Прошла по газону к дому.
Отчим встречал ее на крыльце.
— Что-нибудь случилось? — вместо приветствия спросил он. , — Случилось, — ответила Таня, а затем выпалила заранее подготовленную фразу:
— Знаешь, Валерочка, я не люблю, когда меня используют втемную. Тем более — родные люди.
— Проходи. — Отчим хмуро распахнул перед ней дверь.
Закончила свой заготовленный спич Таня уже в прихожей:
— ..Поэтому я Прошу тебя: расскажи мне все. Пожалуйста.
Ходасевич вздохнул и мрачно сказал:
— Значит, все-таки что-то случилось.
После того, как они попили кофе и Таня доложила отчиму о своих утренних приключениях, Валерий Петрович пригласил ее в гостиную. На удивление, он легче легкого разобрался с системой управления Hi- End аппаратуры, поэтому вскоре дом затопили чистейшие звуки Вивальди. Музыкальный вкус у отчима был непритязательный, и далее «Времен года» он не продвинулся.
— От тебя очень легко протянуть ниточку к этому особняку, — задумчиво сказал Валера, погрузившись в кресло. — Кто знает о том, что начальник поручил тебе сюда наведываться?
— Никто не знает, — твердо сказала Таня. — Шеф у нас скрытный. И очень боится, как бы его не обвинили в личных отношениях с сотрудниками. И в злоупотреблении служебным положением.
— Но раз тебя проверяют, значит, допускают, что именно ты нашла мне убежище. И о том, что тебе поручили этот особняк охранять, тоже могут узнать, — вздохнул отчим.
— И что они будут делать теперь, когда я от них ушла?
— Полагаю, начнут проверять твои связи.
— Флаг им в руки! — воскликнула Таня. — Да у меня в записной книжке — сотня друзей и знакомых.
И еще столько же — в памяти телефона. Сколько нужно времени, чтобы они всех их проверили ?
Отчим затянулся своей вонючей сигаретой.
Казалось, он рассуждает сам с собой, не обращая никакого внимания на Татьяну.
— Значит, эти ухари на «Нексии» не собирались тебя брать… — задумчиво произнес он. — Только вели…
— Потому что думали, что я приведу их к тебе.
— Но в таком случае они ведь могли спросить у тебя, где я.
— Спросить?
— Ну да. Такие умеют спрашивать.
У Тани прошел мороз по коже.
— Валера! Зачем ты меня пугаешь?
— И не дай бог им не ответить, — как бы не слыша ее, произнес Ходасевич. — Современные средства могут заставить говорить кого угодно. Поэтому, если вдруг начинают спрашивать, лучше выкладывать все, что знаешь. Абсолютно все — и сразу. Чтобы не мучиться.
Валера затушил вонючий окурок, исподлобья посмотрел на падчерицу и закончил:
— Поэтому чем меньше ты знаешь, тем лучше.
Таня с вызовом поглядела на отчима.
— Все равно я хочу знать все, — твердо проговорила она. — Я не могу играть втемную. Ты ведь понимаешь: я уже ввязалась в игру.
Отчим поколебался, пожевал губами. Сказал:
— Только у меня одно условие. Ты будешь жить здесь, в особняке. И отсюда — ни ногой.
— Хорошо, — улыбнулась Таня. Она внутренне возликовала. — Тогда и у меня есть к тебе встречное условие.
— Какое? — нахмурился полковник.
— Ты будешь меньше курить.
С этими словами Таня встала со своего места, подошла к нему, вытащила из его рук еще не раскуренную новую сигарету и смяла ее в пепельнице.
— О-о, нет! Давай!.. Еще! Еще! Еще!..
Потом Любочка закричала.
Павел Синичкин застонал, изо всех сил сжал ее плечи…
…Когда все было кончено и он лежал, отвернувшись, на краю кровати, раскрасневшаяся Любочка прошептала:
— Боже, как хорошо…
Павел встал и, не одеваясь, прошел на кухню. Любочка проводила взглядом его стройную фигуру с аппетитными мускулистыми ягодицами.
Через десять минут Паша, облаченный в фартук на голое тело, явился с подносом, на котором дымились две чашки кофе, а рядом громоздились бутерброды и шоколадные конфеты в вазочке.
Несмотря на то что у частного детектива Синичкина по ходу выполнения им служебных обязанностей (а бывало, и вне зависимости от оных) случались романы [2], он больше всего на свете ценил свободу. А непременным атрибутом его холостяцкой свободы была Любочка — девушка со скуластым лицом обезьянки, но с потрясающей фигурой.
Любочку Синичкин знал уже тысячу лет. Она была готова принять Пашу в любое время дня и ночи, а также пожаловать к нему по первому его зову.
Ясное дело, она на что-то надеялась. «Но ведь я ей никогда ничего не обещал, верно?» — цинично думал Павел. Нахальство в обращении с девушками — даже не второе, а первое счастье, полагал он. И потому руку, сердце и жилплощадь на Большой Дмитровке ей не предлагал. Более того, активно использовал Любочкины возможности для решения сыщицких и иногда личных дел. И бедная девушка все его просьбы всегда выполняла…
— Ну, что тебе от меня нужно? — спросила Любочка.
Она прикрылась простыней и с видимым удовольствием прихлебывала кофе.
— Мне? От тебя? — фальшиво изумился Синичкин. — С чего ты взяла?
Любочка служила в главном информационном центре МВД и потому была для частного детектива исключительно ценным кадром.
— Ты мне первый раз в жизни кофе в постель приносишь.
— Правда? — фальшиво изумился Павел. — Неужели ни разу не приносил? Вот видишь, я исправляюсь.
— Ну а каким делом ты сейчас занимаешься? — Любочка отхлебнула кофе. — Опять следишь за неверным мужем? Или за женой?
— Я вытаскиваю из лап мафии одного пенсионера.
— Пенсионера? — расхохоталась дурочка. — А мафия у него пустые бутылки отбирает, что ли?
Любочка, раскрасневшаяся после любви, была чудо как хороша. «Может, мне и вправду на ней жениться? — мелькнула у Павла предательская мысль. — Будет мне носки стирать… Надоели мне всякие ученые эмансипе типа Кати Калашниковой… С Любочкой хоть не надо каждую минуту думать, что сказать, да как сказать…»
— Что я делаю конкретно — это тайна, — произнес Паша. — Тайна следствия. Но тебе я, так и быть, могу открыться.
— Ну и?..
Любочка допила кофе. Приоткрыла плечико, высунула из-под простыни ножку: дразнила Павла.
— В дело, любовь моя, замешаны высшие чины МВД, КГБ, а может быть, и других силовых структур.
