всего лишь одной ниточкой, бьющие по наковальне кузнецы, всадники на лошади, хвост которой представляет собой свисток, – и, прохаживаясь под деревьями вдоль рядов кабаре, преподносите их незнакомым бедным детям, которые вам повстречаются на пути. Вы увидите, как их глаза пораженно раскроются. Вначале они не посмеют у вас ничего взять, они не поверят своему счастью. Затем их ручонки живо выхватят подарок, и они убегут прочь, как это делают кошки, которые идут есть данный вами кусок мяса подальше от вас самого, привыкнув опасаться человека.
На дорожке, позади решетки обширного сада, в глубине которого белели стены освещенного солнцем прекрасного замка, стояло красивое и свежее дитя, одетое в деревенском стиле, полном кокетства.
Беззаботность и вся атмосфера богатства делают этих детей такими прелестными, что можно подумать, будто они вылеплены из иного теста, нежели дети скромного достатка и бедности.
Возле ребенка валялась на траве роскошная кукла, такая же свежая, как и ее хозяин, лакированная, позолоченная, одетая в пурпурное платье, расшитое бусами. Но он не занимался со своей любимой игрушкой, и вот на что он смотрел.
По другую сторону решетки, на дороге, среди чертополоха и крапивы, стояло другое дитя, грязное, тщедушное, в саже, один из этих мальчуганов-парий, в которых беспристрастный взор открыл бы красоту, подобно тому как глаз знатока угадывает прекрасную роспись под слоем каретного лака – красоту эту он очищает от отвратительного налета нищеты.
Через символические прутья решетки, разделяющие два мира – большую дорогу и замок, – бедный ребенок показывал богатому ребенку свою собственную игрушку, которую последний рассматривал с жадным интересом как невиданную редкость. Ибо игрушка, которую маленький замарашка дразнил и встряхивал в ее решетчатой клетке, – это была живая крыса! Родители – ради экономии, конечно, – взяли эту игрушку из самой жизни.
И оба ребенка по-братски смеялись друг другу, и зубы их были одинаковой белизны.
Шарль Бодлер[13]
НАКАЗАНИЕ БОЛЕЕ СУРОВОЕ, ЧЕМ СМЕРТЬ, ВОЗЛОЖЕННОЕ МУЖЕМ НА НЕВЕРНУЮ ЖЕНУ
Король Шарль, восьмой по счету из носящих это имя в своем роду, послал в Германию дворянина Бернажа, сеньора де Сирё, что вблизи Амбуаза, который с большим усердием держал свой путь, не щадя ни дня ни ночи, и однажды поздно вечером прибыл к замку одного благородного господина, где попросил ночлега и с трудом получил разрешение на оный. Однако же, когда хозяин замка узнал, что перед ним слуга короля Шарля, он вышел к нему навстречу и просил его не обижаться на суровый прием со стороны его людей, ибо из-за некоторых родственников его жены, желавших ему зла, он должен был держать свой дом на запоре. Вечером упомянутый Бернаж поведал ему суть королевского поручения, и благородный господин предложил сослужить любую службу королю Франции. Он ввел его в дом, где предоставил постель и оказал должные почести. А так как было время ужина, хозяин ввел гостя в залу, где была натянута узорная занавесь, и когда на стол подали жаркое, из-за этой занавеси вышла женщина – самая красивая женщина, какую только можно увидать на свете. Но волосы ее были острижены, а сама она была одета в черное, как одеваются немки. После этого хозяин с упомянутым Бернажем вымыли руки, принесли воды этой даме, и она вымыла руки и села в конце стола, не вымолвив ни слова; и с нею тоже никто не обмолвился словом. Сеньор Бернаж внимательно рассмотрел ее, и показалось ему, что это одна из самых прекрасных дам, когда-либо им виденных, хотя она была бледна лицом и вид ее был печален. Когда она немного поела и попросила попить, слуга подал ей питье в необыкновенном сосуде – это был череп человека, и отверстия в нем были заделаны серебром; прекрасная дама отпила из него два или три раза. Когда она поужинала и вымыла руки, она сделала реверанс хозяину дома и вернулась обратно за занавесь, не вымолвив ни слова. Бернаж был столь поражен увиденным, что стал задумчив и печален. Хозяин замка заметил это и рассказал следующее. «Я вижу, что вы весьма удивлены тем, что увидели за столом. Но видя честность, которую я встретил с вашей стороны, не хочу таить от вас, что тут произошло, чтобы вы не подумали, что подобная во мне жестокость не имеет глубоких причин. Дама, которую вы видели, – это моя жена, которую я возлюбил больше, чем когда-либо муж любил свою жену, – настолько, что я женился на ней, позабыв всякий страх, так что привез ее сюда против воли ее родителей. Она выказывала мне столько знаков любви, что я поставил бы на карту десять тысяч жизней, чтобы ввести ее в свой дом для ее и моего удовольствия, и мы жили в таком мире и согласии, что я считал себя самым счастливым мужем среди христиан. Но во время одного путешествия, которое мне пришлось совершить, она настолько забыла о своей чести, разуме и любви ко мне, что полюбила одного молодого дворянина, которого я выкормил в своем доме; и тогда после моего возвращения подозрение вкралось в мою душу. Но любовь моя к ней была так велика, что я не мог противостоять ей, пока случай не раскрыл мне глаза и я не увидел того, чего боялся пуще смерти. Поэтому любовь, которую я к ней имел, обратилась в ярость и отчаяние, и я дошел до того, что однажды, притворясь, что ухожу из дома, спрятался в комнате, где она живет ныне и куда вскоре после моего мнимого отбытия она вошла и пригласила войти того молодого повесу, и он вошел с чрезмерной вольностью, с какою входили туда лишь я и она. Но когда я увидел, что он вознамерился залезть на кровать подле нее, я выскочил, схватил его под мышки и убил; а поскольку преступление моей жены, казалось мне, столь велико, что смерти было бы недостаточно, чтобы ее наказать, я назначил ей кару, которая, я думаю, ей тягостнее, чем смерть: я запер ее в комнате, где она уединялась для величайших своих наслаждений, вместе с останками того, кого она любила больше меня, и поместил в шкап все кости ее друга, подобно тому как украшают комнаты драгоценными вещами. И наконец, чтобы она не потеряла о нем память, когда она пьет и ест за столом передо мной, вместо кубка ей подают череп этого негодяя; таким образом, она видит живым человека, которого сама сделала своим врагом, и мертвого от любви к ней друга, чью дружбу она предпочла моей. Так что за обедом и ужином она видит две самые неприятные для нее вещи: живого врага и мертвого друга, и все из-за своего греха. В условиях проживания я ей выделяю такое же содержание, как и себе самому, единственное – она ходит остриженной, ибо красота волос не подобает прелюбодеянию и не прикрывает бесстыдства; поэтому ей стригут голову, показывая тем самым, что она потеряла честь, целомудрие и стыдливость. Если вы хотите ее повидать, я вас туда проведу». Бернаж с охотою согласился, и оба они спустились вниз и там нашли ее в очень красивой комнате,
