этому. Но мы просчитали…
— А… — протянул Сергей. — Как у Азимова: Изменение Реальности…
Минимально Необходимое Воздействие…
— Именно, — ответил Рэм. Выражение глупого самодовольства вновь появилось на его лице.
— Ну и какое же МНВ предлагаете вы в этом случае?
— Для этого меня к вам и прислали. Расчеты показывают, что единственным таким… Как вы выражаетесь МНВ может быть только гибель какого либо знакомого Хамазова, увиденная им в детстве. Конкретнее — мы просчитали, что можно устроить несчастный случай на его глазах с кем-либо из его одноклассников первого сентября тысяча девятьсот шестьдеся восьмого года.
— Значит, во втором классе… Ну и с кем именно?
Неожиданно Сергею стало не по себе. Он был уверен, что сейчас покажут на него.
— А вот это и предстоит решить вам! — сурово сказал Рэм.
— Мне? — с ужасом воскликнул Сергей. Он стал задыхаться. Ему не хватало воздуха. Он потушил сигарету, но тут же достал из пачки новую и прикурил.
Затем плеснул себе коньяка, залпом выпил, поперхнулся и закашлялся. — Почему именно мне? Ну почему я?! Что я — проклятый какой?!!
— Тише, родных разбудишь, — сказал пришелец. — Возможности путешествий во времени пока крайне ограничены. Других его одноклассников мы не знаем. К тому же нам абсолютно точно было известно, что по ночам вы сидите за машинкой. Вот меня и послали к вам.
— Откуда вы это узнали? Да еще «абсолютно точно»?
— Вам удастся пережить войну, и вы напишите очень подробные воспоминания…
— Ну и… и что там еще в воспоминаниях? Про меня лично…
— Зачем вам знать? Если задуманное удастся, — а оно должно удастся — то все будет по другому. Итак, выбор за вами.
Совершенно неожиданно засветился экран стоящего в углу у окна телевизора.
Сергей посмотрел на Рэма. Тот ковырялся в своем приборе на груди. Вилка телевизора даже не воткнута в розетку, однако по черно-белому экрану вдруг пошло цветное изображение.
— Вам выбирать, — бесстрастно сказал Рэм. — В нашем распоряжении осталось не так уж много времени.
По экрану двигались дети — счастливые, довольные, с цветами. Сергей понял, что это то самое первое сентября…
— А если я откажусь выбирать? — спросил он. — Почему я должен это делать?
Почему я должен стать палачом? Да пошли вы…
— Судя по вашим мемуарам, — спокойно возразил Рэм, — вы здравый и трезвомыслящий человек, — он выразительно посмотрел на бутылку с остатками коньяка. — Вы сможете назвать наименее достойного члена общества. Тем более, что знаете, кто из них кем стал… В противном случае выберу я, наугад. А вернувшись, скажу, что выбор произведен вами… Так что ответственность все равно ляжет на вас…
Сергей хотел ему ответить, но сдержался. Повернулся к экрану; качество изображения, как ни странно, было отменным.
Вот две неразлучные подружки Анька Снеткова и Инга — как ее… не вспомнить фамилию — никак не могут наговориться после каникул. Вон как щебечут, никого вокруг не замечая. Анна теперь мать двоих детей, трижды была замужем, работает продавщицей в гастрономе. Сергей редко ходит в тот магазин, да и когда покупает что-то, так… поздоровается да и все… А Инга ушла от них в пятом классе, уехала с родителями куда-то на север, и ни слуху ни духу.
Вот Генка Свиридов с мамой. Толстый-то какой, смешной. Всегда воображалой был, выше всех себя ставил. А теперь он худущий, как смерть, говорят наркотиками балуется, хотя всем верить тоже бессмысленно… Его что-ли выбирать? С детства его не люблю…
Вот братья Бересневы, двойняшки. Держаться независимо. Малыши, а туда же — лидеры в классе. Один за другого всегда заступался, вот и были самыми сильными. Один теперь моряк загранплавания — жена, сынишка, все в импортном.
Живет где-то на Гражданке, не видел его сколько лет… А Вовка здесь, с родителями, заходит иногда к бывшему однокласснику… когда выпить не с кем.
