Алеши.
— Вот это да... — выдохнул Гай.
— Разве ты не знал?.. Ну да, ты не спрашивал, я не говорила... А разве ты его у бабы Ксаны не встретил?
— Не... Она сказала, что какой-то Сергийко уехал в Феодосию. Только к школе вернется.
— Он и есть.
— Здесь просто чудеса какие-то, в этом городе. Сплошные совпадения...
— Да какие совпадения? Просто он в тот день за мной в Херсонес увязался. А там я к дедушке пошла, а он с вами остался играть, вот и все...
Сперва Гай обрадовался. Но тут же расстроился:
— Значит, я его не увижу. Я двадцать восьмого домой улечу.
— Жалко... — вздохнула Ася. Непонятно было, что «жалко». Что улетит или что не увидится с Сержиком?
— Еще бы, — сказал Гай. Тоже непонятно.
— А какое у тебя к нему дело? Может, я помогу?
— Помоги... Помнишь, он тогда гранату потерял? Я знаю, где она... Ну, потом сообразил. Завалилась она там в одно место. Я достану, а ты ему отдашь.
— Еще чего. Я ее тут же в море выкину.
— С ума сошла?
— Это вы, мальчишки, все с ума посходили. Нашли себе игрушки...
— Она же ненастоящая!
— Баба Ксана от этой «ненастоящей» себе нервы извела... А знаешь сколько было случаев? Сперва — ненастоящая, а потом и настоящую откопают...
— Ася...
— Выкину, — сказала она.
И Гай подумал, что даже с самыми хорошими девчонками можно разговаривать не о всех делах.
— Получается что? — озабоченно сказал Гай. — Он не знает, где она лежит, а я знаю. Выходит, я будто ее стащил...
Ася быстро глянула на него, и Гай почувствовал, что краснеет.
— Не ты же ее туда спрятал, — сказала Ася.
— Все равно... Эх, жалко, что его нет. — Гаю теперь хотелось увести разговор от гранаты. — Мне еще и поговорить с ним надо. Про бюст... Ты вот не знаешь, что это за герой, а он, наверно, знает... А вдруг это капитан-лейтенант Алабышев, а?
Такая догадка лишь сейчас мелькнула у Гая и в первую секунду показалась невероятной. Но ведь в этом городе, где столько удивительных совпадений и встреч, все возможно.
— Наверно, и дядя Алеша знает, — рассудила Ася. — Ох, я забыла: он же в рейсе... Гай...
— Что?
— Гай... — тихо сказала Ася и махнула сумкой по головкам чертополоха. — А может, тебе не улетать двадцать восьмого?
— А... как?
— Ну, поживи здесь еще... Сержика дождешься. И вообще... У нас в сентябре знаешь как хорошо.
— А школа? — озадаченно спросил Гай.
— Поучился бы в нашей... Кто отдыхает здесь осенью с ребятами, часто устраивают их в здешние школы... Я могу с нашей Мариной Викторовной поговорить, она знаешь какая хорошая...
— Ха! А Толик? С ним кто поговорит? Он со мной тут и так замаялся, — самокритично высказался Гай. — И билет на самолет уже давно взят. Билет в кассе менять — думаешь, это легко? Там не протолкнешься...
— А зато... — начала Ася и замолчала.
— Что?
— Ну... когда еще потом приедешь-то...
«Это верно», — подумал Гай. И тоскливое предчувствие скорого расставания с морем, с Севастополем, со всей этой полной удивительных событий жизнью уже не первый раз толкнуло его.
Домой, конечно, хотелось (особенно когда о маме думал; и Юрка вот, мама пишет, все спрашивает: когда Гай приедет?). Но он все равно скоро приедет! И будет дома всегда. На долгие годы. А здесь — словно что-то не закончено. Словно все еще не случилось главного события. Словно ступил на неведомый остров, успел полюбить его, а узнать до конца не успел...
Если бы еще десяток дней такой жизни, а? Неожиданный подарок, прибавление к той короткой неделе каникул, которая здесь осталась Гаю! Он бы со всеми ребятами еще раз встретился, облазил бы напоследок все полюбившиеся места, искупался на всех пляжах, обошел берега над всеми бухтами... И с Пулеметчиком бы решил дело как надо. И... вот и Ася хочет, чтобы он остался...
Конечно, потом все равно придет день расставания, но будет уже легче. Потому что он, Гай, все успеет.
Гай понимал, что в чем-то он обманывает себя. Проще и легче, наверно, не будет. Но, по крайней мере, печаль прощания отодвинулась бы еще на какие-то дни. И дни эти были бы, наверно, тоже радостные и разноцветные...
— Толик не разрешит, — грустно сказал Гай.
— Попроси изо всех сил.
— А школа... У меня и формы-то нет. Только лыжный костюм на всякий случай, если холод...
— А это чем не форма? — Ася прошлась по Гаю глазами. — У нас многие мальчишки так всю первую четверть ходят, до самых холодов.
— Ну да? — Сентябрь в понятии Гая был прочно увязан с плотным серым сукном школьной униформы, без которой и не думай явиться на урок, пусть хоть какая жара на улице.
— Здесь же юг, — сказала Ася.
— А учебники? Где я возьму?
— Что нам, моих не хватит?
«А зачем тебе надо, чтобы я задержался?» — подумал Гай. Но понял, что спросить это не решится ни за что в жизни.
— Ох... я попробую с Толиком поговорить, — сказал Гай.
— Конечно! Попробуй...
— А Пулеметчик... Сержик этот в твоей школе учится?
— Да. Он в пятый перешел.
— Ну? Я думал, он меньше. На вид такой... октябренок.
Они пересекли Лабораторную балку, и Ася объяснила, что от линии Обороны отклонились. Зато поднимутся на Зеленую горку, с которой виден весь город.
И они стали подниматься. Ноги у Гая ныли и гудели, и он думал, что Ася — просто железный человек. Иногда хотелось плюнуть на гордость и сказать: «Слушай, давай посидим, а?»
Зато с горы Гай увидел Севастополь во всем его праздничном сверкании. А за ним — громадное пространство моря. Там уверенно двигались корабли.
Радостно и беспокойно толкнулось сердце: не хочу уезжать!
Если бы Гаю предложили остаться здесь навсегда, он бы не согласился. Даже если бы вместе со всеми здесь жить — с мамой и отцом, с Галкой, дедушкой и бабушкой — все равно не захотел бы. Он любил Среднекамск и свой дом. Там была — вся его жизнь. А здесь — праздник, хотя и не лишенный печалей.
Не может вся жизнь быть праздником. Но так хочется, чтобы его было больше...
Сошли по тропинке к зеленому Т-34 на каменном постаменте — памятнику героям-танкистам. Постояли у него. Потом по извилистой лестнице, сквозь рощу дубов и акаций, мимо белой школы спустились к вокзалу. Ася предупредила:
