и мрачно переглянулись: самые дешевые билеты стоили тысячу.
– Однако дорог нынче Антоша! – попыталась пошутить я, но подруга меня не поддержала:
– Не хочу за тысячу сидеть на балконе второго яруса!
– Ну так не пойдем, что ли?
Мы уныло толклись возле кассы, когда к ее окошечку подлетело взъерошенное существо и, не глядя ни на какие таблички, спросило:
– Почем самые дешевые билеты?
– Триста, – ответила кассирша.
Я не успела ничего понять, а Юлька уже метнулась к кассе и, когда девчонка отошла, торопливо проговорила:
– И нам два самых дешевых, пожалуйста!
Влетев в фойе, мы переглянулись и одновременно рассмеялись. От унылого настроения подружки не осталось и следа.
– Ого, «Гардероб партера», – прочитала она вывеску.
– В смысле – только для белых? – съехидничала я.
– А, неважно, пошли, – потянула она.
– Но у нас же балкон второго яруса…
– И что, ты правда собираешься там сидеть?
– А где же мы будем сидеть? – удивилась я.
– В партере, конечно, – уверенно сказала Юлька и потащила меня к элитному гардеробу, на ходу снимая куртку.
Раздевшись, она направилась к билетерше и купила программку.
– Надо же, повезло нам, – сказала подружка, раскрыв буклетик. – Сегодня Теркин играет.
– А в чем повезло-то? – не поняла я. – Ты ж еще дома посмотрела, что он Ла Моль.
– Да в том, что тут два состава, – терпеливо, как дурочке, объяснила она. – Их обычно на сайте вешают. Мы с тобой проверить не догадались, но сегодня все равно играет тот, кто нам нужен, из чего я и делаю вывод о нашем исключительном везении.
– Ну и ладно, – надулась я. – Повезло и повезло. Лучше скажи, где мы будем сидеть, если не на балконе второго яруса.
– Придем в партер после третьего звонка и сядем на свободные места, – легкомысленно заявила она.
– Ну конечно, – хмыкнула я. – Так их нам и приготовили!
– Всегда места остаются, – отмахнулась Юлька.
Публика прогуливалась по фойе самая разнообразная: и шикарная, и обычная вроде нас. Попадались девчонки с цветами, они перешептывались и хихикали.
– Фанатки, – со знанием дела кивнула Юлька. – Наши конкурентки.
– А мы разве фанатки? – удивилась я.
– Конкурентки на наши места в партере, – пояснила она.
Я вздохнула:
– Не думала, что ходить в театр так сложно.
Юлькин аттракцион с заниманием мест в партере прошел на удивление гладко: свободные и правда нашлись, даже соревноваться с фанатками не пришлось. Правда, в разных концах зала – усадив меня, она отправилась через проход в левую часть партера. Несколько неприятных минут до начала спектакля – и вот наконец гаснет свет, можно вздохнуть спокойно: никто уже не придет, не прогонит с неправедно занятого кресла.
Заиграл оркестр – я уже знала, что это увертюра. А потом на сцене появился он… И я с огорчением поняла, что нам все-таки не повезло – играет другой актер, а в Юлькиной программке, видимо, ошибка. И думала так ровно до того момента, пока он не запел… До этого никакая сила не смогла бы убедить меня, что Ленского и Ла Моля играет один и тот же актер. Но, как я читала, голос труднее всего изменить.
Я уже видела кучу фильмов, снятых по «Королеве Марго»: от откровенно попсового отечественного телесериала до страшного и мрачного французского фильма, скачанного Юлькой из Сети и с большими предосторожностями просмотренного нами тайком от взрослых. И ни там, ни там мне не понравился мой любимый персонаж: в нашем сериале он был невнятным блондином, а во французском ужастике – мужественным мачо. И вот наконец я увидела его: настоящего Ла Моля…
Занавес закрылся, и народ потянулся из зала, почему-то обсуждая совсем не спектакль, а какие-то свои дела А я все сидела на месте, не в силах избавиться от наваждения.
– Лер! – позвала меня Юлька, и только тогда я очнулась и выползла следом за ней в фойе.
Я ждала и боялась простого человеческого вопроса «Ну как тебе?», но подружка его так и не задала. Она увлеченно листала программку, бормоча:
– Ну как же его?..
Не успела я удивиться и сострить на тему незабываемой фамилии «Теркин», как она радостно воскликнула:
– А, вот! Коконас – Михаил Горин.
– Какой Коконас? Какой Горин? – с досадой повторила я, злясь, что не успеваю за полетом ее мысли.