А это кто такая насупленная? А-а, Наташка Земскова. В классе была самая неприметная, тихая, некрасивая. Зато сейчас какая женщина! Не подступиться!
Мимо пройдет — не поздоровается. Говорят работает диктором на телевидении.
Правда, я ее ни разу в ящике не видел, так я и смотрю-то только футбол, да «Время» иногда…
А это я с папой… Господи, папа умер двенадцать лет назад, и вот как живой, наставления мне читает. Черт, жалко звука нет… А я-то какой был во втором классе…
Когда же выбрать-то? Да-а, разбросало нас всех… Видимся редко, да и то только те, кто в нашем районе живет. Про многих после школы и не знаю ничего.
Вон Ромка Глотов, весельчак и хулиган, классный любимец. Сейчас спился вконец, жена бросила, сам нигде не работает… Может его…
Сволочи они, однако, эти… из Института Времени! Жил не тужил… Печатаю вот себе тихо-мирно, детей ращу, работаю честно… Не заслужил я такого наказания — выбирать! А вот если надо? Да кому надо-то? Да ведь тебе же и надо! И детям твоим, и всем! Не забыл — война же будет, а тогда… Ну выживу я, напишу мемуары… Нет! Даже думать об этом не хочу!
— Вы уверены, что если это сделаете, то войны не будет? — спросил Сергей хриплым голосом.
— Абсолютно, — уверенно ответил Рэм, наблюдавший за ним, а не за экраном. — Этим удастся избежать войны, и самого культа личности, унесшего тысячи невинных жизней. В том числе вашу дочь и жену. Так написано в ваших воспоминаниях.
Сергей сжал зубы. Что ж, надо выбирать. Он смотрел на экран и уже знал, каков его выбор, но сам себе еще боялся в этом признаться. Он откусил шоколадку, Черт, еще зуб ноет…
Во-о, громила! Фимка Шехнтов… Второклассник. а ростом с шестиклассника. Мы его «Жердью» звали. Хороший парень. Не повезло ему, попал под машину в седьмом классе, а теперь инвалид безногий… мучается… Стоп! Может его?
Все равно у него не жизнь… А так устроят ему несчастный случай, быстро и без мучений. А с другой стороны, откуда я знаю, чем он живет. Если б жизнь ему невмоготу стала — сам бы в петлю залез…
Интересно, как это будет выглядеть сейчас? Вот выберу я, к примеру… К примеру, — я сказал! Предположим только… Ну, вот хотя бы Марину Коновалову… Во красавица, моя тайная любовь аж до восьмого класса… Как это будет? Любиться, она допустим, в данный момент с кем-либо, а я скажу этому Рэму, что ее выбрал. Ее не станет, а партнер с другой будет… как будто ничего и не произошло… А Юрка Хамазов станет другим… Так, наверное и я другим стану… Не будет этой старенькой машинки, да и жена у меня, может другая будет. Ведь никто не знает, как это на меня подействует…
может и никак, а может…
Сергей сидел на своем рабочем стуле, упершись локтями в стол, и не отрываясь смотрел на экран. Дети сменялись один за другим, Сергей нервно курил, и взгляд его постепенно становился стеклянным, неживым.
Рэм внимательно наблюдал за ним. Еще совсем юное лицо его выражало крайнее любопытство.
А вот и сам « виновник торжества». С бабушкой и огромным букетом гладиолусов… Бабушка его аж до пятого класса в школу и из школы водила, пока не умерла… Знать бы, что он такой гадиной станет… Никогда бы не подумал… Плохого он никому ни разу не сделал. Вот списывать, правда, не давал — это точно. Да над чужими двойками смеялся… Эх, знать бы тогда, что он такой… А что толку? Ну чтобы я сделал? Эх, что рассуждать! Надо давать ответ. Рассвет уже скоро, заканчивать всю эту бодягу, да может напоследок выспаться удастся…
Сергей курил не переставая. Сигарета кончалась, он брал следующую. Наконец экран погас. Сергей молчал, Рэм тоже.
— Время на исходе, — прервал тяжелое молчание Рэм. — Я жду ответа…
— Я выбираю… — Сергей еле выдавливал из себя слова. Он окинул взглядом комнату, остановил
