— Я отвечу хотя бы ради того, чтобы продемонстрировать, насколько обстоятельно мы ведем свои дела и… насколько обстоятельными могут оказаться и другие, не только мы. Мы проследили — этим занимался я сам — путь некоей партии товара, отправленного одной из калифорнийских фирм, вплоть до получения ею экспортных лицензий. Лицензии эти были выданы компаниям, правовой статус которых весьма сомнителен, а грузы поступали со складов, о существовании которых тоже не имеется сведений, — чаще всего это были простые ангары, возведенные на очень короткое время. Документация оказалась настолько запутанной, что концы могли вести куда угодно или вообще никуда. В документах значились имена подставных лиц, а сами эти документы, возникшие в бюрократических лабиринтах, не выдержали бы даже поверхностной проверки — на них стояли факсимильные подписи, официальные печати и разрешения лиц, не имеющих надлежащих полномочий. Совершенно ясно, что все это — дело рук мелких сошек из соответствующих департаментов, которые следовали чьим-то указаниям… Именно этим я и занимался в Сан-Франциско. Настоящая трясина весьма сомнительных сделок, которые, повторяю, не выдержали бы серьезной проверки.
Бертольдье сосредоточенно смотрел на него.
— Естественно, я не имею ни малейшего представления о подобных вещах, — сказал он.
— Разумеется, — тут же согласился Конверс. — И все же обратите внимание: результаты проверки моему клиенту известны, однако ни он, ни я не собираемся предавать их огласке. Сам по себе этот факт должен сказать вам о чем-нибудь.
— Честно говоря, я по-прежнему ничего не понимаю.
— Полно, генерал. Главный принцип свободного предпринимательства гласит: вышиби из седла конкурента, займи его место и удовлетворяй спрос.
Военный допил спиртное, поставил стакан на стол и тихо спросил:
— А почему вы решили обратиться ко мне?
— Потому что наткнулся на вас.
— Что-о-о?
— Там было ваше имя, в этой грязи, в самой глубине, но было.
Бертольдье резко наклонился вперед:
— Это невозможно! Абсурд!
— В таком случае почему я здесь? Почему вы здесь? — Джоэл опустил стакан на столик около кресла жестом человека, решившего продолжить разговор. — Попытайтесь понять меня. Ваше имя и ваша репутация по-разному котируются в различных ведомствах. Вполне возможно, что в управлении по развитию городов и городского строительства оно не произведет должного эффекта, но в управлении по контролю за вооружениями госдепартамента или в Пентагоне ваше имя ценится на вес золота.
— Я никогда не разрешал пользоваться моим именем для подобных дел.
— За вас это сделали другие, те, для кого лишний козырь не помешает, хотя и их рекомендации имеют большой вес.
— Это невозможно!
— Последний толчок, чтобы склонить чашу весов в свою сторону без каких-либо обязательств с вашей стороны. На языке дельцов это зовется косвенным участием вторых и третьих сторон. Например, это читается так: “Мы — имеется в виду департамент — слабо разбираемся в этом, но если такой человек, как генерал Бертольдье, поддерживает просьбу, а по имеющимся у нас сведениям, это именно так, мы не видим оснований для отказа”.
— Такого быть не может.
— Но именно это и произошло, — спокойно сказал Конверс, сознавая, что теперь он сможет выяснить, был ли прав Биль, утверждая, что этот человек-легенда Франции несет ответственность за хаос и кровопролитие в городах и местечках Северной Ирландии. — Ваше имя упоминалось не часто, но вполне достаточно, чтобы обратить… на него внимание. Затем оно возникло в связи с партией подобного же товара, отправленного по воздуху из Белуа, штат Висконсин, в Тель-Авив. По адресу назначения груз этот, естественно, не попал, а достался фанатикам, которых достаточно в обоих лагерях Белфаста. Интересно, где произошла смена адресата? В Монреале? Париже? Марселе? Французские сепаратисты Квебека наверняка не уступают в своем рвении вашим сторонникам в Париже или Марселе. Досадно, что компании “Солидер” пришлось выплатить страховку. О да, вы ведь, кажется, директор этой фирмы, не правда ли? Примечательно, что страховая фирма, как правило, имеет возможность ознакомиться с инвентарной ведомостью страхуемых ею товаров.
Бертольдье буквально врос в кресло, щеку его подергивал нервный тик, широко открытые глаза не отрывались от Джоэла. Видно было, что он с трудом сдерживается.
— Я решительно отметаю подобные инсинуации. Это бессмыслица!
— В таком случае почему я здесь?
— На это можете ответить только вы, мсье, — сказал Бертольдье, резко поднимаясь с кресла все еще с бокалом бренди в руке. Заметив оплошность, он медленно, с изяществом хорошо тренированного человека опустил его на кофейный столик, недвусмысленно давая понять, что разговор окончен. — Должен признаться, что допустил глупейшую ошибку, — продолжал он, выпрямляясь. Плечи его расправились, голова снова откинута, на губах самоуверенная улыбка. — Я солдат, никакой не бизнесмен. Бизнес — позднее увлечение. Солдат старается перехватить инициативу, и я всегда стремился к этому, но только здесь — именно здесь — не было для этого повода. Простите меня, я, видимо, неправильно истолковал сигнал, поданный вами сегодня.
— Вы отлично все поняли, генерал.
— С какой стати я должен выслушивать разглагольствования неведомого мне человека, я бы даже сказал — весьма назойливого незнакомца, который под надуманным предлогом устраивает встречу, а потом позволяет себе какие-то дикие домыслы, бросающие тень на мою честь? Полагаю, с меня хватит.
Бертольдье твердым шагом направился к двери. Джоэл встал. Заметив его движение, Бертольдье резко бросил:
— Не беспокойтесь, мсье, я отлично найду выход. Вы и так достаточно потрудились, только я никак не пойму, чего ради.
— Я направляюсь в Бонн, — прервал его Конверс. — Предупредите своих друзей о моем приезде. И пожалуйста, генерал, скажите, чтобы они отнеслись ко мне без предубеждения, очень прошу вас.
— Ваши намеки выходят за пределы дозволенного… лейтенант. Вы ведь — лейтенант, если только вы не обманули и беднягу Любока?
— Добиваясь встречи с вами, я заботился лишь о пользе дела. Что же касается вашего друга, я предложил ему составить юридически оформленное заключение по его делу. Если оно и не понравится ему, то хотя бы избавит от крупных неприятностей и сбережет немало денег. А что касается вас, генерал, то вас я не обманывал.
— Все зависит от того, как на это смотреть. — Бертольдье протянул руку к огромной бронзовой ручке двери.
— Бонн, Германия, — не унимался Джоэл.
— Я вас слышал. Но не представляю, о ком вы…
— О Ляйфхельме, — спокойно отозвался Конверс. — Об Эрихе Ляйфхельме.
Голова старого солдата медленно повернулась, глаза светились яростным огнем.
— Мне знакомо имя, но не человек.
— Скажите ему, что я выезжаю.
— Спокойной ночи, мсье, — сказал Бертольдье, открывая Дверь. Лицо его покрылось смертельной бледностью, а глаза вспыхнули еще ярче, будто на тлеющие угли неожиданно пахнуло ветром.
Джоэл тут же бросился в спальню, схватил стоявший у стены чемодан и швырнул его на багажную сетку. Нужно тут же покинуть Париж. В течение нескольких часов, может быть, минут Бертольдье наверняка установит за ним слежку. И если его проследят до аэропорта, то обнаружится, что он вовсе не Симон. Этого он не может допустить. Пока не может.
Конверс чувствовал себя не в своей тарелке. Ни разу в жизни ему не случалось так поспешно покидать отель. Он даже толком не знал, как это делается, знал только, что это нужно сделать. Регистрационную карточку он заменил инстинктивно; иногда бывает, что переговоры, в общих интересах,
