Нет, не слыхал.
– А Следственный Отдел? – продолжал я гнуть свое, совершенно не задумываясь о возможных последствиях такой откровенности.
– Отдел? – Его улыбка бледнела, переходя в изумление. – И отдела здесь никакого нет, извините, и не может быть, потому что тут мы находимся, только мы, и больше никого.
– Архив?
– Так точно, архив, главный каталог и библиотека, штаб-квартира наша, как я имел случай заметить… Могу быть чем-нибудь еще полезен?
– Нет… Пока нет, спасибо.
– Не за что – служба. Звоночек я для вас приготовил вот здесь, на подставочке, чтобы удобнее было.
Он вышел, шаркая ногами. И сразу же за дверью раскашлялся, по-старчески раздирающе, и звук этот, сам по себе не привлекавший внимания, но в то же время жуткий, будто бы кто-то душил его, постепенно удалялся. Наконец я остался один в гнетущей тишине перед шеренгой выдвинутых ящиков с латунными табличками.
'Что бы это могло значить? – раздумывал я, садясь на стул, который он для меня откуда-то выдвинул. – Может, они хотят изучить мои интересы? Но зачем? Что им это даст?'
Я нехотя скользнул взглядом по выгравированным наименованиям. Каталог был предметный, не алфавитный, с такими, например, названиями: РАБОЛЕПНИЧЕСТВО, ЭСХАТОСКОПИЯ, ТЕОЛОГИЯ, ПОНТИ– и МИСТИОКАТОРИКА, КАДАВРИСТИКА ПРИКЛАДНАЯ. Я заглянул в раздел теологии. Кто-то, наверное, перемешал здесь все карточки, так что располагались они без всякого порядка.
СУЩЕСТВА ВОЗДУШНЫЕ – см. АНГЕЛЫ. Там же: Рекомендации для повседневного пользования.
ЛЮБОВЬ – см. ДИВЕРСИЯ. Там же: Благосклонность.
ВОСКРЕШЕНИЕ – см. КАДАВРИСТИКА.
СВЯТЫХ ОБЩЕНИЕ – см. СВЯЗЬ.
'В конце концов, чем мне это может повредить?' – подумал я, выписывая на формуляре то, что относилось к рекомендациям для повседневного пользования из раздела АНГЕЛЫ. Много было непонятных терминов, например: ИНФЕРНАЛИСТИКА, ЛОХАНАВТИКА, ИНЦЕРЕБРАЦИЯ, ЛЕЙБГВАРДИСТИКА, ДЕКАРНАЦИЯ, но у меня не было желания копаться под этими рубриками – каталог был слишком велик. Поддерживаемый деревянными колоннами, он уходил под самый свод. Он шелестел, как море, и даже беглое изучение его заняло бы неделю. Извлеченные из ящиков зеленые, розовые и белые карточки уже не вмещались у меня в руках, падали, кружились, ложились на пол. Я откладывал их по две, по три, но наконец, когда все это мне надоело, оглянулся и, видя, что здесь я по-прежнему один, как попало, не глядя, рассовал их обратно по ящикам.
'Может, царящий в каталоге хаос объясняется тем, что время от времени сюда попадали и другие, такие же, как я?' – зародилось во мне смутное подозрение.
Я выпрямился. На столе рядом со шкафами каталога лежали сваленные кучей огромные черные тома энциклопедии.
Я взял первый попавшийся под руку том.
Как это там? ЛОХАНАВТИКА? Я поискал на букву 'Л'. 'ЛУКОВИЦА – разновидность многослойной разведывательной операции'. Нет, не то. 'ЛОХАНАВТИКА – надуманная наука о плавании в лохани. См. Псевдогностика, а также Науки Фиктивные и Маскирующие'.
Я хотел было уже захлопнуть этот том, но тут мой взгляд упал на другой том, раскрытый в самом начале буквы 'А'.
Мне бросилась в глаза колонка с жирным заголовком АГЕНТ, АГЕНТУРНЫЙ. После толкования термина шла обширная статья под названием 'АГЕНТЫ И АГЕНТУРЫ В ИСТОРИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ'.
Рядом лежал еще один открытый том с подчеркнутым красной ручкой определением: 'ГРЕХ ПЕРВОРОДНЫЙ – деление мира на информацию и дезинформацию…'.
