теней уже четыре, две сзади и две слева, видны стволы какого-то оружия. Третий: генерал лежит, скорчившись, женщина падает на него, раскинув руки, девочка закрывает лицо ладонями, мальчик бежит, оглядываясь на бегу. Четвертый: все лежат, только мальчик стоит на коленях, к нему подходят двое с автоматами, еще двое стреляют в лежащих. Все. Новый информации нет. Я присмотрелся к террористам: мешковатые комбинезоны, скрывающие все особенности фигур, не понять даже, мужчина или женщина перед тобой; шапочки-маски с затянутыми черной кисеей окошечками для глаз. Оружие: «шмайссер» образца семьдесят восьмого года, калибр шесть с половиной, дульная энергия всего сорок килограммометров, зато — тридцать выстрелов в секунду и магазин на сто сорок патронов; весьма популярен у бойцов спецподразделений; в армии применения не нашел…
Мой аппарат отзвонил: на том конце провода сняли трубку. Оказалась баба Катя. Нет, Феликса Ефимовича нет и сегодня не будет. Что-нибудь передать? Спасибо, ничего.
Стукнули в дверь, я отозвался. Вошел Кучеренко.
— Ну что, пойдем?
— Уже?
— Да, все готово.
Мы прошли через пустой магазинчик и поднялись наверх. У входа стоял «волгарь» образца пятьдесят шестого года, но с новенькой фанерной будкой, обрызганной веселенькой светло-зеленой краской. Будка была сплошь облеплена эмблемами «ЮП». За рулем сидел Венерт. Мы с Сережей залезли в будку.
Весь пол занимала огромная карта Москвы. Цветными линиями были отмечены маршруты трех автомобилей, в которые Сережа вставил передатчики: машины Иосифа, машины княжны и машины, на которой на помощь Иосифу приехали два боевика — одному из них Командор сломал руку и потом долго извинялся: но мы же приняли вас за агентов гепо, вы так странно себя вели… Итак, пока княжна и Иосиф вели с нами переговоры, их машины не стояли на месте: съездили к трем вокзалам, не очень ясно, к какому именно, система давала точность до нескольких десятков метров, — затем к «Алазани» на Пятницкую, потом одна из машин вернулась на Бронную, где подобрала княжну и Иосифа, а вторая ушла в Лосиноостровский парк и долго стояла в ничем не примечательном месте. Третья машина тем временем смоталась в Мытищи, развернулась там, не теряя ни минуты, и направилась тоже в Лосиный Остров, соединилась со второй, и они вместе совершили три ездки между некими пунктами А и Б; на карте в этих местах ничего не было. Потом машина за номером два вернулась к «Алазани», а та, которая побывала в Мытищах, пошла к Киевскому вокзалу, простояла полтора часа и тоже вернулась в район «Алазани». Наконец, машина, взявшая княжну и Иосифа, отправилась в Лефортово, минут десять простояла на набережной напротив парка — и тоже, как и предыдущие, стала на стоянку гостиничного комплекса на Пятницкой. И вот уже час все три помеченные машины стоят неподвижно…
— Видимо, где-то тут у них штаб, — сказал я. — Это ясно. Но вот эти челночные рейсы… — я ткнул пальцем в Лосиный остров.
— Я думаю, выгружали что-то из грузовика и свозили в тайник, — предположил Кучеренко. — Надо будет смотаться и посмотреть.
— Сейчас важнее не спугнуть, — сказал я. — А вот кого они встречали…
— Или провожали. Или сдавали что-нибудь в камеру хранения.
— Хорошая мысль. Ладно. Надо посмотреть, что там у «Алазани». Сходишь?
— А как же.
— Только без малейшего напряга. Просто посмотреть.
— Хорошо, Пан. И что?
— Ничего. Завтра решим.
— Хорошее задание.
— Угм. Конечно, ели найдешь место, чтобы поставить «волгаря»…
— Так бы сразу и говорил.
Я вернулся вниз. Яков спал, уронив голову на пульт. Командор уже пытался отвезти его на турбазу, выкупать и выспать, но Яков уперся, как козел, и никуда не поехал. Так что Командор и Панин играли в шахматы. Девочки с Крупицыными отрабатывали новые приемы. Гера что-то читал, лежа на надувном матраце. Похоже, что все пребывали в полной готовности к боям и маршам.
— Народ! — сказал я, встав посреди всего этого безобразия. — Сегодня уже ничего не будет. Приказ — всем развлекаться. Разбрестись попарно. Рассредоточиться по всему городу. Не мельтешить на этом пяточке. И вообще
— почему забросили турбазу? Кто там дежурит сегодня?
— Раз начальство так велит… — проворчал Панин и встал. — Ну, как, ничья или отложим?
— Отложим, — сказал Командор. — Хотя нет — дурная примета. Ничья.
— Согласен, — Панин смахнул шахматы с доски.
— Гера, — сказал Командор. — Ты остаешься при Якове, карауль его, чтоб чего не натворил. Все. Остальные свободны, сюда не возвращаться, в семь утра быть по койкам. Панин, проследишь.
— Дети они, что ли — следить за ними…
— Р-разговорчики!..
— Та-ак точно, разговорчики!
— Приеду, проверю.
— Мы уже ушли. Вот нас нет, вот мы далече…
Сашенька остановилась передо мной, наклонила голову, спросила:
— Ты чего такой, Пан?
— Какой?
— Да вот… стукнутый чем-то.
— Нет, это я так мысль думаю.
— Надо, наверное, тебя встряхнуть немного. Хочешь, составлю компанию?
— Давай. Ты, я и Командор.
— Втроем?
— Он мне для дела нужен.
— Хм. Ладно. Он для дела, я для удовольствия. Годится.
— Кстати, пока я не забыл. Завтра мы с тобой идем в ресторан «Алазани».
— Ты меня приглашаешь?
— Можно сказать и так.
— И опять втроем?
— Нет уж, нет уж.
— О-о!
— Так вот.
— А тогда давай и сегодня в ресторанчик завалимся? Пригласишь?
— Но только не в «Алазани».
— В «Марсель».
— Губа не дура. Годится.
— Тогда надень что-нибудь поприличнее. В «Марсель» так не ходят.
9.06.1991. ОКОЛО 21 ЧАС. НАБЕРЕЖНАЯ ГЕРИНГА, 11.
РЕСТОРАН «МАРСЕЛЬ»
Солнце садилось во мглу, на полнеба висело багровое зарево, все в розово-сиреневых рубцах высоких облаков, и само солнце, застрявшее между одинаковыми, как бетонные шпалы, «сорокапятками» Пресни, имело цвет остывшего металла, и такого же цвета блики дрожали на воде, и казалось, что это от воды веет огненно-кирпичным зноем. Будет ветер, сказала Саша. Она стояла спиной к реке и смотрела в другую сторону. Пан, какой ужас, ты такого не видел, наверное… Я оглянулся. Красно-черно-зеркальные
