Открылась дверь в комнату и, неслышно ступая, вошел вертлявый. Он подошел к Игорю и протянул ему две толстые кожаные папки.
– Ваше меню. Обед вам подадут, как вы приказали, в комнату.
Игорь взял одну из папок, а вторую вернул типчику:
– Карту вин мне больше не приносите. Я не пью. Вертлявый молча поклонился. Его, как показалось Татьяне, коробила нечаянная роль официанта: видимо, он претендовал на более высокий пост в бандитской иерархии.
– А вас, мадам, – обратился он к Тане, – ждет машина. Прошу. – И он привычным жестом вытащил из кармана шелковую ленту.
– Сейчас.
Таня порывисто вскочила с кресла и бросилась к Игорю. Взъерошила его волосы, поцеловала в одну щеку, в другую.
– До свиданья, Игоречек! Не грусти, мы что-нибудь придумаем!
Потом Таня повернулась к Вертлявому спиной, поправила прическу, .закрыла глаза и царственно сказала:
– Я готова.
Глава 4
ШЕСТЕРКИ И ТУЗЫ
Хозяину доложили, что Татьяна отбыла. Он молча кивнул и приблизился к столу. Достал из сейфа, вмонтированного в тумбу стола, досье. Включил лампу.
Разложил папки.
Вот они, ключевые игроки. Тузы в его колоде. Шесть папок, шесть имен, шесть фотографий. А вот рядом – дублеры. Так сказать, короли. Их тоже шесть.
Они войдут в игру, если что-то случится с «тузами». Если кто-то из его «тузов» не сможет играть. Или откажется. Или погибнет.
Хозяин откинулся в кожаном кресле. Оглядел двенадцать папок на столе.
Двенадцать главных действующих лиц. Никто из них не знал – не мог знать! – какая роль ему отводится. Никто даже не помышлял, что будет участвовать в некой операции. Ни один даже не ведал, что с какого-то момента его поступки будут направлены на достижение результата. Ни один не будет знать, какого результата он станет – в сотрудничестве с неизвестными ему партнерами – добиваться.
Потом-то, когда операция окажется позади, большинство из них поймет, что к чему. Но будет уже поздно. Изменить что-либо не удастся. А рассказать обо всем… Пусть говорят'.. Им все равно никто не поверит. Никто и никогда.
У Хозяина также были досье на остальных участников операции. Они лежали в сейфе в строгом порядке, по старшинству.
Татьяна Садовникова, наверное, была бы уязвлена, когда б узнала, что ее папка лежит ближе к концу. Не там, где место всяким «шестеркам» – водителям, охранникам, официанткам, горничным, крупье, а примерно на уровне «восьмерок» или «девяток». Такое же достоинство, такую же силу – никак не выше валета – имел и Игорь. Их предстояло использовать в этой игре втемную. Как, впрочем, и всех, безо всякого исключения, прочих участников операции.
Хозяин улыбнулся. Он всю жизнь считал себя игроком. Но когда-то, по молодости лет, он полагал, что игра может идти только картами, только за зеленым сукном. Каким он был тогда наивным!
Что – карты! Всего-то и надо: угадать три-четыре расклада.
Почувствовать прикуп. Учесть психологию двух или трех противников.
Как это скучно, вульгарно, одномерно! Иное дело – игра по имени жизнь.
Когда каждая карта – человек с его бесконечными мыслями, желаниями, стремлениями. Куда как интересней играть ими. Играть не с людьми, а – самими людьми. Вот в такой игре раскладов – бесчисленное множество, и все они могут поменяться в любую секунду. И шестерка или валет вдруг возьмут и начнут свою игру. И станут воображать, что это они – играют. И по-своему будут пытаться разложить карты. А на деле… Наделе-то играешь ими – ты. И на каждый новый расклад тебе, именно тебе, надо найти единственно верный ответ. А эти ответы не прописаны ни в одной теории игр. И каждую минуту жизнь бросает тебе новый вызов. И чем он необычней – тем интересней.
И тем неожиданней и вернее надо найти ответ… Хозяин отъехал от стола в своем кожаном кресле ценой в хороший автомобиль. Откинулся на подголовник.
Задумался. Улыбнулся.
Игра предстояла долгой и увлекательной.
Москва. На следующее утро
В первый момент, проснувшись, Таня не могла понять, где она находится.
Потом сообразила: это же мамина квартира. Она – дома!
Все происшедшее вчера – джип, повязка на глазах, дом без окон, пронзительный Олег Олегович – показалось ей не то чтобы кошмарным, но длинным, тягостным сном.
На обратном пути из особняка в столицу она задремала. Черная повязка на глазах и мерный бег джипа убаюкали ее.
В Москве дело близилось к вечеру, а на ее биологических часах, еще шедших по-американски, было девять утра. Всю предыдущую ночь она не спала.
Сперва ворочалась в неудобном аэрофлотовском кресле над Атлантикой, пытаясь смотреть фильм «Бедная Саша». Затем проходила паспортный контроль, ждала багаж, после ехала в бандитском джипе в неизвестность, пытаясь считать повороты…
Какое же облегчение – быть дома!
Мама вчера вечером открыла на звонок сразу, даже не спросив, кто там.
Ахнула:
– Танечка? Что? Что случилось? Том? Бросилась обнимать Таню, гладила ласковыми своими руками. Всплакнула.
Таня целовала ее и говорила:
– Мамулечка, все нормально… Все хорошо. Я просто соскучилась – вот и приехала…
– Как же ты – без звонка… У меня и есть нечего… – словно Таня из своей квартиры в Новогиреево к ней пожаловала, а не из Эйвона, штат Монтана.
Наконец успокоились. Мама очень быстро сварганила нежнейший омлет из пяти яиц, заварила крепчайшего чаю.
Таня рассказала более чем облегченную версию причин своего приезда.
Просто, сказала она, в Монтане, в этой дыре, ей стало ужас как скучно. Томас Харвуд – очень хороший, и все у них там о'кей, да только он занят своим новым романом, целый день напролет сидит в домике-офисе. Порой и ночки прихватывает.
А ей-то что делать на ранчо? Кругом – леса, медведи, шакалы… До ближайшего супермаркета – восемнадцать миль… И ужасно скучно – без тебя, мамулечка, без друзей, без отчима-толстяка Валерия Петровича… Захотелось повидаться… А у Томчика, великого путешественника, бешеные скидки на полеты. Вот он и предложил ей полететь – за какие-то копейки, почти бесплатно… Только лететь надо было срочно, чтобы скидки не пропали…
– Но ты к нему вернешься? – обеспокоено спросила мама.
– Ну конечно! У меня и вещи-то все там! Было неприятно врать матери. Но Таня, в общем-то, привыкла. Не рассказывать же было благонамереннейшей мамуле о бандитах, ворвавшихся в сиэтлский
