Таня закончила цитату:
— «Гаже котов. Живодер в позументе». — И пояснила:
— Это Булгаков так о швейцарах писал.
— А ну, пшла отсюда! — разозлился мужик.
Гонит ее, словно пса!
Таня проворковала:
— Послушай, дядя… Хочешь, я шефа позову? Расскажу ему, как ты деньги с клиентов тянешь? Себе на карман?
Швейцар окинул скептическим взглядом ее несолидные джинсы и кофточку. Весь его вид говорил: «Да тебе до нашего шефа — как до луны!» Он презрительно дернул плечом:
— Да звони куда угодно!
И демонстративно отвернулся.
Таня вытащила из сумочки телефон. Без разбора отсчитала семь щелчков, сделала вид, что жмет кнопку посыла. Проворковала в трубку:
— Максим Константинович?
Швейцар в стремительном броске кинулся к ней.
Таня показала ему язык и продолжила:
— Ага, это я.., решила вот сегодня в ваш клуб нагрянуть…
Швейцар потянулся было перехватывать ее руку с телефоном, но Таня предусмотрительно отпрыгнула в сторону.
— Столик у сцены? Ну, спасибо. Знала, что порадуете…
Тане показалось, что на глазах швейцара выступили слезы. Он стоял навытяжку и нервно теребил приколотую к груди карточку с логотипом клуба и своим именем: Михаил Бубырин.
Таня произнесла в трубку:
— Кто, вы говорите, швейцарит? Мишка? Ладно, скажу… Ну, до встречи.
Она нажала на кнопку отбоя.
Спасенный Мишка ринулся растворять перед ней дверь. Забормотал:
— Девушка, милая.., так вы к самому Лучникову?
Что же сразу-то не сказали?
У, двуличная тварь!
Верно классик писал: «Вот бы тяпнуть за пролетарскую мозолистую ногу».
Таня не удостоила швейцара ни ответом, ни взглядом и царственно вплыла в недра ночного клуба «Киборг».
Максим Константинович Лучников с отвращением приканчивал третью чашку зеленого чая. Чай казался горьким, словно хина. Выпить бы сейчас коньяку, хоть глоточек, один-единственный, крошечный, обжигающий… Но пить он не мог. Запрещено. Да он вообще ничего в этой жизни не мог. Он — ничтожество. Слизняк, позорище, отребье. Человек, который ни на что не способен. Как говорил его отец: «Твое место — последнее. Как говорится, у параши».
Все, что ни делал Лучников-младший, по мнению отца, никуда не годилось. Философский факультет — смешно. Школа танцев — ублюдочно. Корейский автомобиль — убого… «А женские бои — вообще полный бред. Какие из баб бойцы? Прогоришь. Лучше обычный клуб открывай. Или казино — лицензию мы организуем…»
— На Западе такие клубы процветают! — убеждал Максим отца. — Обороты — миллионные!
— А ты прогоришь, — усмехался тот. И добавлял:
— Впрочем, ты в любом случае прогоришь. За что бы ни взялся.
Но денег на клуб все же дал.
«Киборг» существовал уже год, но пока у Максима ничего не получалось доказать отцу. Его клуб до сих пор оставался убыточным.
— Говорил я тебе, что женские драки — это идиотизм! — издевался отец. — Они никому не нужны. Посмешище.
— Это сексуально! — горячился сын.
— У тебя странные понятия о сексуальности, — пожимал плечами отец. И добавлял:
— Извращенец.
— Я извращенец?! — кипятился сын.
— Было б красиво, к тебе народ бы шел. А так — шиш, — усмехался папаша.
И самое грустное, что он был прав.
Лучников-младший изо всех сил старался заработать на своем клубе. То есть приманить народ. Чего только не придумывал. Каких только девчонок не стравливал… Иногда — получалось неплохо. «Но чаще — как всегда», — издевался над ним отец.
Вот и сегодня вышло как обычно, то есть плохо.
А какой был план! Сколько он готовился!
«Игра на контрастах» — назвал эту схватку Максим.
И девочки действительно являли собой разительный контраст. Прекрасная, худенькая, зеленоглазая Лаура и коренастая, угрюмая, с волосками на подбородке Мадлен.
«Публика должна поверить, что вы действительно деретесь. Не на жизнь, а на смерть, понятно?» — вбивал он в их тупые головы.
И девки клялись, что все поняли, и божились, что бой пройдет в лучшем виде… А что получилось? Как он ни натаскивал эту стерву Лауру — все равно на ринге получился не бокс, а балет. Ей драться надо, а она попой вертит. Так и норовит половчее выгнуться да грудешку из купальника вывалить. А Мадлен — упрямая крокодилина. Понимает, что с такой рожей клиенты ей не светят — вот и старается хотя бы призовые урвать, и как можно быстрей. Ладно, двенадцати раундов от нее никто и не просит, но минимум восемь-то нужно! Договорились ведь: Лаурка — демонстрирует прелести, Мадленка — мочит ее осторожно, бережет для решающего нокаута… Максим им сказал: «Держитесь, девочки, в рамках. Ты, Мадлен, особо не бей, а ты, Лаурочка, по рингу как по подиуму не ходи, хотя бы делай вид, что дерешься». Обе кивали, клялись, мол, так и будет. Лучников и паре клиентов шепнул, что ставить нужно на победу Мадлен именно в восьмом раунде… И что в итоге? Только публика разгорячилась, только в кассу посыпались деньги, как Лаурка — совсем оборзела. На соперницу даже не смотрит, отмахивается от нее, как от безобидной мухи, и посылает в публику томные взгляды. Зрители, ясное дело, ревут, а Мадленка злится. До третьего раунда продержалась, а потом не выдержала — вмазала смазливой подруге со всей дури, Лаурка так и рухнула… И вот итог: товарный вид у Лаурки подпорчен, врач вообще брешет, что сотрясение мозга, а главное — публика недовольна. Особенно Арсен, постоянный клиент, бушевал: он собирался после боя Лауру в сауну везти, а та лежит в гримерке, вся в кровище, и выворачивает ее, какие уж тут сауны…
«Хорошо, что отец не пришел, — порадовался Лучников. — Вот бы поиздевался!»
Нет, надо «Киборг» реформировать, новых девок искать. А Лаурку с Мадлен гнать взашей… Только где же их брать, новых? И так уже — и дзюдоисток смотрел, и самбисток, и в школы карате ходил, даже к сумоисткам наведывался… Но те девки, кто соглашается идти в «Киборг», страшны, как Майкл Таисон. Или как Мадлен, которую еще ни один клиент не заказал.
А те, кто посимпатичнее, работать у него не хотят. Умные стали. Понимают, что платить им тут будут не за драки, а за «дополнительные услуги».
Вот и приходится набирать в штат проституток с Ярославки. Таких, как Лаурка… А из шлюх какие борцы?..
Максим Константинович включил чайник и бросил в чашку очередной дурно пахнущий пакетик. Эх, водочки бы сейчас, хоть полглотка, хоть просто намочить язык…
Дверь в кабинет отворилась.
— Вали отсюда, — не глядя, буркнул Лучников.
Мадленка явилась, кому же еще. Прощенье будет вымаливать.
— Максим Константинович? — прошелестел тоненький девичий голосок.
Нет, Мадлен так пищать не умеет. Лучников вскинул глаза. Это еще что за фря?
