любовника, и ты отдала бедную девушку на расправу?
– Я просто хотела, чтобы Сименс ее остановил, – шепнула она, смахивая слезы стыда. – Откуда мне было знать, что он поверит в мои сказки?
– А он, наверное, и не поверил, – кивнула Джессика. И вдруг выкрикнула: – О господи, я была вчера слепа! Ты же ничуть не испугалась, а значит, сама все и подстроила!
Марина помотала головой. Ее словно паутиной опутало!
– Ты о чем? – спросила недоуменно. – Что я, по-твоему, подстроила?
Джессика только усмехнулась.
– Ничего не понимаю…
– Не ври! Вчера мне кое-что показалось странным, а теперь все ясно. Ведь ты сама сделала куклу и спрятала! И я подыграла тебе, когда ее нашла!
– Нет! – отчаянно закричала Марина. – Я не делала этого!
– Молчи! – прошипела Джессика. – Не то нас заметят, схватят и убьют – после того, как разделаются с Агнесс!
Марина проследила за ее взглядом и содрогнулась. Пока они спорили, страшное действо на берегу неостановимо развивалось. Мужчины в белых балахонах спешились и сняли с черного коня Агнесс, которая пыталась вырваться из рук, тянущих ее к воде.
– Мы должны спасти ее! – воскликнула Марина. – Я скажу, что сама во всем виновата, они отпустят ее…
– И утопят тебя, – закончила Джессика. – Ты и одета подходяще для ведьмы: в черном платье, на темном коне. Нет, и Агнесс не спасешь, и себя погубишь.
Бьющуюся Агнесс доволокли почти до самой воды. Страх оледенил сердце Марины. Но было нечто превыше страха – гордость? злость? – и они заставили ее быстро шепнуть Джессике:
– Скачи за подмогой. Приведи Десмонда, Джаспера, кого угодно! Я задержу их. Они не посмеют убить меня!
Джессика смотрела непонимающе, и Марина, сорвав перчатку, свистнула в два пальца – оба коня взвились на дыбы, словно поняв ее приказ. Они запрядали ушами, заржали и ринулись в разные стороны, как стрелы, выпущенные из лука. Рыжая лошадка Джессики поскакала по тропе, ведущей к замку, а гнедой Марины понесся к реке.
Веткой с нее сорвало шляпу, туго закрученная коса больно стукнула по спине, но Марина и не заметила. Конь во весь опор промчался с обрыва и стал, весь дрожа от напряжения, между рекой и мужчинами в белом, которые подтащили черное тело к воде, и его уже лизали волны.
Марина соскочила наземь и, путаясь в дурацком хвосте амазонки, кинулась к Агнесс, лежащей лицом вниз. Сорвав другую перчатку, вмиг развязала узел на ее затылке и, рывком приподняв, посадила, чтобы та могла вздохнуть.
Лицо Агнесс было сплошь залеплено песком, и Марина, смахнув желто-серую массу, едва не зарыдала, увидев, как безобразно исцарапано и избито хорошенькое смуглое личико, которое она вроде бы люто ненавидела, но сейчас не могла вспомнить – за что.
Агнесс была в обмороке и даже не вздрогнула, когда Марина закричала что было силы:
– Остановитесь! Не троньте ее!
После мгновенного замешательства вперед шагнул высокий мужчина. Лицо его было закрыто, но по властному голосу Марина сразу узнала Сименса:
– Прошу вас удалиться, миледи. Мы все сделаем сами.
– Нет! – яростно выдохнула Марина. – Развяжите ее и отпустите!
– Она ведьма, миледи, – качнул капюшоном Сименс. – Вы сами знаете.
– Ничего я не знаю! Я наговорила вам, что в голову взбрело – и про мак, и про жабу. А куклу я сделала сама! – выкрикнула Марина, обвинив себя в том, что недавно, высказанное Джессикой, показалось ей чудовищно оскорбительным.
Белые балахоны, окружавшие Сименса, взволнованно заколыхались, подались было к Марине, однако предводитель остановил их мановением руки.
– Вы лжете, миледи, – сказал он терпеливо и даже печально. – Жаба, кукла – это одно, подозрения, но как быть с доказательством?
Он выхватил из-под плаща кожаную туфельку.
«Она слишком изящна для горничной, – подумала Марина как о чем-то важном. – Откуда у Агнесс такие туфли? Наверное, Десмонд подарил!» Последняя мысль вызвала в сердце лишь слабый отзвук прежней ревности.
– Если у вас нет жалости, побойтесь хотя бы сэра Десмонда! Он не простит вам, если вы убьете Агнесс! – воскликнула Марина.
– Когда бог наделяет нас своим божественным прозрением, никто не смеет становиться на нашем пути, лорд он или простой крестьянин, – высокомерно усмехнулся Сименс. – Отойдите, миледи!
– Ты называешь ее миледи, брат? – вдруг подал голос один из его свиты. – Она примчалась на черном коне, одетая в черное, чтобы спасти свою пособницу! Сдается мне, сегодня нам предстоит испытать не одну женщину, а двоих!
– Вы тут все с ума сошли! – закричала Марина, но в голосе ее звучал страх. – Говорю вам, ни я, ни Агнесс – не ведьмы!
– Это мы узнаем очень скоро! – пролаял обвинитель.
В то же мгновение один из мужчин схватил Марину за локти и свел их за спиной с такой силой, что она взвыла от боли. Но тотчас тяжелая потная ладонь запечатала ей рот.
Второй мужчина выхватил нож и разрезал веревки, опутывавшие Агнесс. Две пощечины привели девушку в чувство. Она застонала, пошевелилась, пытаясь встать. Человек в балахоне вздернул ее на ноги и держал так некоторое время, пока Агнесс не глянула вокруг осмысленным взором.