– Классный! – протянула она и смерила меня скептическим взглядом: – Понятно, что тебе не понравился. Он сильный и злой. А ты ведь любишь, чтобы можно было жалеть…
– Погоди, Юлька, – я помотала головой. – Мы вообще-то на Теркина смотреть пришли, не забыла? И у тебя вовсе не было идеи его жалеть.
– Ну да, ничего твой Теркин, конечно, – пожала плечами она, а я удивилась, когда это он успел стать моим. – Но Коконас…
Я вдруг вспомнила, как, читая книжку еще до просмотра всяческих экранизаций, искренне полагала, что ударение в имени этого персонажа надо ставить на средний слог. В итоге друг благородного Ла Моля превращался у меня в маловразумительного Коко€наса. История была смешная, но рассказывать ее Юльке почему-то не захотелось, вместо этого я повторила:
– Сильный и злой? Ну и ладно, а вот мне больше нравится слабый и добрый!
Такая характеристика любимого персонажа была явной натяжкой: Ла Моль в исполнении Теркина выглядел утонченным и романтичным, но никак не слабым. В то время как роль его друга Коконаса досталась высоченному широкоплечему парню с копной темных кудрявых волос – сразу было понятно, что своих. Но тут раздался третий звонок, и доказать я ничего не успела – мы поспешили вернуться в зал.
С каким-то болезненным любопытством я ждала пыток и казней – интересно, как им удастся передать это в мюзикле. Наверняка просто споют грустную песенку и закроют занавес. Типа – догадайся сам, кто знает, тот поймет… Я недооценила авторов либретто! Мучили главных героев вполне натурально, и песни при этом пели вовсе не они, а палач. Сцена казни тоже была показана настолько реалистично, что в решающий момент я даже зажмурилась.
На поклоне наш друг Теркин выглядел довольным донельзя. Еще бы – собрать столько цветов и пакетиков с подарками!
Я скользнула взглядом по вышедшим на поклон актерам и зацепилась за хмурое лицо, маячившее возле самых кулис. Это был младший брат короля, герцог… как же его… в общем, довольно жалкий и ничтожный персонаж. Но главным сейчас было вовсе не имя, а лицо: один уголок рта у него уехал вверх, и с такой кривой ухмылкой брат короля смотрел в зал с откровенным пренебрежением.
Я дернула за рукав подошедшую ко мне подругу:
– Юльк, смотри!
Она перевела взгляд в указанном направлении и скептически протянула:
– Даа…
– Как его зовут, не помнишь?
– Этого младшего герцога? – задумалась Юлька. – Не, не помню. Сейчас выйдем и в программке посмотрим.
Мы не стали торопиться в гардероб и остановились в фойе. Юлька развернула программку:
– Так, герцог Алансонский. Алексей Шмаров.
– Хватит прикалываться, – поморщилась я.
– Кто прикалывается? – возмутилась она. – Сама посмотри!
Она сунула мне под нос программку, я вгляделась в ровные строчки и неуверенно хихикнула. Она кивнула:
– Жалко, что не Антон. Но тоже с прекрасной звучной фамилией. И еще один непризнанный гений.
– Почему еще один? – зацепилась я. – А первый кто?
– Да никто, – отмахнулась она, и я не стала настаивать, поняв, что скорее всего в виду имеется непризнанный интернет-гений Антоша Дворецкий, а вовсе на местная звезда Антон Теркин.
Мы подошли к гардеробу, когда очередь уже почти рассосалась. Не спеша оделись и вышли из театра в теплый влажный весенний вечер.
– Где же все эти фанатки были, когда он Ленского играл? – вслух задумалась я.
– Может, они не знают?
– Да конечно!
– Даже если и знают – наверняка сходили один раз в ознакомительных целях, и все. Вот мы с тобой – неужели пойдем еще раз на оперу?
– Да ни за что на свете! – пылко воскликнула я. И тут же задумалась: – Хотя там поют живьем…
– А здесь под фонограмму, что ли? – удивилась Юлька.
Я смутилась, но пояснила:
– Просто звук шел не со сцены, а откуда-то сбоку, из колонок…
– Ох, Лера, ну ты и темнота, – вздохнула она. – Конечно, звук через колонки идет. Потому что они поют с радиомикрофонами! Не заметила такие маленькие микрофончики на одежде?
– Ну заметила, – совсем смутилась я. – Только подумала, что это так, для отвода глаз… – И без перехода подумала вслух: – Но если дарить ему цветы, это надо делать явно не здесь.
Юлька удивленно посмотрела на меня:
– Ты собралась дарить Теркину цветы?
