А золотые наши паруса надувал такой радостный ветер!
6
Да, мы набирали скорость. Наши астероиды затерялись уже в немыслимой дали. Звезды пролетали вдоль бортов с такой скоростью, что вытягивались в огненные струны. Галактики в отдаленных пространствах тоже быстро смещались назад. А мы стояли на шканцах перед смущенным Кирилкой и насупленной Верандой. Счастливые такие…
Аленка вытерла остатки слез. Улыбнулась Кирилке. Принялась переделывать его красную одежонку в матросскую. Потом провела над головой ладонью - и на Кирилке берет с помпоном.
Коптилка смотрел на них двоих со скрытой завистью (так мне показалось).
Сырая Веранда вдруг шмыгнула носом и набыченно предупредила:
- Не вздумайте и меня обряжать в матросочки-беретики, я еще не выжила из ума…
- Ты можешь ходить в белом халате, - примирительно предложил Голован. - Будешь корабельным доктором.
Конечно, это была просто почетная должность: мы же ничем не болели, не обдирались, не расшибались. Вон Локки с марсовой площадки хлопнулся - и хоть бы хны!
Веранда опять сделала губами «пфы». Но… вдруг улыбнулась. И поверх ее обвисшего цветастого платья появилась брезентовая сумка с красным крестом.
Веранда поглядела на Коптилку.
- А где твой Алик?
Коптилка сперва растерялся. Кажется, Веранда заговорила с ним впервые за всю жизнь в этом звездном мире.
- Я… он в каюте. В моей… У него там специальная полка.
У нас у всех были отдельные каюты. Мы позаботились о своих удобствах. Однако, если мы не спали, почти все время проводили на палубе. Не уставали смотреть, как проносятся за корму звездные скопления Вселенной…
По очереди все несли вахту у штурвала. Кроме меня. Мое дело было следить за парусами. Но с ними не было хлопот. Ровный космический пассат дул с левого борта и еще чуть с кормы, реи были развернуты под углом к направлению хода корабля. Клипер мчался курсом крутой бакштаг левого галса.
Теперь корабль не сиял, как золотая драгоценность. От парусов шел неяркий свет медовых и янтарных тонов. Мачты и палуба были как свежее дерево, натертое воском. Палубные доски казались нагретыми солнцем. На них так хорошо было сидеть и лежать.
Голован придумал звездный компас - там были две стрелки. Одна все время показывала на Всемирную ось, а вторую Голован установил сам - в направлении нужного курса. Потому что иначе невозможно было понять: куда направлять клипер? Только рулевой нацелится бушпритом на какую-нибудь звезду, а она р-раз - и уже свистнула вдоль борта, исчезла за кормой.
Мы часто собирались кружком на носу, на полубаке, где лежали желтые, из светящегося волокна, бухты канатов. Коптилка обязательно появлялся с нашим любимым Аликом, прижимал его к матроске. Алик тоже был как бы в морской форме - в тельняшке… Доня приносил аккордеон. Он играл сочиненную здесь, на корабле, дурашливую песенку:
Волны хлещут о борта,
Мимо мчится красота.
Ветер дует в паруса,
Развевает волоса.
Под бушпритом - ягуар,
У него из носа пар.
Он глядит в морскую даль,
А в зубах его сандаль…
Никакого сандаля там не было, да и пара из носа тоже (и даль - не морская). И вообще полная белиберда. Но она веселила нас, и мы сочиняли куплет за куплетом. Такие стихи придумываются бесконечно.
Эй, не разевайте ртов,
Звезды мчатся вдоль бортов.
Зазеваешься - и вот
Полон звездами живот.
Аккабалдо дорогой,
Распрощались мы с тобой!
Как ты там живешь один,
Рыкко-балдо, бал-бал-дин!!
И был еще припев, его срифмовала Аленка:
Я уселась на полу
И кручу у ног юлу.
И жужжит моя юла,
Будто желтая пчела…
Это уж вроде бы совсем ни к селу, ни к городу. Во-первых, надо говорить не «на полу», а «на палубе». Во-вторых, при чем тут вообще юла-пчела? И все-таки мы весело голосили припев - он казался нам подходящим. «Пчела» - потому что палуба отливала восковой и медовой желтизной. А еще Голован сказал, что в звездном компасе («компасе» - говорили мы все) есть юла. Такой особый волчок, он помогает держать нужное направление. Называется «гироскоп».
Но мы не только голосили нашу мореходную песню. Иногда просто беседовали. О том, что за планета нас ждет, много ли там собак и… нет ли кого-нибудь еще? Может быть, она такая, что следует там поселиться навсегда? Что мы забыли на астероидах? Только заросли «Венериного башмачка» немного жаль, но Минька взял с собой семена.
На палубе собирались не все. Рулевой оставался у штурвала, а Веранда обычно сидела в своей каюте. Мне или вахтенному штурману (Головану или Кирилке) полагалось быть на капитанском мостике, на корме. Но так ли уж это обязательно? Можно командовать и с полубака. Да и что могло случиться в этом ровном плавании-полете?
Но однажды оказалось, что случиться - может.
Нас атаковал метеоритный рой. Свистящие камни изодрали верхние паруса, перебили два рея и фор-брам-стеньгу. Ух, мы перепугались! Хорошо, что атака была короткой.
Я за несколько минут залатал парусину и срастил поломанный рангоут. У Миньки каменным осколком разодрало щеку и плечо. Конечно, он мог бы очень скоро вылечить себя сам, но Аленка и Локки повели его к Веранде. Та сумрачно обрадовалась. Наконец-то ей - корабельному доктору - нашлась работа…
После этого случая мы решили быть бдительней и строже соблюдать дисциплину. Хотя как убережешься от залпа встречных метеоритов? Защитное поле впереди стремительного корабля не поставишь, клипер увязает в нем, как в киселе, и моментально теряет ход…
А один раз случилась буря. Вроде морской, только, наверно, пострашнее. Ровный пассат превратился в бешеные вихри космических излучений. Пространство вздыбилось грудами магнитных, гравитационных и всяких других полей. Нас мотало, швыряло, вертело в чудовищных черных воронках. Я успел убрать паруса, но такелаж лопался, рангоут сыпался сверху, как бревна, которые уронили с крыши строящегося дома…
Наверно, неподалеку столкнулись два скопления галактик, и это нарушило структуру
