дождик. Сперва теплый, не сильный, но упорный.
Этот дождик шумел за открытым окошком и после обеда, когда Тём лежал в кровати. Был «тихий час·.
Летний лагерь «Приозерный· был не то, что давние пионерские лагеря, никто не требовал, чтобы в тихий час «дети· непременно спали. Можно было играть в шахматы, поставив между койками табурет с доской, можно болтать потихоньку. Главное, чтобы каждый был в своей постели. Некоторые читали - те, кого жизнь еще не отучила от такой старомодной привычки.
Тём взял с подоконника наугад чью-то потрепанную книжку. Оказалось, это «Повести и рассказы· А.Куприна. Тем быстро пролистал давно знакомые истории про белого пуделя, про кошку Ю-ю, про слона, которого привели в гости к больной девочке… И наконец наткнулся на нечитанный раньше рассказ «Храбрые беглецы·.
Речь шла о мальчишках, живших в давние времена в сиротском пансионе, вроде приюта. Ничего себе, приют! В бывшем дворце графа Pазумовского! И постели за воспитанниками там заправляли специальные горничные или дядьки Матвей и Григорий… Хотя все равно сиротская жизнь - не мёд.
Девочки обитали в другой, строго отделенной от мальчишек половине пансиона. («Как у нас, разделение на разные отряды·, - подумал Тём). Десятилетний воспитанник Нельгин влюбился в смуглянку Мухину и однажды во время урока танцев сунул ей в руку записку с признанием.
Про «тайную связь· как-то узнало начальство.
«А на другой день, на уроке законе божьего, - читал Тём, - раздался в коридоре тяжкий топот и звон колокольчиков, отчего чуткое сердце Нельгина похолодело и затосковало…
- Нельгин! Иди-ка сюда, любезный!
И бедного влюбленного повели наверх, в дортуар, разложили на первой кровати и сняли штанишки…·
Тём от души пожалел беднягу, получившего за свою любовь от бесчувственного дядьки Матвея «двадцать пять добрых розог·, но вместе с жалостью ощутил и тревогу. Предчувствие какое-то. Оно нарастало вместе с шумом дождя, который делался все неласковей. И стало совсем худо, когда в сенях фанерного домика послышались тяжелые шаги - у Тёма тоже было чуткое сердце.
Шаги принадлежали дежурной вожатой Шуре.
- Темрюк, пойдем-ка со мной, голубчик…
На крыльце Шура накрыла Тёма полиэтиленовым дождевиком. Но в этой заботе было что-то казенное, и она не успокоила Тёма. По дороге к штабному домику Тём уже знал, зачем его туда ведут.
И не ошибся.
Нитка была уже там. Стояла перед голым дощатым столом, за которым разместился «состав суда·. Она посмотрела на Тёма понимающим взглядом, и он встал рядом, уронив на пол накидку.
За столом восседали вожатые Даля-Магдалена, Валентина, Демьян и директорша лагеря Анастасия Климовна. Младших инструкторов не было. Наверно, из-за деликатности вопроса решили их не приглашать, не играть в демократию. Шура тоже подсела к столу - рядом с кудрявым Демьяном (он часто задышал и отодвинулся).
Худая, похожая на пожилую английскую леди, Климовна с полминуты сокрушенно смотрела на Нитку и Тёма - как добрая тетушка, которая не хочет, но обязана разоблачить и выпороть провинившихся племянников.
Нитка нагнулась и стала гладить пальцем свежую царапину под коленом. Дождь гулко стучал о фанерные стены, из окна пахло, как бедой, мокрыми сорняками.
Климовна села попрямее и сказала:
- Ну? Будем сразу признаваться или сперва поломаемся- поотпираемся? - Ее простецкая лексика не вязалась с английской внешностью.
Нитка, не разгибаясь, стрельнула в директоршу взглядом:
- Знать бы, в чем признаваться…
- В самовольном купании, дорогие мои! В побегах с территории лагеря и в проникновении в запретную зону! Вам разве не известно, что за каждое из таких дел, взятое даже в отдельности, грозит исключение?
Тём одолел противную слабость в животе и дрожание коленок. Что бы ни случилось потом, а надо поддерживать Нитку. Слабым голосом, но с намеком на дерзость, он выдал, глядя поверх судейских голов:
- Подумаешь. Сколько народу самовольно купается, всех выгонять, что ли?
Климовна далеко вытянула из воротника худую шею.
- Они просто купаются. Не в таком виде, как вы…
Вот оно! Масштаб скандала и тяжесть неизбежного позора были ab.+l велики, что Тём не смог их почувствовать до конца. Умом все понимал, но большого страха (вот удивительно!) не было. Только тошно.
Нитка распрямилась, чуть улыбнулась Тёму - быстро так - и скучновато спросила Климовну:
- А в каком виде?
- Ты сама знаешь!
- А ни в каком не «в виде·, - тем же тоном сообщила Нитка. - «В виде·, это когда люди друг друга видят. А мы даже ни разу не взглянули друг на дружку, когда в воду шли и обратно… Тём, скажи!
- Да! - Тём ощутил, что Нитка смелее его, крепче его. А он что, разве совсем хлюпик?
- Так мы вам и поверили, - деревянно сказала Ниткина вожатая Валентина.
В ответ Нитка так пфыкнула губами, что полетели брызги:
- Ну и не верьте! Мы-то все равно знаем.
Климовна запыхтела и стала слегка полнеть.
- Не знаю, что вы знаете. А вот когда об этом узнает весь лагерь… Что скажут ребята, а?
Помирать так с музыкой.
- Лопнут от зависти, - сказал Тём.
- Темрюк!! - Фанерный домик содрогнулся от вопля начальницы лагеря. Кудрявого Демьяна отшатнуло от нее прямо к Шуре. Он шарахнулся обратно.
А Нитка не дрогнула. И Тём почти не дрогнул.
Климовна отдышалась и застегнула верхнюю пуговку у ворота. И слегка успокоилась.
- Если ты, Назарова, утверждаешь, что вы «не смотрели·, то какой смысл был купаться вот так… без всего?
Нитка пожала плечами:
- Чтобы не узнали. Валентина все время купальники щупает…
- А Демьян наши плавки проверяет, - мстительно добавил Тём.
- Не ври! - мальчишечьим голосом возмутился Демьян. - Это… один только раз! Потому что… стоит отвернуться, как вы уже в купалке!
- Ага, один раз…
- Пусть он не увиливает, - прежним деревянным голосом заявила Валентина. - Сейчас он еще скажет: «Чего такого, мы просто играли·… А от таких игр потом дети появляются.
- Валя… - сдержанно осудила дуру начальница.
- А что? Бывали случаи… Вы, Анастасия Климовна, сами знаете…
Тём не решился взглянуть на Нитку. Но «чутким сердцем· уловил: она вдруг ослабла, может заплакать даже.
И тогда он оглядел вожатых и начальницу. И отчетливо разъяснил им всем:
- От того, что люди в одном озере купаются, «дети· не бывают. Они бывают, если двое ночуют вместе. Где-нибудь в заброшенной сторожке. За территорией лагеря.
Демьян закашлял, а уши его зацвели. Девицы приоткрыли рты, Шура стала дергать косу. Климовна грудью легла на стол:
- О чем это ты, Темрюк?
- Да ни о чем. Просто пример… - А в душе тихое злорадство.
- С примерами надо быть поаккуратнее, - с назидательностью, но не очень уверенно разъяснила
