Он, кажется, вчера приехал… Тогда брошу трубку… Или наберусь наглости и попрошу Инну?..'
Трубку взяли с третьего гудка.
…Инна нежилась в пенной ванне.
Вокруг по полу были разбросаны лакированные женские журналы. «Мэри Клэр», «Космополитэн», «ELLE», «Лиза», «Домашний очаг»… Кто-то когда-то сказал Соломатину, что девушки любят листать иллюстрированные журналы, и он, со свойственной ему широтой и неразборчивостью, выписал для нее все подряд.
У Инны должно быть все. Все! Ведь она – его кукла.
Дорогая кукла.
Барби в человеческий рост, живая и теплая…
А Барби нужно наряжать.
И покупать ей домик, машинку, украшеньица, платьица.
И красивые журнальчики…
В дверь ванной осторожно постучали.
– Кто? – резко спросила Инна.
Экономка пробормотала что-то неразборчивое.
– Говори громче! – приказала Инна.
– Мужчина. – кокетливо-ябедническим тоном проговорила экономка. – Незнакомый. Говорит, что очень срочно.
– Вот гадость! – выругалась Инна. – Давай телефон!
Вылезла, прошагала, мокрая, по подогретому полу, пиная журналы. Открыла дверь, приняла трубку радиоаппарата.
– Это я, – раздался в телефоне голос Полонского. 'Влад, какого дьявола ты сюда звонишь?!
Мне домой?!' – захотелось заорать ей, но экономка наверняка подслушивала под дверью, поэтому Инна прокричала в трубку:
– Говорите громче. Вы кто, я не поняла?!
– Инна, слушай меня внимательно.
Слушай и запоминай. Все очень серьезно.
Готовится наезд на твоего мужа.
Налоговая полиция.
ФСБ, прокуратура, милиция…Задействованы все, кто только можно. Будут обыски – в офисе, во всех его магазинах, на всех складах.
И дома – тоже, и на даче.
Есть ордер на его арест…
Инна слушала его голос и смотрела сама на себя.
Она видела свое отражение в двух огромных зеркалах: исключительной красоты длинноногая, полногрудая девушка.
Капельки воды на загорелых плечах, в руках телефонная трубка.
'Прекрасное фото на обложку.
Для «Плейбоя», для «Пентхауза»…
Для любого журнала… – мельком подумала она. – Любое издание за честь почтет… А я тут в Москве сижу – как заложница у Соломатина…'
– Откуда у вас такие сведения? – перебила Инна стремительно-задыхающийся голос Полонского.
– Из надежных источников. Из самых надежных. Поверь мне. Все это – вся эта операция – должна начаться сегодня, в двенадцать дня.
Осталось меньше двух часов.
Так что ты можешь предупредить его…
А можешь…
Можешь и не предупреждать…
Как хочешь… Но сама, пожалуйста, уезжай. Прошу тебя… Я…
Я не хочу, чтобы это все…
Это все – тебя коснулось…
И я боюсь, что…
Понимаешь, что документы – те самые – сыграли в этом определенную роль…
– О чем вы говорите?! – делано-официально возмутилась Инна.
– Да, да!.. Их видел один человек, у которого зуб на твоего мужа.
– Вот как?!
– Я не знаю, как он… как твой муж отреагирует на все это.
Поэтому…
Поэтому уезжай, прошу тебя!..
Бери прямо сейчас такси, лети в аэропорт и беги из страны. Уезжай. Ничего хорошего здесь уже не будет.
– Но тогда я не смогу встретиться с вами, – безразлично деловитым голосом (памятуя о подслушивающей экономке) произнесла Инна.
– Мы увидимся, – горячо прошелестел в трубку Полонский. – Я приеду к тебе.
Я тебя найду. А сейчас уезжай. Пожалуйста.
– Ну, если вы так настаиваете, – капризно протянула Инна.
– Я люблю тебя, – жарко сказал профессор. – Я целую тебя. Нежно.
– До свидания, – сухо молвила Инна в трубку и нажала «отбой».
Снова посмотрела на себя в зеркало.
Вдруг поняла: 'А ведь мне объяснились в любви.
Впервые по-настоящему – школьные записочки не в счет! – объяснились в любви'.
«Люблю, волнуюсь за тебя, ты дорога мне…» – подобных слов в лексиконе Соломатина не существовало.
Ей впервые объяснились в любви!..
Сладкое чувство. Ей бы сейчас понянчить его, понежиться с ним в ванне… Но некогда, некогда…
Она произнесла, словно разговаривая сама с собой (адресуясь между тем шпионке-экономке):
– Пр-роклятый массажист!..
– А потом скомандовала женщине через дверь:
– Пойди возьми у меня трубку!
– Когда та сделала вид, что притопала к дверям ванной, Инна крикнула:
– Нет, я передумала! Буду еще звонить. А ты иди лучше завари мне чаю! Я через пять минут выйду!
Она взяла большое полотенце.
Насухо вытерлась.
Задумчиво, не видя отражения, смотрела на себя в зеркало. Продумывала предстоящий разговор.
Ей нельзя ошибиться.
Ни в словах, ни в интонации. И медлить тоже нельзя.
Каждая минута дорога.
Инна набрала номер сотового телефона мужа.
– Да! – тут же резко откликнулся Соломатин.
– Это я, – проворковала она.
– Говори быстрей, я занят!
После этих слов ей захотелось швырнуть трубку – пропадай ты, хамло, пропадом!.. Но она сдержалась.
– Олежек, выслушай меня, – произнесла она взволнованно.