Первой она увидела Марину: с заломленными за спину руками, едва ли не стоящую на коленях, – и глаза ее сверкнули торжеством. Хрипло хохотнув, Агнесс захлопала в ладоши, но тут же веселье сползло с ее израненного лица, выбелив его до мертвенной желтизны: она разглядела белые балахоны, столпившиеся вокруг.
Истерически вскрикнув, Агнесс заметалась, потом прижала ладони к лицу, постояла так несколько мгновений. Затем испустила пронзительный звериный вопль, от которого Марина на минуту оглохла, некоторые мужчины зажали уши ладонями, а поодаль в лесу с гомоном взвилась птичья стая. Агнесс затопталась на месте и вдруг закружилась волчком, растопырив руки, с которых почти до земли свисали длинные, испачканные песком рукава, бормоча какие-то слова. Все стояли недвижимо, словно не в силах отвести от нее глаза. У Марины помутилось в голове. Один из белых братьев покачнулся, рухнул на колени, с протяжным стоном схватился за голову.
– Ветер! Она накликает ветер! – раздался хриплый крик.
– Ну, а я воюю не ветром, клинком! – усмехнулся человек, недавно угрожавший Марине, и легонько чиркнул острием шпаги по шее Агнесс.
Взвизгнув от боли, та замерла, схватившись за горло, и красные струйки быстро-быстро потекли меж ее пальцев. Лезвие снова блеснуло – и Агнесс с новым криком схватилась за щеку, которую пересекла красная черта. Девушка отшатнулась, но человек со шпагой не отставал, и кровавая отметина легла на ее лоб.
Агнесс кинулась к реке, потому что с трех сторон все теснее обступали белые балахоны. И тот, кто держал Марину, двинулся вперед, подталкивая ее перед собой.
Сименс воздел руки. То же сделали и остальные, кроме одного, неостановимо гнавшего израненную девушку в воду. Вот она зашла по колени, потом по пояс, по грудь – он не отставал. На лице Агнесс уже не было живого места. Глаза ее на миг коснулись глаз Марины – взгляд ее был сплошь безумие и ужас. Шпага взвизгнула опять. Агнесс отпрянула, и дно ушло из-под ее ног.
– Назад! – скомандовал Сименс, и человек, загнавший Агнесс в воду, двинулся к берегу, то и дело оборачиваясь, чтобы взглянуть туда, куда неотрывно смотрели остальные. Голова Агнесс показалась над водой – и вновь погрузилась.
Марина зажмурилась. Сименс заговорил нараспев, но она слышала лишь звуки, из которых не в силах была составить слов, и не понимала, молится он или проклинает. Все чувства, все мысли оцепенели от ужаса…
Оглушительный звук вырвал ее из гнетущего кошмара. Открыв глаза, Марина увидела убийцу Агнесс, который, зажимая рану на груди, медленно оседал.
Руки, безжалостно державшие Марину, разжались, и она повалилась наземь, но тут же вскочила, забыв о боли. Не веря себе, уставилась на двух всадников, несшихся с обрыва. Снова раздался грохот выстрела.
– Милорд! Сэр Десмонд! – послышался испуганный крик, и Марине на миг показалось, что с неба обрушился снегопад – то на песок посыпались белые балахоны, которые «братья» в панике сбрасывали, вскакивая на своих коней и пускаясь вскачь.
Один из балахонов накрыл Марину, и, когда она с усилием выпростала голову, берег был пуст. Только два темных коня тянулись мордами к серебристой, спокойной воде. Два коня. Ее и… Агнесс.
Марина с усилием повернула голову и увидела Десмонда и Джессику. Десмонд подхватил Марину, встряхнул, прижал к себе:
– Ты жива, слава богу! Я думал, не успеем!
– Мы и не успели, – проронила Джессика. – Или они увезли Агнесс с собой?
Глаза Марины против воли устремились на сияющую гладь реки.
– Ты добилась своего! – вскрикнула Джессика, разразившись слезами.
Мгновение Десмонд недоумевающе смотрел на нее, потом перевел глаза на Марину – и вдруг подтащил к себе белый балахон, опутывавший ее:
– Это… твое? Tак ты, значит, тоже? О господи!
Руки его разжались, и Марина безвольно, как тряпичная кукла, рухнула на песок. С трудом приподняв голову, она увидела, как Десмонд вбежал по колени в реку, крича: «Агнесс! Агнесс!»
Рябь прошла по воде, словно там, на глубине, кто-то вздрогнул, пытаясь отозваться. И река вновь стала гладкой, будто шелковый плат.
Постояв еще мгновение, Десмонд повернулся и побрел к берегу. Марина лежала у него на пути, но он просто перешагнул через нее. В его походке было что- то нечеловеческое. Джессика с тревогой глядела ему вслед.
– Я хотела ее спасти! – едва разомкнула онемевшие губы Марина.
– Я не верю тебе! – выдохнула Джессика с ненавистью. – Ты нарочно отослала меня, чтобы присоединиться к ним и без помех расправиться с Агнесс!
Она поскакала вперед, догнала Десмонда, что-то долго говорила ему, и наконец он взобрался в седло. Два всадника скрылись в лесу, и конь Агнесс, вдруг сорвавшись с места, пустился вслед, словно ему было тошно на берегу.
А Марина еще долго лежала на песке, без мыслей и без чувств, пока начавшийся дождь не заставил ее подняться. Она вяло удивилась, что ее конь покорно ждал, пока она неуклюже взгромоздится в дамское седло и соберет поводья, выпавшие из рук. Покачиваясь в седле, поехала через лес. Сгущались сумерки,
