слыхала. А теперь давайте быстренько в тюрьму, потому что — смотрите!..
Посмотреть было на что. Нельзя даже было определить, кто потрясен больше — джасперяне или тихриане.
— Ну, так кто со мной?
Пауза была естественной и продолжительной.
— Думайте быстрее, человек же за решеткой!
Мона Сэниа подошла к ней и спокойно сняла амулет с ее груди. Это не было королевским жестом — просто у ребенка появился и набирал силу синдром неудержимости, а на чужой планете это к добру не приводит.
— Кто из вас знаком с расположением темницы? — обратилась она к тихрианам.
— Сибилло где не побывало…
— А ты, рыцарь?
— Я только знаю, что она находится в соседнем городе. Это неблизко. Каравану — четыре перехода, а вот если шурушетра раздобыть, то, думаю, до угашения Невозможного Огня домчаться можно.
— Шурушетра мы спроворим! — как-то чересчур поспешно откликнулся сибилло. — Только он больше двоих не осилит, да и то придется выбирать, кто не больно мясист.
— Тогда выбор определен условиями: едут двое, сибилло и Ких, как самый легкий из нас. Сибилло, ты найдешь предлог, чтобы посетить темницу? Да? Прекрасно. Ких пойдет следом, невидимый. Ты только должен указать ему на отца нашего рыцаря и удалиться, остальное уже не твоя забота. Как только Ких отправит сюда старика, он так же незримо присоединится к тебе, и вы в тот же миг будете здесь.
— А скакун мой? Его ж на деньги не купишь!
— И скакуна доставим. Киху нужно только хорошенько запомнить окрестности тюрьмы. Городок небольшой?
— Раз темница есть, значит, изрядный. Ракушечником называется, камень такой белый, в нем колодцы долбить ладно.
— О колодцах потом, — нетерпеливо оборвала его принцесса.
Сибилло насупился:
— Так о темнице же…
Тогда на эту крошечную реплику никто не обратил внимания. Джасперяне преобразились: воскрес прежний дух блистательных и — главное — несущих исключительно добро рыцарских деяний, сопутствовавший им во время путешествия по мирам созвездия Костлявого Кентавра. Хроническое бессилие в поисках ненаследного принца словно пригибало их к земле, и теперь, получив возможность совершить акт милосердия, они воспрянули духом и телом.
Один сибилло сидел на пятках, как сыч.
— Досточтимый сибилло, — обратился к нему Флейж, — раз уж ты сам вызвался помочь рыцарю Лронгу, то соблаговоли поднять… то есть не позволишь ли перенести тебя на спину твоему многоногому скакуну? Я видел его с крыши дворца и сделаю это так же бережно, как перенес бы любимую девушку.
— Сибилло уже не помнит, как носят на руках девушек, — буркнул себе в усы шаман. — Сибилло обещало предоставить шурушетра, и только.
Ну, вот и первое препятствие — этот старый пень нашел время набивать себе цену.
— Ну, дедулечка, ну пожалуйста, — Таира опустилась на колени и обвила его плечи нежными совсем не по-детски руками. — Ты же у нас самый справедливый, самый всемогущий… — Вероятно, она владела тем врожденным даром уговора, которым обладает большинство земных женщин, когда результат важнее произносимых слов. — Я тебе подарю все свои бусы для твоей прекрасной бороды — хочешь? Я подарю тебе этот амулет, когда мы здесь все дела закончим, — не желаешь? Ах, желаешь. Чудненько. Ну, что еще тебе, старый ко… уважаемый аксакал? Если хочешь, я позволю тебе поносить себя на руках — я легонькая…
Невинный взмах ресниц в сторону Скюза, сопровождающий эти слова, был совершенно неописуем.
Рыцарь Лронг устрашающе шевельнул бровями и откашлялся, намереваясь вмешаться. Но шаману, похоже, уже хватило.
— Сибилло согласен принять твои дары, о дитя, чья кожа благоухает, как похлебка из восьми трав и ягод. Сибилло выполнит все, что решили без его соизволения. Но не раньше, чем ты расскажешь о том, что видела, побывав в недоступном для всех жителей Тихри священном месте. Ты расскажешь и за6удешь, иначе тебя опустят в самый глубокий колодец, где ты умрешь без еды, питья и анделиса. И ты забудешь все, что слышал, Травяной рыцарь!
— Ну расскажу я все тебе, когда вернетесь, что время терять?
— Сибилло желает, чтобы его уши были первыми.
«Ну, старый козел, я тебе бусы для твоей сивой бороденки в серной кислоте намочу!» — мысленно пообещала Таира, как-то не представив себе, где она возьмет на Тихри это химическое соединение.
— Отправляйся не мешкая, — повелела принцесса голосом, не терпящим возражений. — Волшебной силой, данной мне древними богами, я каждое слово, слетевшее с уст моей младшей сестры, направлю прямо в твои досточтимые уши. Ступай, Флейж.
Названный дружинник поплотнее надвинул на лоб свой изумрудно-оранжевый обруч, взял за руку худощавого Киха и, сделав маленький шажок в сторону, исчез. Если бы отсюда была видна крыша дворца, то две закутанные в плащи фигуры, возникшие у самой ее кромки, говорили бы о том, что операция по освобождению рыцарственного узника началась удачно.
— Держи этого самолюбивого хрыча в беспрекословном повиновении, посоветовал Флейж младшему собрату. — В случае чего пригрози ему ямой с ледяными троллями. А вон и твой экипаж. Ужин переваривает.
Шурушетр опустился на брюхо, так что сочленения его сложившихся под острым углом ног поднимались высоко над туловищем. Возле устрашающих челюстей валялись ошметки какой-то одежды.
— М-да, — заметил Ких, — боюсь, что в повиновении придется прежде всего держать эту зверюгу.
— Не робей, дружинник Асмура. У тебя два десинтора и на крайний случай шаг назад для исчезновения.
— Ну, ободрил…
Шурушетр зевнул — словно клацнул железный сундук.
— Ну, я пошел за стариканом.
Когда он снова появился, уже с шаманом, последний попытался изобразить возмущение тем неподобающим ему местом, на котором они очутились, но один взгляд сверху на собственное чудовище заставил его примолкнуть.
— Сибилло никогда не думало… — пробормотал он.
— Тебя прямо на спинку, уважаемый? — спросил Ких.
— Только подалее от морды. А сам сразу заползай в полость, чтоб животина тебя не учуяла и не взволновалась.
Флейж еще некоторое время постоял на крыше, наблюдая за тем, как шаман подталкивает Киха, заползающего в наспинную сумку, нашаривает что-то вроде вожжей, отчего на морде у страшилища захлопывается подобие капкана, и концы этих ремней обвязывает вокруг собственной… гм… талии. Вероятно, чтобы ветром не сдуло.
Затем до его слуха донесся понукающий вскрик, и исполинский сумчатый паук, разом поднявшийся на гладких, словно отполированных и так и не сосчитанных ногах, помчался по городу, набирая крейсерскую скорость.
Туда, где в рыжем зареве никогда не угасающего заката должен пламенеть изначально белокаменный городок с игрушечным названием Ракушечник.
А оставшиеся возле Анделисовой Пустыни расположились на свежих пеньках, приготовившись слушать рассказ Таиры и ожидая только сигнала от Киха.
Наконец до них долетело: «Мы в пути».
