Тайгер уже не сумел бы уговорить Евгения дать задний ход.
— Тогда получается, что Хобэн посадил Михаила на корабль и ничего вам не сказал.
— Этого я не знаю. Возможно, Михаил сам решил сопровождать груз. Хобэн заранее знал, что груз будет перехвачен, но не остановил Михаила.
— В итоге Михаила убили, и вместо бумажного путча вы получили грузинскую кровную месть.
— В этом-то все и дело. Я — предатель, следовательно, я — главная цель. А Хобэн все преподнес Евгению так, словно Тайгер уговорил меня на предательство, поэтому его вина не меньше моей.
— Я опять упустил ход ваших мыслей.
— Наводка должна была прийти из Англии. Если бы она пошла от Хобэна, Евгению стало бы об этом известно. В России у него осталось немало друзей.
— И вы нашли предложение Хобэна логичным, не так ли?
— Да! Потому что в нем был здравый смысл. Если наводка пришла из Англии, значит, к этому приложил руку Тайгер. Если это сделал я, то по приказу Тайгера. Тайгер обманывал Евгения. Вина за случившееся возлагалась на Тайгера.
— Но и вы попали под удар.
— Как все обернулось… да. По замыслу Хобэна… да. По моему плану — нет. — Дрожь исчезла из его голоса, на лице отражалось негодование.
— Значит, вы подыграли ему? Ответа не последовало. Брок шагнул к нему. И этого маленького шажка вполне хватило.
— Да, я ему подыграл. Но я не знал, что Михаил будет на борту. Я не знал, что Хобэн собирается кинуть и меня. Откуда я это мог знать?
Брок вроде бы глубоко задумался. Кивал, потирал подбородок, рассеянно соглашался: действительно, откуда?
— Итак, вы согласились передать информацию в Москву. Передать как? — Нет ответа. — Позвольте догадаться. Мистер Массингхэм пошел к старым друзьям из, скажем, Форин оффис или других государственных ведомств. — Нет ответа. — Я кого-нибудь из них знаю? Я спрашиваю, я кого-нибудь из них знаю? — Массингхэм покачал головой. — Почему нет?
— А как, по-вашему, я мог выяснить, какой груз увозил «Свободный Таллин» из Одессы? Подслушал в пабе? Случайно подсоединился к чужому телефонному разговору? Разведывательные службы набросились бы на меня, как стая волков.
— Да, набросились бы, — после короткой паузы признал Брок. — Вы заинтересовали бы их куда больше, чем «Свободный Таллин». Вас это совершенно не устраивало, не так ли? Вам требовался не задающий лишних вопросов пассивный союзник, а не офицер-разведчик, умеющий думать. И к кому вы все-таки обратились, мистер Массингхэм? — Брок стоял так близко, слушал так внимательно, что говорить оба могли и шепотом. Поэтому внезапный крик Брока произвел впечатление разорвавшегося снаряда. —
— Мистер Массингхэм, — продолжил Брок, — я хочу, чтобы вы, пожалуйста, сказали мне, какому правоохранительному агентству Великобритании вы сообщили, разумеется, под большим секретом, о незаконном грузе, который можно будет найти на борту «Свободного Таллина», отплывающего из Одессы?
— Порлоку, — прошептал Массингхэм между тяжелыми вздохами. — Тайгер говорил мне… если что- то потребуется от полиции, иди к Порлоку… У Порлока везде свои люди… он все уладит… если бы я кого-то изнасиловал… если бы Уильяма поймали с кокаином… если бы кто-то кого-то шантажировал или мне требовалось убрать какого-то человека… в любом случае Порлок помог бы, Порлок работал на него.
А потом, к всеобщему замешательству, Массингхэм заплакал, обвиняя Брока своими слезами. Но на угрызения совести времени у Брока не было. Тэнби маячил в дверном проеме со срочным сообщением, а Айден Белл в компании очень крутых парней ждал наготове в аэропорту Нортолт.
Они пересекли длинный мост над черной водой, вновь углубились в холмы. Агги вела «Форд», следуя путаным командам Оливера: «Здесь налево… нет, направо… подожди минутку… налево!» Агги не спорила, полностью доверившись его интуиции. Наклонившись вперед, он напоминал большую гончую, пытающуюся взять след. Время перевалило за полночь, и не приходилось рассчитывать, что какой-нибудь пожилой джентльмен укажет им, куда ехать. Им встречались деревеньки, рестораны на вершинах холмов, мимо, словно атакующие штурмовики, пролетали спортивные автомобили, ревя мощными двигателями. Проезжали они и черные пустые поля, внезапно их окутывали клубы тумана, из которых они выныривали, проехав несколько десятков ярдов.
— Синяя плитка, — говорил он ей. — Синяя плитка с арабской вязью, и на ней цифры три и пять, выложенные белым.
Он записал несколько возможных вариантов адреса, и вместе с Агги, плечом к плечу, они сидели на площадках у шоссе, изучая дорожную карту, потом столь же внимательно карту улиц. «Может, эта, Оливер? Как насчет этой?» Она практически ничем не напоминала ему об их близости, разве что иногда направляла его палец, двигающийся по карте, а однажды поцеловала мокрый от пота висок. По телефону-автомату она предприняла неудачную попытку найти англоязычного оператора справочной службы, который мог бы дать им адрес и телефон Орлова Евгения Ивановича или Хобэна Аликса, отчество неизвестно, но, то ли в этот день случился праздник, то ли день рождения, то ли в справочной Стамбула по ночам англоязычные операторы не работали, короче, вежливый голос на очень ломаном английском попросил ее позвонить завтра.
— Вспомни, что ты видел из французских окон, — предприняла она новую попытку, свернув на смотровую площадку для туристов и выключив двигатель. — Какой-нибудь ориентир. Вилла находилась на европейском берегу Босфора. Ты смотрел на Азию. Что ты видел?
Он ушел от нее далеко-далеко. Внутрь себя. Стал тем Оливером, каким она увидела его впервые в Камдене, в сером пальто-шинели, обиженным, с яростно горящими глазами, никому не доверяющим.
— Снег, — ответил он. — Много снега. Дворцы на другом берегу. Суда, праздничные огни. Там были ворота, — его память вроде бы заработала. — Сторожка над воротами, — поправился он. — В нижней части сада. Сад террасами спускался к каменной стене с воротами и этой сторожкой над ними. По другую сторону стены узкая улица. Мощеная. Мы по ней гуляли.
— Кто?
— Евгений, я и Михаил. — Пауза ради Михаила. — Обошли сад. Михаил им гордился. Ему нравилось, что сад большой. «Как Вифлеем», — говорил он. В сторожке горел свет. Кто-то там жил. Люди Хобэна. Охранники. Михаил их не жаловал. Хмурился и плевался, когда видел кого-то в окно.
— Какой формы?
— Я их не видел.
— Не охранник, Оливер. Сторожка.
— С амбразурами.
— Не поняла. О чем ты? — резко, чтобы вывести его из ступора.
— С башенками. Каменными зубьями. — Он что-то такое нарисовал на запотевшем ветровом стекле. С амбразурами.
— И мощеная мостовая, — напомнила она.
— А она при чем?
— Может, вилла расположена в деревне? Раз мостовая мощеная, значит, как мне представляется, она в населенном пункте. Может, по другую сторону стены горели уличные фонари, когда ты смотрел на засыпанный снегом сад?
— Светофор. Слева от сторожки. Вилла на перекрестке. Внизу — мощеная улочка, сбоку — шоссе. Светофор там, где улочка пересекается с шоссе. Почему он сказал, что отец говорил словно с луковицей во рту? — размышлял Оливер вслух, пока она изучала карту. — Почему отец думал, что я приеду следом за