Странная, однако, энциклопедия, подумал я, переворачивая целыми пластами шелестящие страницы. Взгляд мой скользил по ним, то и дело натыкаясь на необычные для меня определения: 'ДЕКАРНАЦИЯ – вытелеснение, обестелеснение, а также вытеление (ср. Выселение), см. также Аппараты изыскные'. Я стал искать эти аппараты и нашел целый список их, начинавшийся с перечисления каких-то странных названий, таких как: четвертельник, костоломница, подкожник, вмозжитель, иначе называемый инцеребратор правды окончательной… Наконец, с испачканными в пыли пальцами, я отложил том в сторону. У меня пропала всякая охота читать – было только желание поскорее уйти отсюда к Эрмсу, Эрмс поможет мне, когда я расскажу ему обо всем. Я оглянулся, ища свою папку, но тут снова послышалось шарканье.
Старик возвращался.
Задвинув очки почти на лысину, он с порога глянул на меня с интересом, который моментально превратился в заискивающую улыбку. Странно, но я только теперь заметил, что он косит. Когда он смотрел на меня одним глазом, другой взирал при этом вверх, словно ту часть лица охватывал благоговейный трепет.
– Ну, нашли?
Он зажмурился и стал потихоньку посвистывать, не то из почтения, не то в задумчивости, а когда заметил кучку положенных мной в шкатулку карточек, положенных неумышленно, только из-за недостатка места в руках, карточек, на которые я даже не взглянул, то поклонился мне, затем стал их просматривать.
– А-а… ага… и это тоже? – сказал он, деликатно причмокивая дряблыми губами.
Сейчас он казался еще более неопрятным, пропыленным, с грязными руками, немытым лицом, оттопыренными ушами. Только лысина его сияла, словно начищенная, латунным блеском.
– Если уж так, то, может, вы пройдете со мной? Это все преимущественно… трудно мне, старику, было бы притащить такие фолианты. Не все, конечно, но раз уж вы оказались специалистом… Врипадир Молохграк, наверное, у вас начальник? Нет-нет, я ни о чем не спрашиваю… Служебная тайна, устав запрещает, хи-хи! Пожалуйте за мной, только не испачкайтесь, осторожно, пылища тут кругом…
Продолжая бубнить, он вел меня по узкому извилистому проходу между забитыми книгами стеллажами следующих комнат.
Сам того не желая, я то и дело задевал истрепанные корешки атласов и книг, все дальше углубляясь в сумрачный лабиринт.
– Ага, тут! – с триумфом воскликнул наконец мой проводник.
Сильная лампочка без абажура освещала обширный закоулок книгохранилища. Между лестницами, зацепленными за протянутую высоко под потолком металлическую полосу, вздымались прогнувшиеся полки с шеренгами томов, оправленных в словно бы осыпанную пеплом кожу.
– Торт, – экстатически всхрапнул он, имея в виду, очевидно, сокращение от латинского слова, означающего истязание, размахивая у меня перед глазами злополучной карточкой из каталога. И в самом деле, лишь одно это слово чернело на ней, каллиграфически выведенное тушью.
– Торт! – повторил я.
Тягучая капля у него под носом от волнения начала раскачиваться, сверкая под лампочкой, словно бриллиант.
– Торт, тортик, милости прошу, ха-хе, тут, сверху, экстракция показаний, тут спланхиология, иначе внутренничество или вывнутривание, хе-хе, здесь раздел висдераторов и девксцераторов, вон там у нас имеется весьма оригинальная вещь – 'О распятии одним из первых установленным богами способом' – второй век, последний хорошо сохранившийся экземпляр с гравюрами. Обратите внимание на пряжки… Там, так, здесь обдирание, проволакивание, исследование индивидуальной стойкости… Нет, ваша милость, там уже не то – физические пытки только досюда! Вот эти два крыла, сверху донизу; с левой стороны – вытяжки, с правой – натяжки…
– Как? – вырвалось у меня.
– Ну, как же… Натяжка – это будет, например, кол… столбик-колышек – это те две полки… ранний стиль – здесь тупые, там заостренные… красное дерево, береза, дуб, ясень, вот! Ну а вытяжки – это эти…
