интересно, она убежала?»
Странно, но после бурной ссоры на душе почему-то стало покойно, словно он хорошим сексом позанимался.
Наташа и Рита слышали отдаленный шум ссоры, доносящийся из комнаты брата.
– Ого, – сказала Наташа, когда полетела и разбилась пепельница. – Чего это они?
– Майка, наверное, бесится.
Затем по коридору, а потом по лестнице простучали злые босые ножки Майи – и смолкли на первом этаже, в гостиной.
Сестры сидели в комнате Наташи: она на постели, а Рита, свернувшись в клубочек, в кресле.
– Как они вообще: ладят друг с другом? – спросила Наташа, имея в виду Дениса с Майей.
– Ну, ты спросишь! Откуда мне знать? Я в Лондоне живу, он в Москве.
– Мало ли, – пожала плечами Наталья. – Может, он писал тебе. Или по телефону говорил.
– Писать мне, конечно, Денис не писал…
– Да он, по-моему, никому не пишет… – вставила Наташа. – Даже по «мылу»…
– …А по телефону – разве будут мужики обсуждать свою семейную жизнь по телефону? Он-то и звонил мне раза три за все годы. Каждый разговор – по три слова. «Как дела? – Нормально. – Завтра мой заместитель едет в Лондон, тебе не надо что-нибудь передать?» Вот и все разговоры.
– А как ты, вообще, живешь-то там, сестренка?
– Ох, не спрашивай, – вздохнула Маргарита. – Давай лучше покурим.
– Я бросила, – равнодушно пожала плечами Наталья.
– Зачем?! – удивилась сестра.
– Там, на моем проклятом острове, сигареты пять долларов пачка. А у меня зарплата была двести баксов. Кормежка бесплатная, конечно. А вот сигареты – шиш. К тому же строгий запрет: при гостях не курить. Как в пионерлагере, прятаться нужно было.
– Круто ты попала.
– Все уже. Как попала – так и вырвалась. Пришлось уволиться.
– Почему?
– Не хотели отпускать к отцу на похороны.
– Вот сволочи! И что ты теперь будешь делать?
– Понятия не имею.
Рита встала с кресла, достала из сумочки пачку сигарет, отошла к окну, приоткрыла створку, со вкусом закурила.
– Ничего, что я тебя отравлю?
– Ничего. Только комаров мне не напусти.
Разговор не клеился. Слишком много времени прошло после последних задушевных бесед между сестренками. Ох, давно это было – кажется, так давно, что даже непонятно: было ли вообще?
– А что ты про все это думаешь? – Рита обернулась к Наталье и обвела руками перед собой – та, несмотря на неопределенность жеста, поняла, что имеет в виду сестра. Однако на всякий случай переспросила:
– Про отца и Тамару?
– Да.
Маргарита выдохнула дым прямо в комнату, Наталья брезгливо замахала рукой, отгоняя его.
– Прости.
– Ничего… Отца, конечно, жалко. Знаешь, я с самого начала чувствовала, когда он маму бросил и с этой стервой связался: не будет у него счастья.
– Значит, жалеешь его?
– Конечно, жалею.
Рита отвернулась от окна, затянулась последний раз, загасила сигарету в пепельнице и с вызовом, выпятив подбородок, произнесла:
– А я вот – не жалею. Нисколечко. И даже думаю: хорошо, что он умер.
– Да что ты такое говоришь! – ужаснулась Наталья.
– Да. Очень хорошо. – Озлобленно повторила Рита. – Только жалко, что слишком поздно. И жалко, что перед смертью не мучился совсем. «Бах!» Взрыв прогремел – и готово, душа уже на небесах. Всего шесть секунд – жаль, что так быстро.
– Нельзя так говорить… – пробормотала пораженная и смущенная Наташа.
– Можно! – яростно прошипела младшая сестра. – Я никогда не забуду, что он нашей маме сделал! Все то зло, что он ей причинил! Он, наш папаня, – мерзавец, ублюдок, сволочь! Ты знаешь, почему я училище бросила, за Пита вышла и в Англию уехала? Я тебе не говорила, нет? Чтобы от него, от отца, держаться подальше! Видеть его не могла! Слышать ничего о нем не хотела!
– Закрой окно, – хмурясь, произнесла Наталья, – а то дует, и комары налетят.
Рита в сердцах хлопнула створкой окна.
– По-моему, ты зря себя накручиваешь, – пожала плечами Наташа. – Мало ли что в жизни бывает. Все мужики, как им полтинник стукнет, бесятся. Кризис среднего возраста. Ну, ладно, случилось: ушел он от мамы. Зачем уж так на него злобиться? Не по-христиански это. Надо понять его и простить. Тем более, он нам отец все-таки. К тому же только что умер. Может, его душа еще где-то здесь витает.
– Вот и пусть слышит! Никогда ему ничего не забуду и не прощу. Что он с мамой сделал! Ведь она сгорела, как свечка! За три года сгорела!.. И на кого он ее променял? На эту змею тонконогую, насквозь фальшивую. Правильно, что ее убили! Правильно! И не в деньгах тут дело. Совсем не в деньгах! Просто бог – он правду видит. И все по справедливости судит. И каждого награждает по делам его. Вот он Тамарку и вознаградил. Собаке – собачья смерть. Гореть ей в аду! А деньги, наследство и прочие алмазы в каменных пещерах – это тьфу, мишура, плюнуть и растереть.
– Ты, я смотрю, – стараясь быть ироничной, проговорила Наталья, – так озлоблена, что прямо убить их готова – если б они уже не умерли… Так, может, это ты их обоих грохнула?
– Может, и я.
Рита проговорила эти слова тихо, уверенно и спокойно скрестила руки на груди.
– Ритка! – ужаснулась Наташа. – Да что ты такое говоришь?!
– А что? – с вызовом произнесла младшая сестра, вздергивая подбородок. – Не похожа я на хладнокровную убийцу?
– Да что ты несешь такое? – прошептала Наталья.
Сестра выглядела настолько убедительной в собственных словах, что на секунду закралось страшное подозрение: а вдруг это и вправду она?
– Ну, – с насмешливым вызовом продолжала Рита, – и что ты будешь делать, если я тебе скажу, что эти два убийства, отца и Тамарки, организовала я? А? Выдашь меня властям? Отречешься от меня? Осуждать будешь?
– По-моему, ты, Маргарита, не в себе, – сухо проговорила Наталья. И, пытаясь перевести разговор в шутку, усмешливо добавила: – Что ты там курила? Гашиш?
– Господь иной раз не успевает сам грешников карать, – не отвечая ей, с таинственной полуусмешкой произнесла Маргарита. – Иногда человеку приходится помочь богу установить справедливость.
«По-моему, у нее не все с крышей в порядке, – озабоченно подумала Наталья. – Рехнулась на почве последних сильных переживаний. Или от муженька, придурка, заразилась. Говорят, психические заболевания тоже бывают заразными. А Пит ее – явный шизо».
– Ну, предположим, – рассудительно сказала Наташа, стараясь вернуть сестричку на рельсы здравого смысла. – Предположим, ты вчера ночью зарезала гадюку Тамарку. А как ты могла отца-то убить?
