далекого горизонта, проплывали внизу и исчезали в той же дымке далеко позади. Солнце, поднимавшееся на востоке над глубокими, окаймленными холмами долинами Сены и Марны, висело большим красным огненным шаром на фоне быстро исчезающего тонкого серого тумана.
По мере приближения к Парижу пейзаж начал изменяться, становясь более насыщенным признаками обитания множества людей. Древние деревни, окруженные лесами и обработанными полями, уступили место просторно раскинувшимся предместьям современной постройки, опутанным кружевами переплетенных автострад и линий железных дорог. Впереди уже различались высотные жилые дома; они торчали, разделенные нерегулярными интервалами, огибая по большой дуге внутреннее ядро города.
В небе, высоко над двумя самолетами-роботами, тянулись длинные белые инверсионные следы — полосы, возникающие в ясном холодном воздухе из ледяных кристаллов, которые образуются после пролета больших пассажирских реактивных авиалайнеров. Беспилотные летательные аппараты приближались к полетным зонам аэропортов Ле Бурже и Шарль Де Голль. Благодаря их небольшим размерам опасность обнаружения их радиолокаторами была очень мала, но управлявшие полетом не видели никакого смысла в излишнем риске. Следуя заранее заложенным в программу инструкциям, оба самолетика снизились до пятисот футов и сбавили скорость полета приблизительно до ста миль в час.
Зал оперативного управления Центра был расположен в глубине комплекса за множеством запертых дверей, пройти через которые могли лишь люди, снабженные документами с наивысшим уровнем допуска. В полутемном помещении перед большими пультами сидели несколько ученых и техников, которые неотрывно следили за изображениями и данными, поступавшими из Парижа — с датчиков, установленных в различных местах на земле, а также на двух беспилотных самолетах. Изменения направления и скорости ветра, влажности и атмосферного давления автоматически учитывались; так же автоматически в сложную программу могли вноситься изменения. На двух больших экранах демонстрировался ландшафт впереди и ниже самолетов-роботов. Числа в нижнем правом углу каждого экрана — расстояние до цели — часто менялись по мере того, как программа с высочайшей точностью обсчитывала изменение положения каждого самолета в пространстве. Люди в диспетчерской, сами того не замечая, все больше выпрямляли спины, глядя с растущим напряжением и волнением на то, как эти числа уменьшаются, быстро приближаясь к нулю.
0,4 км, 0,3 км, 0,15 км... На обоих экранах зажглась красная надпись «инициализация». В ту же немыслимо короткую долю секунды программа управления передала зашифрованный радиосигнал и направила его на спутник связи, висевший высоко над Землей, откуда он достиг беспилотных самолетов, находившихся немного севернее Парижа.
На пользующихся заслуженной дурной славой захламленных улицах, окружавших трущобный квартал Ла-Курнёв, появлялось все больше и больше людей. Кое-кто брел к ближайшей станции метро, направляясь туда, где можно было заработать на жизнь — обитателям этих мест порой удавалось найти какую-нибудь грязную, тяжелую и низкооплачиваемую работу. Но большинство вышедших на улицы составляли женщины с сумками и корзинами — матери, жены и бабушки, посланные купить дешевой еды на сегодня. Попадались и семейства, отправлявшиеся на прогулку в расположенные севернее пригорода парки и клочки леса. Воскресное утро предоставляло родителям редкую возможность дать детям хоть немного подышать свежим воздухом вдали от улиц и переулков, заполоненных хулиганами и настоящими преступниками, от стен, исписанных непристойными надписями, и от забитых старым хламом коридоров квартир домов Cite des Quatre Mille. Воры, головорезы, торговцы наркотиками и наркоманы — те, кто охотился на этих людей и делал их жизнь невыносимой, сейчас, по большей части, спали, крепко запершись в своих квартирах с голыми бетонными стенами, предоставленных им французским государством всеобщего благоденствия.
Двигаясь теперь параллельными курсами, два беспилотных самолета снова набрали высоту, поднявшись до тысячи с небольшим футов. Сохраняя скорость сто миль в час, они пересекли широкий проспект и оказались в воздушном пространстве над Ла-Курнёв. Почти одновременно в фюзеляже одного, а потом другого самолета щелкнули реле, приводившие в действие другую аппаратуру. Послышалось зловещее шипение, и из канистр невидимым потоком потекло их содержимое.
Сотни миллиардов нанофагов серии III поплыли над тяжелой громадой Ла-Курнёв; легчайшее, невидимое облако, несущее в себе неизбежную мучительную смерть, начало медленно оседать на обреченный район. Мириады незримых частиц дрейфовали среди тысяч ничего не подозревающих людей, липли к их коже и с каждым вдохом проникали в легкие. Еще десятки миллиардов микроскопических фагов были втянуты в огромные воздухозаборники вентиляционных шахт, расположенные на крышах трущоб- небоскребов, и были выброшены через вентиляционные отверстия в квартиры на всех этажах. Как только фаги оказывались внутри, сквозняки разносили их по всем комнатам, где невидимая смерть обволакивала спящих, пребывавших в наркотическом или алкогольном оцепенении, или бессмысленно пялившихся в телевизоры людей.
Большая часть фагов оставалась инертной; они, сохраняя ограниченные запасы энергии, ничем не выдавали своего присутствия и распространялись в крови и тканях зараженных, ожидая пускового сигнала к началу действия. Как и наноустройства серии II, использовавшиеся в Теллеровском институте, один из каждых примерно ста тысяч фагов был управляющим и представлял собой большую по размеру силиконовую сферу, напичканную множеством сложнейших биохимических датчиков. У этих источники энергии активизировались немедленно. Они стали принюхиваться к телам своих временных хозяев в поисках любых следов хоть какого-нибудь одного из множества болезненных состояний, на которые они были запрограммированы, будь это инфекционное или хроническое заболевание, аллергия или реактивный синдром. Первая же положительная реакция любого датчика приводила к немедленному выбросу молекул- посыльных, по сигналу которых меньшие фаги-убийцы должны были впасть в безумство разрушения.
В нескольких милях к юго-западу от Ла-Курнёв, в сердце парижского района Маре находился старинный серый каменный дом, верхний этаж и чердак которого заняла под свои нужды команда наблюдения, состоявшая из шести человек. На крутой шиферной крыше располагались микроволновые и радиоантенны, улавливавшие всю информацию, направлявшуюся датчиками и камерами, которые были установлены на территории, где проводилось испытание новых нанофагов. Оттуда данные собирались в банки информации объединенных в сеть компьютеров. Там они накапливались и оценивались, а затем кодировались и направлялись через спутники в находившийся очень далеко оттуда Центр. Чтобы не занимать радиодиапазон и не подвергать риску секретность операции, в режиме реального времени передавалась лишь самая важная информация.
Белоголовый мужчина по имени Линден смотрел через плечо одного из своих подчиненных на экран, где отображались данные, поступавшие с обреченных улиц. Линден старался не бросать лишних взглядов на стоявший прямо перед ним экран телемонитора, который показывал прямую передачу с улиц, окружавших Cite des Quatre Мillе. «Ученые все это придумали, вот пусть они на это и смотрят», — мрачно думал он. У него были свои собственные задачи, которые он и выполнял. Он предпочитал поглядывать на другой экран, где мелькали картины, снимаемые с беспилотных самолетов. Они уже закончили барражировать над Ла-Курнёв и теперь летели на восток, параллельно Уркскому каналу.
Нажав кнопку, он заговорил в микрофон телеком муникационной гарнитуры, которая была у него на голове, обращаясь к Ноунсу, находившемуся на пусковой позиции неподалеку от Мо:
— Полевой эксперимент номер три начат. Сбор данных проходит в штатном режиме. Ваши самолеты идут верным курсом с заданной скоростью. Расчетное время прибытия — порядка двадцати минут.
— Есть какие-нибудь признаки обнаружения случившегося? — спокойно спросил третий из Горациев.
