— Э-э… Это мой дедушка, — наконец выдавила она из себя.
— Деда Вова? — изумленно переспросил Арсений Андреевич. И грозным тоном повторил:
— Деда Вова?!
Тут дверь в столовую распахнулась, и на ковер ступил деда Вова собственной персоной — маленький улыбчивый старичок до того безвредного вида, что даже оторопь брала: отчего вокруг него бушуют такие страсти?
Одна Марина смогла оценить драматизм ситуации. Деду Вове недавно исполнилось девяносто два года, но даже этот почтенный возраст не смог укротить его стремления ко всякого рода проделкам и авантюрам. Дед был довольно шустр, любопытен и по-своему хитер. Он любил выпить и погулять — обязательно с беспорядком — и обожал вгонять в краску особ женского пола, до которого в молодости был большой охотник. При скоплении народа испытывал душевный подъем. Именно поэтому в доме внучки ему безумно нравилось. Несмотря на преклонный возраст, дед предавался всякого рода излишествам, уверяя, что больше всего здоровью вредят упорные мысли о необходимости его сохранения.
— Здравствуйте все! — радостно заявил он, разведя руки в стороны. — А что, накормите ли дорогого гостя или как?
— Откуда ты взялся? — оторопело спросил Арсений Андреевич. — Тебя ведь только вчера забрали зятья!
— Зятья! — презрительно протянул деда Вова, бегая глазами по сторонам в поисках подходящего местечка за столом. — У зятей не мозги, а пригоршня лузги. Мне с ними делать неча. Харахтерами не сходимся.
— Зятья повели его в кафе перекусить, и он бросил им в пиво по пригоршне слабительного, которое стащил из нашей аптечки, — ровным тоном пояснила Ирина Владимировна.
— И оставил я их, горемышных, в большом смятении. Было весело. — Дед нашел стул, приткнувшийся в углу, и поволок его по полу. — Как они побегли в уборную, все посетители на улицу рванули: думали — землетрясение началось. А я под шумок — шмыг под мосток. И к вам! У вас здесь здорово!
— Как ты добрался? У тебя же ни документов, ни денег, — продолжал недоумевать Арсений Андреевич.
— Как всегда, — пробормотала Марина, криво ухмыляясь. — Автостопом.
— Важно объяснить людям, что они — добрые, — похвастался дед. — А уж добрые люди тебе все поднесут на блюде.
Он втиснул свой стул между Арсением Андреевичем и внучатой племянницей Клавдии Сергеевны, на которую сразу же положил глаз. Глаз блестел, как у взнузданного коня.
— Барышня, барышня, вы кто? — игриво спросил он, глядя на нее снизу вверх.
— Валерия.
— Лерка, значит. Продавщица? Али повариха?
— Медсестра.
— А-а! В полуклинике работаешь!
— Нет, — засмущалась та. — В тюрьме. Работа опасная, но важная.
Молодой человек в прыщах немедленно подавился курицей.
— Замужняя? — продолжал выпытывать деда Вова, примериваясь к картофельному пирогу с грибами.
— Тебе-то какое дело? — завел глаза вверх Арсений Андреевич, кажется, смирившийся с неизбежным.
— Имею антирес.
В этот момент стук, на который Марина обратила внимание еще в начале обеда, возобновился. Но теперь уже он был отчетливым и каким-то тревожным, имел ярко выраженный металлический оттенок, и казалось, что весь дом тихонько вибрирует.
— Что это? — спросил Арсений Андреевич. — Кто это?
— Это все деньги на день его рождения. — Ирина Владимировна сделалась пунцовой. — Мы ему дали, и он вызвал строителей.
— Решил у вас поселиться,:
— сообщил деда Вова с мечтательным выражением лица. — Знаю, знаю, что места для меня никогда нету! Поэтому задумал пристроить мезонин.
— Привезли какую-то будку, — сказала Лизавета со своего места. В окно ей был хорошо виден двор. — И кран стоит.
— Его сверху опустят, — пояснил деда Вова. — На ваш дом. И будет мне отдельная комната.
— А почему на наш дом? — обесцвеченным голосом вопросил Арсений Андреевич.
— А чего? Народу у вас много, кормят хорошо, свежий воздух прямо из лесу.
После ужина, пока все таскали посуду на кухню, Марина подкатилась к деду Вове с насущным вопросом:
— Скажи, вот если бы тебе в руки попала ужасно ценная книжка, но не твоя собственная. Ее нужно потом отдать, а пока — хорошенько спрятать. Потому что ее хотят у тебя отнять. Куда бы ты ее дел?
— Куды-куды? — Сытый дед откинулся на спинку стула. Поискал ответ сначала у себя на кончике ботинка, а потом на потолке. — Сдал бы на сохранение. В музей там или в библиотеку. Чтоб она с другими спуталась.
— Да они потом не отдадут.
— А по рогам им!
— Обожаю дельные советы, — пробормотала Марина.
Почему Иван Соловьев забрал с собой ее посылку, Марина понять не могла. Он не имел склонности совать нос в чужие дела, и человеком был во всех отношениях адекватным. Возможно, Машка Кузина, почтальонша, хоть что-то прояснит? Вдруг он при ней бросил какую-то фразу, которая поможет разгадать эту загадку? Нужно немедленно с ней встретиться и поговорить. Тут же в голову Марине ударила страшная мысль: а вдруг это уже сделали бандиты и тело бедной Кузиной лежит сейчас в каком-нибудь подлеске, прикрытое лапником? Откуда-то ведь банда узнала, что Иван получил посылку вместо Марины? Может быть, как раз у почтальонши? Хотя почему бандиты начали не с Марины, что было бы логично, а именно с Кузиной?
Машка жила на соседней улице, и Марина решила, что еще не поздно завернуть к ней с вопросами. Молясь про себя, чтобы с одноклассницей все было в порядке, она вошла в подъезд вместе с какой-то бдительной старухой. Впустить та ее впустила, но потом остановилась на площадке и стала наблюдать — что незнакомая девица будет делать. Может быть, разрисовывать стены краской из баллончика? Или заклеивать жвачкой кнопки в лифте? Или — еще того хуже! — расплавлять эти кнопки огоньком зажигалки? Знает она таких приличных с виду.
Марина поднялась на второй этаж, подошла к знакомой с детских времен квартире и уже протянула руку к звонку, когда услышала из-за двери грубые крики, грохот и последовавший за ним женский визг. «Что, если бандиты сейчас там?» — ахнула она про себя. Что делать?! Спугнуть их, конечно же.
Она решительно надавила на кнопку звонка и отпрыгнула назад, готовая нестись вниз по лестнице сломя голову — прямо в отделение милиции.
Прошла примерно минута, и дверь неожиданно распахнулась. На пороге стояла живая и невредимая Машка в цветастом халате, завязанном сикось-накось, с прической, сбитой на сторону, и с синяком под глазом. Стояла и смотрела на Марину изумленными глазами.
— Беглова? Это ты? Опять у тебя чего-то случилось?
— А у тебя? — осторожно спросила Марина.
— У меня все потрясно.
Тут из глубины квартиры проорали басом:
— Закрой дверь, дура, по ногам несет!
— Не развалишься, — добродушно проворчала Кузина.
— Я те ща дам — не развалишься! Я тебе, гадине, ребра поломаю!
