рушится, и это, может быть, когда-то случалось со мной», тогда появляется желание проявить о, нем заботу. Путь к тому, чтобы справиться и со слезами ребенка, и с собственным гневом, можно найти, лишь осознав реальные чувства, которые вырываются наружу. Вы могли бы, например, сказать: «Хорошо, дорогой. Я знаю, что ты не можешь дальше идти и не можешь прекратить плакать, потому что устал. Но я все равно не могу взять тебя на руки, просто не могу. Давай мы оба просто присядем прямо на тротуар или попробуем дойти до той скамейки, на которой сможем посидеть и отдохнуть. Я достану из сумки что-нибудь перекусить, и ты почувствуешь себя лучше».
Как только родители делают попытку успокоить ребенка, помочь ему, чувства смущения, вины и гнева начинают исчезать. Сочувствуя страданиям ребенка, вы восполнили то, чего вы сами были лишены в детстве. Тот малыш, который плачет в ожидании утешения внутри каждого из нас, обретает новую жизнь.
Я не забыла, каким бесконечным и изматывающим может быть уход за ребенком. Некоторые дни кажутся невыносимыми, независимо от того, насколько вам нравится быть родителями и насколько вы любите своих детей. Я помню страх, чувство вины, расстройство, скуку и ощущение того, что я скована, полностью завися от дочери. Я помню дни, когда мне хотелось кричать: «Выпустите меня отсюда!» Теперь я понимаю, что это ужасное чувство, что от меня требуется больше, чем я могу дать, не было бы настолько сильным, если бы я вовремя поняла, что каждый раз, когда я удовлетворяю потребности ребенка с терпением и добротой, я также лелею тайную часть своего 'я'. Моя жизнь была бы проще, если бы я объяснила нам обоим, как трудно быть маленьким и беззащитным и как нам нужны утешения.
Мне хочется думать, что, если бы я была на месте той молодой матери, которая стояла в очереди к кассе, я бы попросила пропустить меня вперед или просто села на пол, взяла ребенка на руки и успокоила его.
Когда ребенок врет
'Меня на самом деле беспокоит моя восьмилетняя дочь, – сказала мне недавно мать Карен. – Она все время врет, и я не могу понять, когда она говорит правду.
Мы снова и снова говорили Карен, что в любом случае, что бы она ни сделала, мы ее простим, но только пусть она не лжет, а и если мы узнаем, что она обманывает, обязательно ее накажем'.
Это звучало логично, но я решила побольше узнать об отношениях родителей и девочки. Мать убеждала меня, что Карен очень умная и во всем остальном в ее поведении нет никаких отклонений от нормы. Но, когда я спросила, много ли времени они уделяют Карен, женщина призналась, что она и муж последние годы очень напряженно работали и возвращались домой, когда дочь уже спала. «Но мы всегда завтракали вместе, – поспешила добавить она, – и старались проводить с ней большинство выходных дней».
«Давайте говорить откровенно, – попросила я. – Если Карен говорит правду, ничего не происходит. Но когда она врет, на нее начинают кричать. Это так?» – «Да, – ответила мать. – Мы действительно начинаем корить ее за ложь, суетиться… Вы предполагаете, что она именно этого хочет – нашего внимания?»
Матери казалось невероятным, что Карен предпочитает, чтобы ее лучше отшлепали, чем проигнорировали. С точки зрения Карен, наказание может быть небольшой ценой за то, чтобы быть центром внимания, особенно если это единственный способ привлечь его. Логика поступков и действий детей часто непонятна взрослым, и они не могут объяснить, почему ребенок поступает так, а не эдак.
За 40 лет моей работы с родителями, бесед с ними я не могу вспомнить ни одного случая, когда причину вранья нельзя было бы объяснить. Это не значит, что ложь надо признать нормальным явлением, но надо ее прежде понять,. чем пресечь.
Ребенку требуется много времени, чтобы понять разницу между реальностью и фантазией; у детей преобладает стремление разрешить реальные проблемы фантастическими способами. Вполне нормально, если трехлетний ребенок отрицает, что он пролил молоко, и говорит: «Это Тимми сделала» (Тимми – это воображаемая белка, которая все время попадает в неприятные ситуации). Похоже, что это неплохая защита от взрослых, и трехлетний малыш, очутившийся между смутными мирами фантазии и реальности, не совсем уверен, что Тимми не сделала этого, что она на самом деле не существует.
