Алла Пугачева постоянно подчеркивала в интервью дружеские чувства, кои она питает к Барсинскому, и благодарила его за постоянную помощь ей и Филиппу. (Одно время народная молва записывала Барсинского даже в любовники Примадонне – при том, что она была старше его лет на пятнадцать.) Когда в столицу жаловали знаменитые иностранцы – Роберт де Ниро, Чак Норрис, Джулия Ормонд и прочие – они всенепременно появлялись на публике рядом с Барсинским. Отчего-то именно это звездное окружение замечал обыкновенный российский люд, а отнюдь не то, что Барсинский, как и другие олигархи, имел свой банк, огромную нефтяную компанию, а также два собственных телеканала (центральный и дециметровый), мощную фирму по продаже автомобилей и лесоперерабатывающий комплекс в Сибири. Ну, и по мелочи: сеть супермаркетов в Москве, пару казино, фешенебельный ночной клуб, рекламную, продюсерскую и туристические компании.
Оксана имела представление о подлинных масштабах империи Барсинского – оттого, что ее компания вела кое-какие дела со структурами, ему подконтрольными. Однако ей он, равно как и большинству российского народа, казался (единственным из магнатов!) скорее симпатичным, чем наоборот. У нее ровным счетом не было никаких оснований не любить Бориса Барсинского. Тем более с такой неадекватной силой, которую продемонстрировал Андрей при появлении на экране довольно-таки милого олигарха.
– Что ты, мое серденько, – ласково сказала Оксана и поцеловала Андрея в макушку.
Он отстранил ее. Она села на стул напротив него. В его глазах блестели слезы.
– Он отнял у меня все, – хриплым голосом проговорил ее любовник.
Оксана поразилась: ненависть, которой дышало обыкновенно спокойное лицо Андрея, была, казалось, беспредельной.
Судьба Андрея Велихова чем-то напоминала историю Оксаны Берзариной: провинциал, прибывший в Москву на учебу, покорил столицу.
Правда, его провинция была куда менее провинциальной, чем Оксанина:
Андрей приехал из Калинина (до 1931-го и после 1990-го года – Твери), откуда до Москвы было три часа езды на электричке.
К тому же Велихов в отличие от Оксаны не делал карьеру благодаря связям с лицами противоположного пола. А также вообще не делал карьеру.
Андрею и в Калинине было неплохо. Папа его был главным энергетиком на крупном вагоностроительном заводе. Мама возглавляла кафедру иностранного языка в местном пединституте. В 1981 году, по настоянию и при деятельной поддержке отца, Велихов поступил в Московский имени Ленина и ордена Ленина электротехнический институт.
Московский электротехнический институт в те годы иронически называли «Эстрадным». Доля истины в этом была.
Сразу по поступлении всех без исключения первокурсников прослушивали в народном хоре, а затем – в обязательном порядке! – в студенческом театре.
Творческий уклон в традиционном естественнонаучном образовании давал свои плоды. В одно время с Велиховым в «Эстрадном» институте обучались столь знаменитые в будущем шоумены, как Сергей Лисовский, Владимир Маркин, Сергей Шустицкий, Сергей Минаев и Тимур Кизяков (тот, что сейчас ведет на ТВ «Пока все дома»).
Велихов, правда, при поступлении счастливо избежал институтского народного хора, студенческого театра, а также литературной студии и изо-кружка.
У него уже имелось хобби, коему он изменять не собирался. Москва в свете его увлечения давала куда большие возможности, нежели провинциальный Калинин. Он и в столицу-то поехал учиться во многом из-за новых возможностей для реализации своего увлечения.
Хобби Велихова была музыка. Не ансамбль «Песняры», конечно, не Малер и не Бах, но – современный западный рок. У Велихова уже к третьему курсу собралась, пожалуй, самая богатая в институте коллекция закордонных дисков и катушечных записей. Насчитывала она свыше трехсот наименований и включала в себя, естественно, все диски битлов и роллингов, а также полное собрание сочинений «Пинк Флойд», «Юрайя Хипп», «Лед Зеппелин», «Дип Пепл», «пост-битловское» творчество каждого из «великой четверки» и сотни иных наименований.
