ленту. Прихватил сзади, стал завязывать.
– Волосы больно! – прокричала Таня.
– Виноват, – с оттенком сладострастия проговорил молодец.
Из-под ленты не было видно ни зги. Сплошная чернота.
– Если ты, – зловеще прошептал бандюкелло ей прямо в ухо, свистя слюнками, – будешь повязочку скидывать, получишь перышко в бочок. Это не смертельно, но оч-чень больно. – В подтверждение в ребра Тане уперлось что-то острое. – Так что не кочевряжься.
Таня и не собиралась кочевряжиться. Раз она согласилась работать на бандитов – чего теперь, спрашивается, устраивать комедии из серии: «Я вся из себя такая невинная!»
Джип продолжал свистать по шоссе. От нечего делать (к тому же – вдруг пригодится?) Татьяна принялась запоминать дорогу – насколько это было возможно с повязкой на глазах. У нее всегда было обостренное чувство времени, и она обычно могла безо всякого хронометра определить, с точностью плюс-минус пять минут, который теперь час. (Только когда рядом был любимый человек, чувство времени сбивалось. Тогда часы то летели, как сумасшедшие, то растягивались, словно расплавленные циферблаты на картине Дали.) Но теперь любимого рядом с ней не было и трудно было даже представить, где он. Поэтому «внутренний хронометр» не откажет, она сумеет точно определить время поездки. Потом, если умножить это время на скорость, она узнает, сколько километров они проехали.
Жаль только, что по звуку джипа не определишь, как быстро он несется – может, девяносто километров в час, а, может, все сто семьдесят. Это вам не наша «копейка» или «шестерка», которая на скорости восемьдесят километров ревет в одной тональности и раскачивается с одной амплитудой, а на ста двадцати – с иной.
Трижды джип тормозил и даже останавливался, а потом вновь набирал скорость – видать, то были городские светофоры. Наверно, в Клину. Потом автомобиль наконец свернул с шоссе куда-то направо. Дорога сразу стала хуже, скорость – меньше. Затем они еще раз .повернули – теперь налево.
Всю дорогу от аэропорта пассажиры проделали в тишине. Молчало радио. Не играл «СД-чейнджер» (или что там у них в машине). Молчали и бандиты, только пару раз нецензурно ругался водила.
Татьяна считала все повороты, и, когда джип окончательно остановился, знала: автомобиль ехал по Ленинградскому шоссе пятьдесят минут. Затем по проселочным дорогам еще тридцать пять минут. На последнем участке дороги они сделали семь поворотов: Таня хорошо помнила, в какой последовательности. (Если, конечно, бандюки не запутывали ее специально – что вряд ли.) Татьяна попыталась представить себе карту. Где они, бишь, находятся? Судя по всему, где-то в районе Истры. Плюс-минус… Плюс-минус, пожалуй, сто километров.
Да, немного толку оказалось от ее наблюдательности! Разве что развлеклась дорогой.
Джипарь наконец остановился. По всему судя, они приехали.
– Развязывать? – спросила Татьяна, имея в виду повязку на глазах.
– Сидите тихо, – буркнул вертлявый «сукин сын». Наконец, получив, видно, какой-то приглашающий сигнал, он скомандовал: «Выходим». Таня на ощупь стала продвигаться к выходу из джипа. У двери ее схватила за руку цепкая рука вертлявого, помогла спуститься с высокого порожка.
Тане по-прежнему ни черта не было видно. По воздуху – затхлому, будто бы консервированному, – и по ровной поверхности под ногами она определила, что находится в помещении – скорей всего в гараже.
Цепкая и влажная рука Вертлявого не отпускала ее руку.
– Пожалуйте сюда, – приговаривал он.
– А моя сумка? – капризно сказала Таня.
О ней позаботятся.
Слова гулко разносились в помещении.
Вертлявый провел ее куда-то, затем они остановились. С шипением разъехались дверцы. Судя по всему, это был лифт. Они вошли. Дзынькнула кнопка.
Мягко закрылись двери. Лифт тихо поехал вверх. Чуть слышно пощелкивал – верно, на этажах. «Первый этаж, второй…» – считала про себя Таня.
Наконец лифт щелкнул в третий раз и остановился. Ее повлекли длинным коридором. В коридоре приятно пахло, словно в пятизвездочной гостинице. Коридор пару раз поворачивал. «Ничего себе санаторий», – в очередной раз подивилась Татьяна.
– Стоять, – вдруг прошипел ее спутник. Они остановились. Вертлявый развернул ее и легонько подтолкнул в дверь. Она сделала пару шагов. Видать, они прибыли. Провожатый принялся развязывать повязку, закрывавшую ее глаза. Таня стала нетерпеливо помогать ему.
Наконец она освободилась от надоевшей ленты.
Татьяна стояла на пороге большой комнаты с высокими потолками. В комнате полутемно. Окон не было. У дальней стены пылал камин. У камина спиной к ней, лицом к огню, стоял стройный мужчина в вечернем костюме.
Вертлявый за ее спиной кашлянул. Мужчина обернулся.
Это был Игорь.
Сопровождающий бесшумно покинул помещение. Щелкнула входная дверь.
Лицо Игоря казалось печальным и усталым. Одет он был в строгий недешевый вечерний костюм и ослепительно белую рубаху с распахнутым воротом.
– С приездом, – грустно улыбнулся он.
– Хай! – по возможности беспечно отвечала Татьяна. – Какая встреча!
– Да уж.
– Ты давно здесь?
– Утром прилетел – через Нью-Йорк и Петербург. Садись. – На правах хозяина он кивнул на кресла черной кожи у камина.
– Мерси. Выходит, они два раза гоняли в Шереметьево джип? Сперва за тобой, потом за мной?
– Меня встречали на «Мерседесе».
– О, какая честь! Может, и без повязки на глазах?
– С повязкой.
– Ты не знаешь, где мы? Что мы?
– Нет. Меня попросили переодеться и в семнадцать ноль-ноль ждать здесь.
Танины глаза привыкли к полумраку помещения, и она осмотрелась. Окон не было – или они были тщательно загорожены портьерами. Освещалась комната одним лишь камином. Дрова весело горели. Пол сплошь устилал пушистый дорогой ковер.
Противоположную стену, всю, до самого высоченного потолка, занимали книжные полки. Таня мельком оглядела книги: там имелись сплошь новые издания. Будто бы кто-то заказывал все без исключения наименования из списка Книжной палаты.
«Анатомия любви» соседствовала с «Основами маркетинга», Виктор Конецкий – с Хулио Кортасаром. Над входной дверью висели две перекрещенные сабли. Кстати, в самой двери не было дверной ручки.
– Где ты остановился? – спросила у Игоря Таня.
– Здесь же, на четвертом этаже. Там, кажется, гостевые комнаты.
– А мы сейчас – на третьем?
– На третьем.
– И там, у тебя в комнате, тоже нет окон?
– Нет. Глухая стена.
– Без окон, без дверей – полна горница людей…
– Вот именно. Людей здесь хватает. Меня встречали трое. А тебя?
– И меня трое.
– И все это – шестерки.
– Да, на главарей они не похожи. И мы зачем-то им нужны, – задумчиво проговорила Таня. – Именно мы… Иначе к чему было устраивать всю эту подставу в Сиэтле… Немалых денег стоит…
– Ну, должен тебя, наверно, огорчить, – отвечал Игорь, – изначально им, похоже, понадобился один
