больницы «Сент-Мэри» в Портсмуте.
Трэйс знал, что родители его матери жили в Портсмуте, значит информация была верной. Мать после его рождения некоторое время жила у них. Если бы они до сих пор были живы… но они, к сожалению, умерли. Он позвонил в «Сент-Мэри» и начал задавать вопросы. Поскольку необходимая ему информация была довольно обширной, дежурная, которую он, кажется, сумел убедить в исключительной важности дела, записала все, что он хотел бы узнать. Через некоторое время ему было сказано:
Они постараются помочь, но он должен понимать, что прошло уже много лет.
Нельзя ли будет позвонить ему, когда они что-нибудь выяснят? И не мог бы он на всякий случай оставить свой адрес?
Трэйс сообщил им свои телефон и адрес и повесил трубку.
После этого он уселся смотреть телевизор и ждать их звонка, но телефон молчал. Вечер и ночь оказались крайне скучными и тоскливыми. Он плохо спал и проснулся на рассвете. В 11. 00 он с добычей подъехал к «букинистическому» магазину на Холлоуэй-роуд. Как только он появился, Джо Пелхем тут же повесил на входе табличку «Закрыто», запер дверь и провел его через торговый зал в знакомую подсобку. За ее грязными покрытыми копотью окнами под ветхим навесом в обнесенном высоким забором дворике, стоял старый затянутый паутиной фургон.
— О'кей, — сразу взял быка за рога Пелхем, — давай поглядим, что ли?
Когда Трэйс расчистил место и вытряхнул свою добычу на стол, коренастый неряшливый барыга едва не ахнул и от удивления выпучил глаза. Но, опомнившись, он схватил Трэйса за руку.
— Эге, сынок, я кажись кое-чего из этого узнаю! Да, помню, помню такое рыжевье.
— Вот как? — Трэйс постарался не выдать своего разочарования.
— Ага. Сам понимаешь, надо держать ухо к земле. То есть я много кого знаю, в том числе и этого. Были у нас с ним кой-какие дела.
Трэйс некоторое время смотрел на него, затем стал складывать золото обратно.
— Не бери в голову, Джо, — сказал он. — Солью кому-нибудь другому. Зачем подставлять старого приятеля.
— Погоди, сынок, не горячись! — мгновенно отреагировал Пелхем. — Чтоб мне лопнуть — я ведь сказал только, что у нас с Картером были кой-какие дела. Разве я говорил, что мы со старым ублюдком кореша? Тем более, бабки все равно уже у меня. Большая часть уйдет прямо тебе на счет (счет Трэйса в швейцарском банке), как только мы обкашляем цену. А пару косых наличными я отдам тебе прямо сейчас.
Трэйс снова положил руку на золото и спросил:
— Ты уверен?
— Спрашиваешь!
Пелхем взвесил золото, и вытащил деньги. Трэйс знал, что старый барыга и так изрядно наваривается на этом деле, но тем не менее, получив от Джо пачку банкнот, отсчитал и вернул ему две сотни.
— Да стоит ли, сынок? — заметил Пелхем, тем не менее беря деньги и пряча их в карман. — Я вполне доволен.
— Это тебе за услугу, — пояснил Трэйс. — Честно говоря, хотел тебя попросить, чтобы ты помалкивал, а если спросят — то с прошлой среды я за границей.
— Значит отдохнуть решил, да? — улыбнулся Пелхем. Но улыбка быстро сползла с его лица и он продолжал: — А насчет держать язык за зубами, так ты, значит, считаешь, что меня нужно предупреждать. Забыл, видать, кому это дело отдавать в переплавку? Да если старик Картер узнает кто переплавил его цацки, он из моих яиц солонок понаделает! Так что это тебе лучше держать язык за зубами, сынок!
— Тоже верно! — согласился Трэйс и через несколько минут уже катил обратно домой…
Вечером накакнуне отъезда Трэйс собрал чемодан, позвонил на телефонную станцию, попросил разбудить себя по телефону и заказал такси на 6. 30 утра. Конечно, вставать в такую рань ужасно, но…
Завтра с вокзала Виктория отходит поезд до Гатвика, и в 8. 15 вылетает рейс на Родос. В четверг предстоит еще один — уже местный — перелет с Родоса на Карпатос. А потом.. ?
А потом, поживем и увидим, уже засыпая подумал Чарли Трэйс.
ЧАСТЬ III
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Трэйс в душе не мог не согласиться с Каструни : на своем недолгом веку путешествовал он крайне мало. Ну разве что пару раз бывал в Кале и Булони, куда ходило судно-паром на воздушной подушке. Но это никоим образом не подготовило его к тому, что происходило сейчас. Проблема заключалась в том (стыдно признаться!), что это был всего второй воздушный перелет в его жизни.
Первый раз он летал в Германию семь лет назад, еще до того как стал профессиональным вором: отвратительно проведенная неделя в Ганновере с прыщавой девчонкой-подростком — ‘’знакомство по переписке.’’ Но за истекшее с той поры время многое очень изменилось.
Прежде всего, его поразили размеры самолета, а также ощущение того, что он, кажется, испытывает настоящий душевный подъем — как ребенок, получивший новую игрушку. Поэтому он чувствовал себя довольно глупо, и, пожалуй, первый раз в жизни им овладело нечто вроде застенчивости.
Стоявший неподалеку от здания аэропорта самолет выглядел довольно внушительно; тем не менее, Трэйс подумал, что в салоне будет тесно, поскольку в брюхе лайнера исчезло уже просто неимоверное количество движущихся перед ним в очереди на посадку людей. Но когда он, пройдя через посадочный туннель (кстати, тоже до сих пор не виданная им штука — куда же, черт возьми, подевались те огромные самоходные трапы?), чуть замешкался у входа в пассажирский салон, тот показался ему похожим на зал небольшого кинотеатра. Неужели все это очень скоро окажется на огромной высоте, устремившись на восток со скоростью более пятисот миль в час?!
Затем у него возникли проблемы с ремнем, и пришлось даже обратиться к стюардессе. Что же до спасательного жилета — о нем была прочитана самая настоящая лекция — тут вообще говорить нечего… Трэйсу оставалось лишь надеяться, что самолет все же благополучно долетит до Родоса. Если нет — в таком случае, он, скорее всего, станет одной из первых жертв.
Начало путешествия не вызвало особых эмоций: взлет прошел не так гладко, как он ожидал, так называемый «завтрак» отдавал пластмассой, да и виски, которое разносила стюардесса, имело какой-то странный привкус. Но немного позже, как бы в утешение, его взору предстали восхитительные виды Альп, над которыми в вышине проплывал их самолет, а потом — фантастическое зрелище: крошечные бирюзово- золотисто-лазурно-перламутровые островки у побережья Греции, в Эгейском море. Наконец вот в поле его зрения появились Спорады, а за ними — Родос.
Затем последовала посадка (прошедшая куда лучше, чем взлет), и почти четырехчасовой полет был позади. Трэйсу оставалось только удивляться, как быстро пролетело время. Выйдя из самолета, он тут же оказался под палящими лучами ослепительно жаркого солнца, а в лицо ему дохнуло горячим ветром. Трэйс недовольно сморщился, но потом пожал плечами: что ж, ведь за этим он сюда и отправился, разве нет? Ну, разумеется, кроме всего прочего…
Никакого туннеля здесь не было, и пассажиры, спускаясь по металлическим ступенькам, оказывались прямо на потрескавшемся бетоне взлетно-посадочной полосы, да и здание аэропорта выглядело куда менее внушительно, чем в Лондоне. Истекающие потом, в мокрых форменных рубашках, таможенники тупо глядели в документы, скорее всего, не будучи в состоянии прочитать, что в них
