— Я тоже не подходил.
— Отпустите меня.
— Иоганн, мои руки лежат на столе. Пока мы тут сидим, я ни разу не убрал их со стола.
— Что?… — Молодой немец, недоуменно мигая, уставился на руки Конверса и с силой сжал край белого металлического столика. — У вас нет пистолета?
— О нет, пистолет у меня есть. Я отнял его у того, кто наверняка убил бы меня, если бы у него был хоть малейший шанс. — Джоэл сунул руку в карман, и Иоганн застыл. — Сигареты, — успокоил его Джоэл, доставая пачку сигарет и книжечку отрывных спичек. — Отвратительная привычка. Если еще не втянулись, то и не начинайте.
— Это очень дорого.
— Как и многое другое… Мы с вами много говорили прошлой ночью. — Джоэл чиркнул спичкой и прикурил, продолжая пристально смотреть на студента. — Если не считать тех нескольких секунд в толпе, когда из-за ваших криков меня могли запросто линчевать, похож я на монстра, описанного в газете?
— Врач из меня еще худший, чем юрист.
— Два — ноль в вашу пользу. Тяжесть доказательств собственной нормальности лежит на мне. А кроме того, здесь говорится, что я произвожу впечатление вполне нормального человека.
— Тут говорится, что вам пришлось много страдать.
— Это было сто лет назад, и настрадался я ничуть не больше тысяч других, не говоря уже о тех примерно пятидесяти восьми тысячах, которые вообще не вернулись. Я не думаю, что безумный человек способен так логично рассуждать, да еще в данной ситуации, как вы считаете?
— Не знаю, о чем вы говорите.
— Я пытаюсь объяснить вам, что все напечатанное здесь — блестящий пример того, как можно осудить человека, исходя из ложных посылок, а именно это и делает со мной пресса. Правда смешивается с полуправдой, передергивания и голословные утверждения выдаются за неопровержимые доказательства. Ни в одной из цивилизованных стран суд не примет подобных доказательств и даже не позволит высказывать их перед присяжными.
— Были убиты люди. — Иоганн снова перешел на шепот. — Был убит посол.
— Но не мной. Я не был у моста Аденауэра в восемь часов вечера. Я вообще не знаю, где этот мост находится.
— А где вы были?
— Там, где никто не мог меня увидеть, если вы это имеете в виду. А те, кто видел, ни за что на свете не подтвердят этого.
— Но ведь должны же сохраниться какие-нибудь вещественные доказательства вашего пребывания там. — Молодой немец кивком указал на сигарету в руке Конверса. — Например, вы могли оставить там окурок.
— Или отпечатки пальцев, либо следы обуви? Или обрывки одежды? Все это там есть, но не говорит о времени моего пребывания.
— Есть научная методика, — возразил Иоганн, — прогресс в технологии… Forschung… исследования доказательств делают огромные успехи…
— Позвольте мне продолжить за вас. Я не специалист по криминалистике, но понимаю, о чем вы ведете речь. Теоретически можно взять пробу почвы в каком-то месте, где я оставил след, и сравнить с пробой, взятой с моей обуви, что и поможет установить время моего пребывания там.
— Ja! [89]
— Нет. Я буду мертв прежде, чем хоть один образец попадет в лабораторию.
— Почему?
— Этого я, увы, не могу вам сказать. Клянусь Богом, хотел бы, но не могу.
— И опять-таки я должен спросить — почему? — Страх в глазах студента смешался с разочарованием, искра доверия, вспыхнувшая было в них, погасла.
— Потому что я не могу и не стану этого делать. Несколько минут назад вы упрекнули меня в том, что я уже причинил вам много зла. Это действительно так, хотя и произошло вопреки моей воле… Но все имеет свои границы. В вашем положении вы не можете мне помочь, а кончится это тем, что вас просто убьют. Поверьте, Иоганн, это самый честный из всех имеющихся у меня ответов.
— Понимаю.
