одной ручки на столе, как назло, не нашлось. Запасные лежали ! в подсобке – как раз там, где спешно организовывалось чаепитие. Идти туда не хотелось: Дарья Михайловна точно разворчится – что, мол, копаешься. Зато подле стола стояла сумка начальницы. Она была приоткрыта, и в самом верху призывно блестела фальшивым серебром китайская ручка.
Надя воровато оглянулась – неприятно и неприлично копаться в чужих вещах. 'Хотя Михайловна сама виновата – зачем сумку открытой бросает?' Выудила ручку. Красиво и быстро изобразила: 'Технический перерыв'. От себя дописала: '10 минут'. Очень полезная, на ее взгляд, приписка: читатели же не будут знать, с какого времени отсчитывать десять минут, верно? И бросила ручку обратно в сумку.
Проклятая самописка, как назло, упала не сверху, а закатилась вглубь. Надя долю секунды поколебалась и решила положить ручку как было, сверху. Она протянула руку.., и ее пальцы уткнулись во что-то странное, шероховатое. Ее разобрало любопытство, и она, пользуясь тем, что в подсобке, не дождавшись ее, вовсю звенели чашками, заглянула в сумку и – выудила оттуда пачечку скрепленных степлером листов. Удивленно уставилась на логотип: 'ОАО 'Помидор'. Первая фраза гласила:
'Стороны, ОАО 'Помидор' и Цивина Дарья Михайловна, соединяют свои вклады в рамках простого товарищества, совместно действуя в целях создания недвижимого имущества в виде жилого дома, возводимого по адресу: Ленинградский проспект, дом 45, владение 3'.
– Надя, где ты? – послышался властный голос Дарьи Михайловны.
– Уже иду, – откликнулась Надя.
Она быстро швырнула договор обратно в сумку начальницы и, отчаянно борясь с головокружением, как на казнь, отправилась в каптерку.
Глава 11
После ночного заплыва в поместье госпожи Шеви Дима вернулся в свой номер в мотеле, когда часы показывали уже три ночи. В Москве, стало быть, день в разгаре. И Димины внутренние часы, видно, затосковали по родине – несмотря на глубокую ночь, спать ему решительно не хотелось. Будто и у него тоже – разгар рабочего дня.
Он рухнул на постель и закурил долгожданную сигарету Посмотреть телевизор, глупый американский ящик? Почитать, подумать, сходить в Интернет? Нет, все не то. Отчего-то Полуянов вдруг отчаянно заскучал о Наде. Может, она уже дома? Хотя вряд ли. Утренняя смена в библиотеке у нее до трех – она еще не успела вернуться домой. А вечерняя начинается в половине третьего… Значит, она или в библиотеке, или в дороге.
Почему-то он вдруг заволновался за Надю. Как она там? В Москве, одна? Работает в библиотеке, рядом с наводчиком-преступником – да еще пытается вычислить его, расколоть… 'Надо мне было ей хотя бы сотовый телефон в подарок купить, – с запоздалым раскаянием подумал он. – Самому было бы спокойнее'.
Наудачу Дима набрал Надин домашний номер. Ну, конечно, длинные гудки.
Прослушав десять гудков, он уже хотел нажать 'отбой' – у нее дома даже автоответчика нет! Однако трубку вдруг сняли.
– Але, – раздался в аппарате слабый голос. Надькин голос.
– Надька! Привет! Это Дима! – прокричал он, и телефонное эхо международного звонка повторило его слова: '…адька.., е-ет.., и-има…'
– Привет, – произнесла она.
Казалось, говорила Надежда с трудом – или это ему только чудится, за десять тысяч километров?
– Что с тобой? – взволнованно спросил он. – Почему ты не на работе?
– Да вот, – слабым голосом произнесла она, – что-то плохо себя чувствую. Спать хочется.
– Спать? Почему? Что-то случилось?
– Да нет. Ничего не случилось. Что-то голова кружится… Просто не выспалась. Наверное.
Надя говорила, еле ворочая языком, словно пьяная.
– Ты выпила? – резко спросил Полуянов.
– Я? Чаю выпила, – покорно ответила Надежда.
– Где ты была?
– В библиотеке была, – Надя отвечала как сомнамбула.
– А что с тобой?
– Голова кружится.
– Сильно кружится?
– Сильно, – легко согласилась Надя.
– А тебя не тошнит?
– Подташнивает. Слегка.
– Что ты ела?
– Только чай пила.
– Чай? С кем?
– Нас там много было.
Голос Надежды с каждой секундой становился слабее – или искажала международная связь?
– Надя, ты в порядке?
– Да, – неуверенным, тихим голосом произнесла она.
– Надя, вызывай 'Скорую', – твердо сказал Дима.
Слушая слабеющий голос Нади, он отчего-то уверялся все больше и больше: с ней что-то случилось.
– 'Скорую'?.. Зачем?.. – вяло засопротивлялась Надежда. – Мне просто надо отоспаться…
– Вызывай, тебе говорят! – крикнул Дима. – Какой телефон у твоей соседки? Той, у которой мы были?
С седьмого этажа? Что все время дома сидит?
– Да зачем тебе…
– Диктуй, говорят!
Надя вяло назвала семь цифр. Пару раз сбилась, но все ж таки договорила до конца.
– Я кладу трубку – а ты немедленно набирай ноль три.
– Да зачем…
Диме некогда было объяснять, что однажды он видел в 'Склифе' мужика, травленного – да недоотравленного – московскими клофелинщицами. С Надеждой сейчас происходило нечто похожее.
Вялая речь. Заплетающийся язык. Слабость, безразличие и тяга спать, спать, спать…
Он строго сказал в трубку:
– Надя, слушай. Ты, кажется, отравилась. Очень похоже. Если ты сейчас заснешь, больше не проснешься.
Пойди и немедленно открой входную дверь. Настежь.
Сейчас к тебе придет соседка.
– Ну и засну, что такого? – пробормотала Надя. – Кому от этого плохо?
– Не клади трубку! – заорал Дима.
– Посплю… – продолжала свое Надежда.
– Иди к входной двери. Открой ее!
– Иду, иду..
Не прерывая связь с Надей на стационарном аппарате в своем номере, Дима левой рукой набрал на мобильнике телефон ее соседки. Соединение установилось быстро.
– Здравствуйте! – закричал он в трубку.
– Здравствуйте, – машинально откликнулась по своему телефону Надя. Судя по звуку, она уже
