капельку легче. Однако тревога не уходила, притаилась рядышком. Гай сквозь дремоту продолжал слушать шаги на улице... И вздрогнул, испуганно сел: за стенкой, у Агнии Леонтьевны, пискнуло радио — девять часов.
Да что же это такое? Куда Толик провалился?
Может, пойти на причал, подождать там? Все же не так одиноко... Но при мысли о крутых тропинках беспомощно заболело все тело... Или позвонить с ближнего автомата в лабораторию? Телефонистки на заводском коммутаторе не очень-то охотно соединяют, но можно попробовать... Двушку надо...
Гай привстал, шаря по карманам... и внизу хлопнула дверь.
И шаги на ступенях!
И веселый голос его:
— Добрый вечер, Агния Леонтьевна! А этот пират уже дома?
Гай бухнулся навзничь и сделал вид, что внимательно читает «Ежегодник».
— Привет, Майк!
Он никогда не называл его Гаем. Говорил «Мишка», просто «Миш», а чаще полушутливо: «Майкл», «Мишель», «Майк»...
— Привет, — гробовым голосом сказал Гай.
— А чего валяешься? Меланхолия?
Он еще спрашивает!
Гай перевернул страницу. Толик постоял посреди комнаты. Проворчал, явно пряча за недовольством виноватость:
— Не ужинал, конечно... Мог бы и сготовить что-нибудь. Яичницу соорудить — дело нехитрое. Не маленький...
Это было уже слишком.
— Я приготовил бы яичницу, — стеклянным голосом сказал Гай из-за книги. — Если бы ты не провалился куда-то!
— Ох ты, Господи! — Толик сел на табурет. — Мишель! Ну что такого случилось?
— Сам обещал, а сам... Если обещал, надо по-честному, а не врать... — Гай поперхнулся. Во- первых, ему что-то шепнуло, что про честность сегодня особенно-то не надо. Во-вторых, он прилагал старания, чтобы не разреветься.
— Ну, опоздал на катер. Обстоятельства всякие... Бывает же! — сказал Толик.
Гай старательно перевернул лист.
— Миш...
— Сам только и знаешь: «Я за тебя беспокоюсь, я за тебя волнуюсь»... — выдохнул Гай. — Думаешь, ты один умеешь беспокоиться?
— Ну, всего-то несчастные сорок минут...
— Почти час! А если бы я на столько опоздал?
— Ладно, — вздохнул Толик. — Ты уж меня прости...
А он и так простил! Сразу же! Внутри у Гая булькало ликованье, что все в порядке, и вот он, Толик! Прямо хоть на шею ему кидайся! Но Гай не кидался и даже не смотрел. Словно рядом с ним уселся на диван другой мальчишка — с упрямой обидой и зажатыми слезами.
— Хлеба-то мы не купили, — деловито размышлял вслух Толик. — Ладно, займем у доброй тетушки Агаши. И что-нибудь наскребем в холодильнике...
Гай безмолвствовал. Толик шагнул к нему:
— Что читаешь? — Глянул на обложку. — Батюшки, да что ты здесь нашел?
Гай слегка потеснил с дивана своего насупленного двойника. Хотя и суховато, но ответил:
— Нашел...
— Что?
— Вот... — Он показал на месяц. — Кругом математика, а он, как с елки...
— А ведь правда! — Толик нагнулся, разглядывая месяц-малютку. И вдруг сказал доверительно (видимо, подлизываясь):— А он для меня старый знакомый. Тоже с елкой это связано... Я про него стихи сочинил, когда был такой, как ты.
— Ну? — с хмурой требовательностью сказал Гай,
— Что?
— Какие стихи-то?
Толик смущенно покряхтел.
— Такие вот...
— «Наоборот» — это потому, что перед Новым годом всякие чудеса случаются... Ну как?
— Ничего, — сказал Гай. Только похоже на другое:
