кухне.
Тогда я закончил надрез. Аккуратно, словно пробку из бутылки «Шато Марго», вытащил шилом маленькую круглую паркетину. Затем, не мешкая, достал из универсального чемоданчика «телевизор»: телескопическую рукоятку с закрепленной на конце системой зеркал. Настроил зеркала. Аккуратно вставил рукоятку в отверстие.
Взглянул. Мне стал отчетливо виден интерьер вышележащей комнаты: голые стены, кусок батареи, часть окна, прикрытого теми самыми занавесями в красно-черные цветы. Я слегка повернул рукоятку.
И тут в зеркальце я увидел Ленчика. Он сидел У батареи, прислонившись спиной к стене, на плоском грязненьком матрасике – и сосредоточенно ковырял в носу. Больше в комнате я никого не заметил. А Ленчик даже не углядел моего зеркальца.
Я быстро убрал «телевизор»: не хватало еще неадекватной Ленькиной реакции. Вернул назад кусок паркетины. Закрепил ее с моей стороны клеем и скотчем. Паркетина легла точно. Я был уверен: даже если кто-то наверху станет присматриваться к полу – вряд ли он заметит сделанный мной «операционный шов».
В оставшемся в потолке бетонном отверстии я закрепил микрофон. Слез со своей импровизированной стремянки. Проверил действие передатчика. Разговор хачиков – наверху, на кухне – слышался будто рядом. Они трындели по-хозарски, но порой, разгорячась, вставляли в речь грубые русские ругательства.
Во время моего глубокого бурения Татьяна Дмитриевна еще пару раз приходила с кухни и с опасливым восхищением посматривала на мои занятия. Наконец я собрал замусоренные газеты, сложил в чемоданчик инструмент и вернул на место стол и стул. Старушка как раз притопала в комнату в очередной раз и одобрительно проговорила:
– Вы, Павел, настолько же аккуратны, как и Саша – мой покойный муж. – А потом добавила:
– Не хотите ли еще чайку? Я нажарила оладушков.
– С удовольствием, – искренне сказал я. – Только позвольте мне помыть руки. И не будете ли вы, уважаемая Татьяна Дмитриевна, против, если я во время чаепития послушаю краем уха вот это радио? – Я кивнул на приемник, в котором бубукал телевизор из верхней квартиры и раздавались громкие хозарские голоса.
– Конечно, я не буду против! Я понимаю: служба есть служба! Она, как поется в вашей песне, опасна и трудна, да, Павел? Так что, – лукаво улыбнулась старушка, – давайте пить чай.
ДАША КОНОПЛЕВА
В ТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ
Обед в «Белом солнце пустыни» подходил к концу. Давно уже укатили приставной столик с изобилием салатов. Полчаса как покончили с нежнейшим шашлычком из седла барашка. Когда принесли десерт, Даша вдруг, загадочно улыбаясь, произнесла:
– Хотите, Петя, я вам погадаю?
– Ты че, цыганка? – усмехнулся с набитым ртом Петр.
– Цыганка не цыганка, а гадать умею. Давайте сюда руку. Не правую, левую руку. Какой вы все-таки бестолковый!
Петр протянул ей левый кулак – громадный, как небольшая дыня «колхозница». Даша взяла его кулачину в прохладную ладонь. Развернула костяшками книзу. Другой рукой тихонько провела сверху сжатой пятерни. Прошептала: «Вы очень напряжены, расслабьтесь». Легким движением разжала, распрямила его толстые пальцы. Ее прикосновения к кулаку оказались приятными, будто бы начало тайского массажа. Всплыло вдруг забытое воспоминание: так же нежно и волнующе к нему прикасалась, кадрилась чистенькая отличница Сладкова в седьмом классе. Потом они эту Сладкову завели с пацанами в подвал и трахнули. И все испортили (как он сейчас понимал). Надо было тогда немного потерпеть – и она сама бы дала. Дала бы ему – одному. Но в четырнадцать лет он еще не мог терпеть. Не умел растягивать удовольствие. А вот теперь – умеет.
Женщина Дарья по-прежнему держала его кисть прохладными пальцами и пристально всматривалась в твердую, бугристую ладонь. Наконец проговорила:
– Ты долго будешь жить, Петя. – Она незаметно перешла на «ты», хотя сама только что от его «тыканья» морщилась. – И будешь много любить.
– Это я и сам знаю, – самодовольно хохотнул он.
– А сейчас у тебя на сердце лежат большие хлопоты, – продолжила она. – Казенные хлопоты, то есть из-за бизнеса. Я даже вижу по руке, какие конкретно у тебя хлопоты. Сказать?
– Ну, скажи, – ухмыльнулся он.
– У одного человека – из тех людей, кто на тебя работает, – украли ценный товар. Небольшой, сыпучий, очень дорогой товар…
Петя мгновенно сжал ладонь. Цепко схватил кисть ее нежной руки. Смял ее. Прошипел, глядя ей прямо в глаза:
– Ты откуда знаешь?!
– Пусти, дурачок, больно! Пусти, а то дальше рассказывать не буду!
– Ты кто, шалава? Ты откуда? Из ментовки? На глазах у Даши выступили слезы от пожатия его каменной десницы, однако она с достоинством проговорила:
– Я – никто. И – ниоткуда. Я – сама по себе. Так ты хочешь узнать, кто украл твой ценный товар? Твой белый, дорогой товар?
– Ну!
– Тогда отпусти.
Петя разжал ее пальцы. Она затрясла рукой, стала дуть на кисть. «Какой ты сильный, черт, – ласково пожаловалась она. – Как динозавр». Петя не спускал глаз с ее лица – в любой момент готовый наброситься на нее или ударить.
– Украли эту твою ценную сыпучую вещь хозары, – наконец проговорила она. – Люди одного хозарина, по имени Эльшад, украли. Этот Эльшад работает на автосервисе «Шумахер» на Касимовской улице. Руководит этим автосервисом. И еще он наркотиками промышляет. И вот этот хозарин Эльшад решил на твоем, Петя, добре подзаработать. Взял и твоего человека обокрал.
– Откуда знаешь? – недобро ощерился Петр.
– Позавчера менты делали на том автосервисе облаву. И они, менты, твою вещь там нашли. Белую, сыпучую вещь. Нашли у этого хозарина Эльшада в автосервисе «Шумахер».
– Ты – откуда об этом знаешь?
– У меня друг на Петровке работает.
– А ты? Ты – на него работаешь?
– Ну почему сразу «работаешь»? – кокетливо и безмятежно проговорила Даша. – Разве обязательно надо работать? Разве нельзя с мужчиной просто дружить, встречаться?
– Спишь с ним, значит, – проклокотал Петр.
– Почему сразу «спишь»? – усмехнулась Даша. – Мы вот с тобой, Петя, встречаемся. Можно сказать, уже дружим, да? Но мы ведь с тобой не спим. Разве мужчина не может быть для женщины просто полезен? Или просто приятен – безо Всякой там постели? Вот ты: ты мне внимание оказываешь. Пригласил меня в ресторан. Угощаешь меня. Разговорами развлекаешь. Ты мне – приятен. А я пытаюсь для тебя быть – полезной. Поэтому я тебе всякие интересные истории рассказываю. Полезные для тебя истории.
– А своему хмырю с Петровки – про меня истории рассказываешь?!
– А что такого я про тебя могу рассказывать?! – дернула плечиком Даша. – Ты что: мне про себя много историй рассказываешь? «Импортом, мол, я занимаюсь, экспортом»! – передразнила она его. – Хотя вон даже в Интернете про тебя написано: «Петр Малыгин, он же Малыш, лидер организованной группировки воронцовских».
– Ах ты, стерва. Юная, блин, следопытка.
