как бы присматривает за местами археологических раскопок в районе Тиверии и Эль-Хаммы.
Но у Израиля тоже всегда были проблемы. С некоторыми из них отец мирился, но, предвидя появление новых, отправил меня учиться за границу. Мало-помалу я приобрела вкус к путешествиям, знакомствам с разными людьми. Такая моя жизнь устраивает и меня и моего отца. Он очень меня любит, но предпочитает, чтобы я побольше находилась в безопасности, за пределами Израиля, понимаете? Время от времени я навещаю отца, как например, собираюсь сейчас, после отдыха на Карпатосе, но в основном живу в Ричмонде, в Лондоне. В принципе, этот дом принадлежит папе, а я лишь слежу за ним на случай, если отцу вдруг понадобится убежище.
— А вы… вы сами по себе? То есть, вы все еще не замужем?
— Приятели, конечно, у меня были, но ничего серьезного. Во всяком случае, ничего длительного.
— Прямо как у меня, — заметил Трэйс.
— Да неужели? — удивилась она. — Что ж, у нас впереди уйма времени — у нас обоих. — Сказав это, она снова замолчала и, казалось, еще больше замкнулась в себе.
— А как насчет сегодняшнего вечера? — поинтересовался Трэйс.
Она удивленно подняла брови.
— Что вы имеете в виду?
— Я хотел спросить, какие у вас планы на вечер? Думаю, его можно очень неплохо провести вместе. Здесь наверняка полно ночных клубов, дискотек и всякого такого. Не исключено даже, что где- нибудь имеется и казино.
Она одарила его мимолетной и даже, как ему показалось, печальной улыбкой.
— Нет, Чарли, я не играю. Согласитесь, жизнь и так достаточно азартная игра? А насчет ночных клубов и прочего, так просто не хочется. Ведь я прилетела сюда именно намереваясь хоть немного побыть в тишине и покое. К тому же, завтра нам рано вставать. Лично я предпочла бы выспаться. Вы знаете, что на Карпатос мы полетим не в современном самолете?
— То есть как это?
— Правда, правда. Это скорее похоже на летающую кроличью клетку! Впрочем, завтра сами увидите.
Остаток пути они почти не разговаривали, а лишь несколько раз обменялись ничего не значащими фразами. Оказавшись в отеле, Амира сразу поднялась к себе в номер, а Трэйс снова вышел на улицу. В общем-то, он изрядно устал, но сомневался, что сможет заснуть. Пока еще нет. Сначала он должен хоть частично пережечь излишнее возбуждение. Сексуальное? Возможно…
К тому же, на обратном пути случилось нечто очень странное и Трэйс все никак не мог выкинуть это происшествие из головы. Оно относилось к разряду таких, которые даже частично осмыслить удается лишь через некоторое время, а окончательно понять — гораздо позже и по здравом размышлении.
В районе доков, когда они проходили мимо старой гречанки, сидевшей за столиком с разложенными на нем кружевами, Амира остановилась и взяла тонкую кружевную салфетку, чтобы полюбоваться искусной работой. Старуха тут же вскочила, подняла свое кружево — продемонстрировать его качество на фоне голубого неба, при этом случайно встретилась с Амирой взглядом…
… и тут же отпрянула, пошатнулась и едва не упала. Трэйс услышал, как она пробормотала:
— Ай! Калликанзарос! КАЛЛИКАНЗАРОС!
Какой-то паренек — возможно старухин внук — подхватил ее и осторожно усадил обратно на стул. Амира развернулась и быстро пошла прочь. Трэйсу пришлось догонять девушку едва ли не бегом.
И вот теперь ноги сами несли его обратно на то место. Старухи уже не было, но юный грек все еще стоял у столика, складывая кружева и видимо готовясь уносить товар в дом. Трэйс обратился к нему:
— Эээ, ты говоришь по-английски?
— А? — парнишка поднял голову. — Англиски? О, да, мой говорить. — Тут он узнал Трэйса и на мгновение глаза его расширились. — А! Ваш леди, да? Мой извиняться. Бабка… — Он почесал за ухом, затем развел руками, склонил голову на плечо и пожал плечами. — Мой извиняться.