Коллекционирование рока было занятием весьма дорогим – на него у Велихова уходила вся стипендия и все те деньги, что он зарабатывал летом в стройотрядах. Хобби было полузапретным и потому довольно-таки опасным.
Покупателей «пластов» у магазина «Мелодия» на Калининском запросто могли замести за компанию с фарцовщиками в милицию. Засим «телега» в институт (с неприятными последствиями по комсомольской линии) была правонарушителям обеспечена.
Однажды такая «закладушка» на Велихова в институт пришла.
Андрея пригласили в комитет комсомола. Шел он туда с внутренней дрожью.
Благодаря «телеге» можно было не только схлопотать комсомольский выговор и остаться без стипендии, но, при неблагоприятном повороте, лишиться комсомольского билета и быть изгнанным из института.
К удивлению Велихова, в комитете его встретило не заседание в полном составе, но один парень, зам по культмассовой работе. Звали его Борис Барсинский. Все называли его Боб.
То был жилистый парень невысокого роста с сухими и определенными чертами лица и жесткими голубыми глазами. Жил он в общаге, но держался особняком. Велихов знал лишь, что прибыл тот в Москву из оборонного городка откуда-то на Урале. Барсинский обладал двумя изумительными для студенческого лидера качествами: мог выпить сколько угодно, не пьянея, и умел организовать любую комсомольскую акцию, от субботника до дискотеки.
Велихов не был близко знаком с Барсинским, но здоровался с ним издалека и относился уважительно. Ему нравился его тяжеловесный, слегка грубоватый юмор.
– Садись, – сухо кивнул Велихову на стул Барсинский.
Внутренне напрягаясь, Андрей уселся на краешек стула. Барсинский достал из папки милицейскую «закладушку». Прочитал ее, хмыкнул, а затем сложил, выразительно разорвал на четыре части и бросил в корзину. Андрей оторопел.
– Скажи, – вдруг доверительно спросил Боб, – а правда, что битлы приезжали в Москву?
– Это апокриф, – ответил Велихов (он был начитанным мальчиком), – ну, легенда. Не знаю, откуда она пошла. Может, от песни «Back in the USSR». Хотя сама композиция – просто своего рода продолжение «Back in USA» Чака Берри.
– Ишь ты, – уважительно сказал Барсинский. – А у тебя слова «Джизус Крайст суперстар» есть?
– Конечно. И три перевода.
– А знаешь анекдот: отчего битлы распались?.. Пол просыпается, гладит женщину: «Доброе утро, Линда!» – «Я не Линда, я – Йоко!»
Велихов вежливо посмеялся, хотя анекдот знал. Так они проговорили минут пятнадцать. Потом Барсинский вдруг стал развивать перед Велиховым свою идею.
Он предлагал организовать студенческий клуб. Чтобы, значит, вечерами студиозы не предавались бездумной травле своих организмов низкокачественным алкоголем. Чтобы собирались они в уютном помещении Дома культуры. При свечах будут попивать они сухое вино. А кто-то – «например, ты, Велихов» – будет организовывать им культурную программу.
– А что? – развивал свою мысль Барсинский. – Сперва ты им о разных там поэтах расскажешь. Или о кино: Тарковский-Морковский, Ахматова-Махматова…
Потом о группах. Как битлы собрались, где пели, с кем спали… Ну, а потом, на закуску, танцы.
Велихов выслушал Барсинского не прерывая. Ему безумно понравилась идея.
Он еле сдерживал себя, чтобы не закричать: «Да, да, я согласен!»
Вместо этого он осторожно спросил:
– А помещение? Аппаратура?
– Не ссы в компот. Все будет.