— Нет, не понимаете, но мне очень хотелось бы убедить вас, что мне необходимо связаться с людьми, которые могут что-то сделать. Они не в Бонне, но я пробьюсь к ним, если вырвусь отсюда.
— Вы хотите, чтобы я еще что-то сделал? — Молодой немец снова напрягся, руки его задрожали.
— Нет. Я не хочу, чтобы вы что-нибудь делали. Я хочу попросить вас как раз ничего не делать — по крайней мере, какой-то короткий отрезок времени. Ничего… Дайте мне шанс убраться отсюда подобру- поздорову, и тогда я свяжусь с людьми, которые могут мне помочь, помочь всем нам.
— Всем нам?
— Да, именно так, но больше я ничего не скажу.
— Разве таких людей нельзя найти в вашем посольстве? Конверс бросил на Иоганна тяжелый взгляд, глаза его смотрели сурово, как на том моментальном снимке в газетах, которые лежали на столиках.
— Посол Уолтер Перегрин был убит одним, а возможно, и несколькими сотрудниками посольства. И это они подъезжали вчера вечером к отелю, чтобы убить меня.
Иоганн глубоко вздохнул и отвел глаза от Джоэла, уставившись на поверхность стола.
— Там, в толпе у киоска, когда вы угрожали мне… вы сказали, что уже убито два хороших человека.
— Простите, я был тогда обозлен и напуган.
— Дело не в этих словах, а в том, что вы сказали сразу после этого. Вы спросили, почему я должен стать исключением? Потому что я молод? Вы сказали: это — не причина, а потом выкрикнули очень странные слова — я запомнил их точно: “А если подумать, то ради кого мы, черт возьми, умираем?” Я думаю, это был не просто вопрос.
— Я не могу обсуждать сейчас смысл этой ремарки, коллега. И не могу указывать вам, как действовать дальше. Могу только посоветовать то, что многие годы советую своим клиентам. Если решение зависит от нескольких взаимоисключающих друг друга доводов, — включая и приведенные мною, — отбросьте их все и повинуйтесь движению собственной души. В зависимости от того, кто вы и что собой представляете, это и будет для вас самым правильным решением. — Конверс, помолчав, отодвинул свой стул. — Сейчас я встану и выйду отсюда. Если вы начнете кричать, я побегу и постараюсь укрыться где- нибудь и буду скрываться до тех пор, пока меня не узнают. Ну а потом… я сделаю все, что в моих силах. Если же вы не поднимете шума, мои шансы повысятся. Я считаю, что так было бы лучше… для всех нас. Вы можете спокойно отправиться в библиотеку, выйти из нее примерно через часок, купить газету и тут же явиться в полицию. Я надеюсь, что вы поступите именно так, если, конечно, считаете, что это разумно. Таково мое мнение. Вашего мнения я не знаю. До свидания, Иоганн.
Джоэл поднялся из-за стола и тут же, растопырив пальцы, прикрыл лицо рукой, делая вид, будто ощупывает бровь. Он миновал расставленные на тротуаре столики, повернул направо и пошел в сторону ближайшего перекрестка. Его легким не хватало воздуха, но он сдерживал дыхание, боясь, что даже вздох помешает ему расслышать какой-нибудь необычный звук в обычном уличном шуме. Пульс его участился, уши были настороже…
Однако пока что лишь возбужденные разговоры перемежались с громким воем такси — совсем не те звуки, которые он боялся услышать. Те, другие звуки должны были последовать за громкими криками мужского голоса, поднявшего тревогу. Конверс пошел быстрее, слившись с потоком пешеходов, переходящих площадь, — быстрее, быстрее, опережая тех, кому некуда было спешить. Ступив на тротуар на противоположной стороне улицы, он тут же пошел медленнее — быстро идущий человек привлекает к себе внимание, а этого он позволить себе не может. Хотя чем дальше отходил он от столиков кафе, тем сильнее билось в нем одно-единственное, почти неподконтрольное “ему желание — бежать, бежать как можно быстрее. Его уши еще не улавливали звуков тревоги, но каждая секунда этой тишины говорила ему: скорее