Трэйс вытащил бумажку в пятьдесят драхм — в сущности мелочь — и протянул парню. — Скажи мне, что такое эээ… Калликан… ээ… Калликан…
— Калликанзарос?
— Да, точно, Калликанзарос! Что это?
— Ошень плохо, — тут же отозвался. — Дьябол! — И он сделал пальцами рожки над головой.
Трэйс нахмурился, повернулся было, чтобы уйти и пробормотал:
— Сумасшедшая старуха!
Но парень услышал его слова и, выскочив из-за столика, преградил ему путь.
— Нет сумашедший! — Он отчаянно помотал лохматой головой как бы яростно отрицая услышанное. — Она нет. Она есть 'i kali gynaikes! '
Уже в отеле, Трэйс спросил владевшего английским управляющего, что такое «i kali gynaikes».
— Это означает «хорошая женщина» — с улыбкой объяснил ему грек. — Мудрая, очень одаренная женщина. Женщина, которая может лечить руками, которая видит все. Даже то, чего не видим мы. На Родосе еще осталось несколько таких.
Трэйсу ничего не оставалось, как сказать 'О! ' и ретироваться. Но управляющий остановил его.
— Прошу прощения, вы ведь, кажется, недавно ходили гулять. Да? С мисс Гальбштейн?
— Точно, — ответил Трэйс. — Верно, было дело.
— Она спустилась вниз и оставила вам вот это, — Он протянул Трэйсу путеводитель по Родосу. Трэйс сразу же перестал хмуриться. Амира ведь сказала, что она на Родосе в первый раз, и он тогда подумал, не лжет ли она, но путеводитель сразу рассеял все его сомнения. Ведь в нем было написано как раз то, что она ему рассказывала.
Дьявол? Ну нет, уж кто-кто, но только не Амира Гальбштейн. А если и да, то очень умненький, и ужасно хорошенький дьяволенок.
Но, хотя теперь Трэйс и чувствовал некое облегчение, всю дорогу до своего номера он сильно прихрамывал…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Действительно, ЛЕТАЮЩАЯ КРОЛИЧЬЯ КЛЕТКА! — подумал Трэйс. Очень верное сравнение. Самолет с квадратным фюзеляжем, с квадратными крыльями и с дверцей позади, похожей на заднюю дверь автомобиля, особого доверия не внушал. Просто крылатый серый микроавтобус с серебристыми полосками, да к тому же пилот производил впечатление человека, который еще вчера пас в горах коз!
Утром Трэйса разбудили по телефону, он поднял трубку, ответил… а после этого снова заснул! Когда до него наконец дошло, что кто-то стучится в дверь, на часах было уже 7. 40. Он соскочил с постели, мигом оделся, не стал ни умываться, ни бриться, а опрометью бросился с чемоданом вниз по лестнице. В баре он на скорую руку перехватил холодной яичницы с беконом, запил ее жидким кофе, вылетел на улицу и поймал такси — древний «мерседес», мотор которого задыхался и кашлял как динозавр-астматик.
В аэропорту Трэйс оказался лишь в 8. 25. Таможенное оформление не заняло много времени , а затем он отправился к стоявшему на другом краю летного поля самолету — сначала по асфальту, а затем по бетону. Но пройдя половину пути, с глазами, запорошенными песком, совершенно мокрый от пота, вдруг перестал торопиться.
К тому времени самолет был уже как на ладони — на крыше угловатой кабины на коленях стоял пилот, занимаясь заправкой. А совсем рядом с этим тупорылым крылатым сооружением виднелся автозаправщик, водитель которого сидел на переднем бампере, а в уголке его рта торчала незажженная сигарета.
РАДИ БОГА, ТОЛЬКО НЕ ПРИКУРИВАЙ! мысленно умолял его Трэйс, забираясь в пассажирский салон размерами с обычную ванную комнату. Там оставалось только одно пустое кресло — его, в самом
