Байрон. «Странствия Чайльд-Гарольда»
С наступлением сумерек на «Пинте» убавили паруса, чтобы остальные каравеллы могли ее догнать. Все взоры были обращены на запад, где матросы еще надеялись увидеть долгожданный остров. Однако небо постепенно темнело, скоро ночь опустилась на океан, а никаких признаков земли так и не было замечено. По-прежнему дул ровный юго-восточный ветер и волнение было не больше, чем в устье широкой реки. Стрелки компасов едва приметно продолжали отклоняться к западу от Полярной звезды; теперь уже никто не сомневался, что этот небесный маяк сошел со своего места.
Все это время каравеллы сносило на юг, и они шли курсом на запад один румб южнее, хотя Колумб думал, что движется прямо на запад. Именно это обстоятельство помешало мореплавателю сразу достичь побережья штата Джорджия или Каролины, потому что если бы он прошел мимо Бермудских островов, его подхватил бы Гольфстрим и неизбежно отнес далеко на север, к континенту.
Ночь на 18 сентября прошла как обычно, и к полудню, когда, по традиции, оканчиваются морские сутки, между эскадрой Колумба и Старым Светом пролег еще один значительный отрезок бесконечного пути через океан.
Водоросли исчезли, а вместе с ними и стаи тунцов, которые действительно кормятся на отмелях и держатся в тех местах потому, что здесь океанское дно расположено на много тысяч футов ближе к поверхности, чем в других районах Атлантики. Каравеллы в полдень, как обычно, начали сближаться, чтобы кормчие могли сравнить результаты своих наблюдений. Быстроходной «Пинте» снова пришлось лечь в дрейф, дожидаясь остальных судов. Пока «Санта-Мария» к ней подходила, Мартин Алонсо стоял, держа шляпу в руке, и ждал, когда адмиральское судно приблизится настолько, чтобы можно было говорить.
— Сеньор дон Христофор! — радостно окликнул он Колумба, пока на «Пинте» выбирали шкоты note 68 , приноровливаясь к ходу «Санта-Марии». — Благоприятных примет становится все больше, земля должна быть где-то поблизости! Мы видели впереди целые стаи птиц, да и тучи на севере кажутся такими тяжелыми, словно клубятся над каким-нибудь островом или даже материком!
— Все это, конечно, добрые признаки, достойный Мартин Алонсо, — отозвался адмирал. — Однако хочу вам напомнить, что на этой долготе я не рассчитывал встретить ничего, кроме группы маленьких цветущих островов, ибо до Азии еще много дней пути. К вечеру очертания этих облаков еще больше начнут походить на далекие горы, и, наверно, мы будем их видеть со всех сторон. Но главная наша цель — Катай, и, когда впереди нас ждет такое великое открытие, мы не можем сворачивать с пути ради каких-то островов!
— Разрешите мне на «Пинте» уйти вперед, доблестный адмирал, чтобы мы первыми увидели берега Азии. Я не сомневаюсь — к утру они предстанут перед нами!
— Плывите с богом, достойный капитан, если вы в этом так уверены, но я вас предупредил, что азиатских берегов вы так скоро не увидите. Однако, если вам посчастливится найти хотя бы остров в этих отдаленных и неисследованных водах, даже такое открытие сделает честь Кастилии. Тот, кто первый увидит землю, получит награду! И вам и всем остальным я даю разрешение открыть хоть сотни островов и даже материков!
Все посмеялись этой шутке, потому что, когда у людей легко на сердце, любое доброе слово их веселит, а затем «Пинта» устремилась вперед. Лишь к вечеру она опять легла в дрейф, дожидаясь остальных, и казалась издали черным пятном на фоне великолепного закатного неба. На горизонте на севере собирались густые тучи, которые легко можно было принять за вершины крутых гор со скрытыми между ними долинами и мысами, неясными из-за большого расстояния.
На следующий день, впервые с тех пор, как каравеллы попали в полосу пассатов, ветер сделался слабым и переменчивым, небо покрылось тучами и начал накрапывать дождь. Суда сблизились, от одного к другому засновали шлюпки, завязался общий разговор.
— Я пришел к вам, сеньор адмирал, — объявил старший Пинсон, едва ступив на борт «Санта- Марии», — по единодушной просьбе моей команды. Разрешите нам повернуть на север: там несомненно должна быть какая-нибудь земля — остров или материк! Такое открытие увенчает наше предприятие, прославит наших государей и воздаст должное вашей прозорливости.
— Похвальное желание, добрый Мартин Алонсо, и высказано оно в подобающих выражениях, — ответил Колумб. — Однако согласиться с вами я не могу. Весьма маловероятно, что мы найдем в северном направлении что-либо стоящее, зато от главной своей цели отклонимся наверняка. Катай и царство великого хана находятся на западе, и мы отправились в это плавание не для того, чтобы открыть еще одну группу островов, подобных Канарским или Азорским, а для того, чтобы обойти вокруг земли и проложить путь истинной вере в исконные пределы язычества! I
— Сеньор Муньос, неужели вы не поддержите нашу просьбу? — воззвал Мартин Алонсо к Луису. — Адмирал к вам благоволит и, может быть, ради вас окажет нам эту маленькую милость!
— По правде говоря, добрый Мартин Алонсо, я так жажду обратить великого хана в нашу веру, что ни за что не соглашусь свернуть ни направо, ни налево, пока не достигну этой великой цели, — насмешливо ответил дон Луис, выказывая скорее безразличие дворянина к простому капитану, нежели почтение скромного секретаря к первому после адмирала человеку в экспедиции. — Я давно заметил, что сатане бывает нелегко совратить того, кто идет прямой дорогой, зато со всеми, кто ищет окольных путей, он справляется без труда и уже набил ими ад до отказа!
— Неужели нам придется оставить всякую надежду, сеньор адмирал? — настаивал Мартин Алонсо. — Неужели мы пренебрежем всеми этими благоприятными приметами, даже не попытавшись открыть новую землю?
— Я не вижу иного выхода, мой достойный друг. Дождь как будто указывает на близость земли, это затишье — тоже, а вон еще один, самый достоверный вестник — видите? Похоже, он собирается отдохнуть на вашей «Пинте»!
Пинсон и все остальные, кто был поблизости, оглянулись и увидели огромного белого пеликана, который тяжело летел над самой водой по направлению к «Пинте». Однако величавая птица, крылья которой достигали в размахе десяти футов, презрительно миновала небольшое судно и опустилась на мачту адмиральской каравеллы.
— Если это еще и не признак близости земли, — серьезно заметил Колумб, — то самый верный знак милости судьбы. Она ободряет нас и призывает идти, не сворачивая, к великой цели! Никогда еще, Мартин Алонсо, я не видел птиц этой породы далее чем на расстоянии одного дня плавания от берегов.
— Я тоже, доблестный адмирал, и я с вами согласен: эта птица сулит нам удачу! Но, может быть, она указывает, что нам следует свернуть на север, что удача ждет нас именно в том направлении?
— Нет, это явное знамение, что нам следует продолжать плавание на запад, — возразил адмирал. — На обратном пути мы сможем более обстоятельно и не спеша обследовать эту часть океана, но,
