– Черт возьми, и вправду озеро! – ошеломленно воскликнула Таня.
Казалось, только что они шли глухим лесом, который и не думал редеть, и вдруг – вода. Прямо в чаще!
Кинулись умываться. Вода выглядела абсолютно чистой, кристально прозрачной. Стали с жадностью пить.
Напившись, принялись оглядываться – нет ли следов цивилизации. Таня отправилась в кусты – как она сказала, 'поправить прическу'. И пулей выскочила оттуда:
– Мужики, там какой-то сарай!
– Опять принесла нелегкая, – вздохнул Иван Петрович, услышав голоса у озера. Проклятые браконьеры, чтоб они друг друга сами перестреляли! Он свистнул Дика, взял двустволку и пошел разбираться с незваными гостями.
– Где сарай? – закричал Дима.
– Сарай мой, – услышали они голос откуда-то справа. – А вы лучше уносите-ка ноги!
В 20.00 воскресного вечера капитан Петренко собрал своих сотрудников на оперативное совещание.
– Эти трое, Полуянов, Садовникова и Старых, объявлены во всесоюзный розыск, – начал он. – Особое внимание следует уделить данному району. – Он очертил на карте прямоугольник шириной примерно километров пятьдесят и длиной километров двести, в центре которого тянулся нарисованный красным путь злополучного самолета. – Сейчас наши московские товарищи выясняют все о них, прокачивают все их связи. Выясняют, как и когда они познакомились. Давно ли связаны друг с другом…
– Каков у них мотив? – спросил старлей Васькин. – Злостное хулиганство?
– Мотив? Хрен его знает, товарищ старший лейтенант, каков мотив! – вдруг выкрикнул ни с того ни с сего разозлившийся Петренко. Потом, успокоившись, добавил тихо:
– Однако московские товарищи настаивают, чтобы при задержании этих парашютистов милиция и наши люди проявляли максимальную осторожность и обязательно взяли их живыми.
Нет, эти ребята не браконьеры, подумал Иван Петрович. Одеты совсем не по-лесному, да и оружия при них нет. И потом – девчонка. Браконьеры женщин с собой не берут.
Но Иван Петрович все равно был очень сердит. Девушка удивительно походила на его бывшую жену Арину. Глаза блестят, голос звонкий. И по лесу гуляет сразу с двумя мужиками. Интересно, она и спит с обоими? Или тоже предпочитает блондинок?
Один из парней, тот, что помоложе, вежливо обратился к нему:
– Пожалуйста, помогите нам! Мы заблудились. Пошли за грибами и заплутали напрочь.
Иван Петрович недоверчиво смотрел на всю компанию. Какие грибы – у них даже корзинок с собой нет! И обуты в кроссовки. А тот, что постарше, – в ботиночках и брючках. И в пиджачке. Кто ж так по лесу ходит?
– Вы откуда, грибники? – насмешливо спросил Иван Петрович.
Путники Переглянулись.
– Мы… из Грязищ, – на мгновение задумавшись, ответил все тот же молодой парень. В каждой нашей области, мгновенно прикинул много попутешествовавший Дима, есть свои Грязищи. Не промахнешься.
Иван Петрович прекрасно знал здешние края. Умирающая деревенька Грязищи находилась километрах в семидесяти отсюда. Далековато. И откуда там молодежь – тем более такого городского вида? Живут в этих Грязищах три с половиной столетние бабки….
Таня поймала его недоверчивый взгляд и проговорила жалобно:
– Мы правда заблудились. Пожалуйста, помогите нам! Помочь тем, кто нуждается в помощи, тем паче сам просит о ней, – это закон леса. И не надо спрашивать, кто спасенный и откуда. Иван Петрович опустил свою двустволку и успокоил Дика. Придется ему сегодня немного пообщаться с людьми.
– Пошли! – коротко пригласил он.
Путешественники направились в дом. Хорошо, что Игорь успел прикрыть Танин парашют ветками, и Хозяин Озера его не заметил.
– Таня, ты когда-нибудь была в деревенской бане? – поинтересовался Дима. – В сауну ходила.
– А в русской бане с паром была?
– Это в которой вениками лупят? Нет, не приходилось.
– Вот здесь будет такая баня. И я отлично умею обращаться с вениками.
Таня перехватила осуждающий взгляд Хозяина Озера и ослепительно улыбнулась:
– Спасибо, Дима, но я обойдусь без веников и попарюсь сама.
Иван Петрович облегченно вздохнул – вроде эта девчонка не из блудливых.
Они оказались ничего, эти незваные гости. Особенно тот, что постарше, Игорь. Он мужик умный. Двое остальных хоть и выглядят взрослыми, а по тому, как ведут себя и как разговаривают, – чистые дети.
Девчонке он поручил чистить картошку. Она грустно посмотрела на свои лакированные ногти, но взялась за ножик.
– Что ж ты такую толстую шкуру снимаешь? – ужаснулся Иван Петрович.
– Да в Москве привыкла. У нас картошка нитратная. А нитраты все скапливаются в кожуре.
– Ну, у меня тут нитратов нет.
И Таня стала снимать шкурку потоньше. Только чистила она теперь гораздо медленнее. Ясно – чистить не умеет.
Как и его бывшая жена.
Ну и оголодали же его гости! Навернули кастрюлю картошки, сало ели и нахваливали, малосольных огурцов умяли целую тарелку – только хруст за ушами стоял. 'Водки, – хмуро сказал Иван Петрович, – сам не пью и в доме не держу'.
Но гости, сразу видно, не из пьющих. Держались они почтительно, обо всем его расспрашивали и искренне восхищались тем, как он устроил свое хозяйство.
Хозяйство у Ивана Петровича в самом деле было обустроено так, что ни одна баба не справится. Блестели кастрюли и тарелки. На стол постелена чистая клеенка. В доме одна огромная комната, но вся опрятная, светлая, любовно обшита деревом. Печь-голландка, а рядом с ней камин. А за широкими не по- деревенски окнами плещется, синеет озеро.
Потом пришло время отмыть перепачканных гостей. Таня вызвалась, противу обычая, париться первой и сидела в бане не меньше пары часов. Дима уже начал злиться:
'Колдует она там, что ли?'
Но Таня вышла из бани такая зарозовевшая, расслабленная и красивая, что Дима решил: пусть женщины хоть по три часа парятся, если баня так идет им на пользу.
Когда напарились мужчины, уже смеркалось.
– Нам надо добраться до города, – сонным голосом напомнил Дима. После бани разморило так, что хотелось только спать. Забыть все и спать, спать.
Иван Петрович ничего не ответил.
Уложил их. Таню – на кровать за печкой. Мужиков – на матрац и на пол.
Они заснули мгновенно. Иван Петрович посмотрел на Таню, которая завернулась в два одеяла и забилась в дальний уголок. 'Неужели и она такая же стерва, как все женщины?'
В тот вечер он долго не мог заснуть, сидел у озера и слушал плеск воды.
Завтра его гости уедут, и он снова останется один. Какое счастье. Счастье?