В таких случаях родители могут сказать: «Ты плохой ребенок, потому что обманываешь нас», и ребенок действительно почувствует себя недостойным любви. Или вы можете сказать: «Я полагаю, тебе хотелось бы, чтобы Тимми сделала это, потому что ты жалеешь, что так случилось», – и больше не возвращаться к этому. Второй подход намного правильнее, поскольку в словах взрослого заключена правда.
Мотивы, по которым врут дети, не имеют ничего общего с аналогичными мотивами у взрослых. Они связаны с развитием сознания детей. Нам следует помнить, что, пока ребенку не. исполнится семь лет, он путает, что происходит на самом деле, а что – понарошку. Их страхи, сны, реакции на сказки часто более сильны, чем на события повседневной жизни. Играть в «пожарного» или «милиционера», в «маму» или «папу» часто более реально, чем быть «настоящим» Джонни или Сюзи.
Играя, наблюдая, общаясь со взрослыми, дети постепенно начинают проводить четкое различие между правдой и вымыслом. Они все меньше идут на поводу у собственных побуждений и начинают управлять желаниями, вызывающими к жизни фантазии. Воображение – один из самых ценных жизненных даров, и не следует его разрушать, необходимо только направить его в надлежащее русло. «Это замечательная история, дорогая, – можете сказать вы,-давай запишем ее, а ты сможешь нарисовать к ней картинки». Или: «Я знаю, как тебе хотелось, чтобы в воскресенье мы поехали на озеро, но мы не поехали, и не надо говорить подруге, что мы там были, только потому, что она ходила в цирк. Ведь ты хочешь, чтобы она тебе верила».
Надо объяснить детям, что ложь встает на пути к любви и доверию, вредит отношениям между людьми.
С возрастом ребенок понимает, как важно, чтобы ему доверяли, но это отнюдь не означает, что он, став подрост ком, будет всегда говорить только правду. Мне еще не удалось найти человека, который ни разу не солгал бы родителям: почему он опоздал домой, что произошло на вечеринке или куда он потратил деньги, – это происходит и в том возрасте, когда люди соображают, что к чему, почему они лгут. Такие случаи, конечно, не должны оставаться без внимания. Но, когда такие проступки носят случайный характер, вам не стоит беспокоиться, что ваш ребенок вступил на преступный путь.
Привычное, почти постоянное вранье в возрасте от десяти лет и старше – это уже другое дело, и к этому нельзя относиться с юмором и снисхождением. Поскольку ложь в подростковом возрасте более недопустима, нем в детском, требуется тщательное изучение ее причин.
Наиболее распространенными из них, по-видимому, являются чувства ревности и соперничества, боязнь быть отвергнутым, потребность в большем внимании и одобрении. Ребенок, который становится «лжецом поневоле», часто не видит других приемлемых альтернатив, чтобы добиться внимания или помощи, которых он жаждет. Часто нереалистичные ожидания со стороны родителей приводят к самообвинениям: «Я недостаточно умный», «Я слишком тупой», «Моему отцу стыдно, что я читаю все время и не люблю футбол», «Моя мать хотела бы, чтобы я была более привлекательной и носила бы платье, а не джинсы». Это типичные объяснения, которые мы получали от часто лгущих детей.
Решающее значение имеют те способы, с помощью которых родители справляются с первыми признаками неблагополучия. Когда ребенок впервые начинает часто врать, многие думают, что гнев и физические наказания «вылечат» это расстройство, но они глубоко заблуждаются. Если мальчик обманывает, потому что он нуждается во внимании и нежности, но довольствовался бы и просто вниманием, если девочка говорит неправду, потому что считает себя ничтожеством и только вранье может сделать ее более интересной, если ребенок лжет для того, чтобы произвести впечатление, которое он, по- видимому, не может произвести иными способами, тогда, заклеймив этих детей как «плохих» и соответственно наказав, мы только усилим те потребности, которые были первопричиной обмана.
Вспоминаю один случай, когда моей дочери было тринадцать лет. Она взяла без спроса юбку из
