Витька занялся картами, шкафами с разной там геометрией и химией, и Анна Николаевна восклицала каждую секунду:
– Молодец, Витя! Молодец!
Повторяла то, что называл Борецкий, и вконец проснувшаяся старушка бойко, с какой-то такой лихой оттяжкой щелкала костяшками счетов.
Я же толокся у шкафов с ненаглядными естественными пособиями, возле жуков, бабочек, змей, черепахи и всей остальной роскоши и даже холодел сердцем, взглядывая на скелет, но ничего не мог выбрать определенного: мне нравилось все поголовно. Я, конечно, понимал, что скелет купить невозможно, да и не нужно – следует беречь народные деньги! – а все остальное, с моей точки зрения, заслуживало решительного внимания, я так и сказал Анне Николаевне, в глубине души полагая, что она засмеется. Но она не засмеялась, а стала говорить старушке продавщице, чтобы та посчитала змей, лягушек, бабочек и все другое. Стоило это, оказывается, очень дорого, старушка называла большие деньги, но Анну Николаевну совершенно ничего не пугало, она только посмеивалась. Вообще у нее было сегодня превосходное настроение.
Старушка нащелкала кучу денег. Я все думал, где же они у Анны Николаевны, это же действительно целая куча! Но вместо денег учительница вынула бумажки с печатями, продавщица довольно замурлыкала и повела всех нас на склад.
Мы, как дрова, таскали на телегу стеклянные пирамиды, циркули, банки со змеями и лягушками – никогда не думал, что стану охапками носить такие ненаглядные учебные пособия. Кондрат Иванович крякал, огорошенный, даже школьная кобыла удивлялась – всегда стояла покойно, понуро, а тут переступала с ноги на ногу, покатывала чуточку телегу то взад, то вперед и косила глазом, оборачиваясь на странные предметы.
Возле нашей телеги на улице постепенно скапливался народ, в основном ребятня. Они тыкали пальцами в наши сокровища и нас с Витькой разглядывали так, будто мы тоже учебные пособия, а не живые люди.
Неведомо как, не обронив друг другу ни слова, Борецкий и я, не сговариваясь, и лицом и поступью старались походить на учителей – медлительных, солидных, по пустякам не улыбающихся, в таком вот духе.
Я подумал еще, что сбылось мое желание: чуть-чуть, и народ станет показывать на меня пальцем. Только что говорить будут – слова не придумывались.
«Вот пацаны, которые носят пособия». Глупо, по-деревянному. «Эти пацаны закупили змей»? Так ведь для школы, и не мы, а учительница.
Что будет говорить публика – это у меня не придумывалось никак. К покупке учебных пособий, к делу, конечно же, необыкновенному, отношение мы имели, но пока что в не очень-то почетном качестве грузчиков, так что народ мог бы и помалкивать, ничего не говорить. Какая это заслуга? Скажи любому – с радостью оттаранит на телегу змей и лягушек.
Путь к славе назначила Анна Николаевна. Когда мы зашли в магазин за новыми охапками пособий, она вдруг задумчиво проговорила:
– Деньги-то еще остались. А не истратим – пропадут. Чего бы еще купить?
Мы начали лихорадочно соображать, куплено всего по экземпляру, кроме… Я не успел подумать об этом страшном, самом страшном для меня во всем магазине, как Анна Николаевна воскликнула, смеясь:
– Скелет продается?
Старушка посмотрела на нее внимательно.
– Вы серьезно? – спросила она.
– Конечно, для уроков анатомии.
Сердце мое колотилось от ужаса. Неужели Анна Николаевна купит? А спящая старушка продаст?
– Дело в том, – проговорила старушка, смущаясь, – что он у нас последний.
– Ну и что? – удивилась учительница.
– Как же! – удивилась теперь старушка. – Придает магазину определенный вид!
– Какие пустяки! – Анну Николаевну задело: такие непедагогические рассуждения! – Тут он у вас просто пылится, а в школе дети станут изучать важный предмет.
Старушка обидчиво рассмотрела Анну Николаевну, осторожно перевела взгляд на ощеренную челюсть, вздохнула и вынула из-под прилавка ключик от стеклянного шкафа.
– Ребята! – обернулась к нам с Витькой учительница. – Вы как, не побоитесь донести его до телеги? А то можем и мы со сторожем.
Витька дернулся назад, и я быстро понял, что знающий, умелый Витька способен отступить.
В ту же секунду меня озарило: а ведь этот скелет спасет Витьку!
Я еще не знал, как он спасет его, но уже был абсолютно уверен, что самое страшное пособие поможет Витьке остаться в нашей школе, помириться с Вовкой и забыть свою позорную кличку.
– Нет, конечно, – громче обычного проговорил я, подступая к Борецкому, крепко беря его за локоть и чувствуя, как облегченно расслабляется напряженная фигура Витьки.
Старушка отомкнула внутренний замок шкафа, Витька, зажмурясь, ухватил скелет за ноги, Анна Николаевна и старушка – обе с закаменелыми, чрезмерно волевыми лицами – за позвоночник и ребра. Борецкий двинулся, я занял удобное место и с остановившимся сердцем обнял страшилище.
Женщины отпрянули в стороны.
Я думал, упаду под тяжестью костей, но они оказались очень легкие, почти невесомые – я запросто бы выволок скелет и в одиночку, будь он хоть немного поудобнее. Пожалуй, Борецкому приходилось тяжелее, ведь ноги пособия прикреплялись к деревянной подставке.
Шаркая ботинками, пятясь, Витька двинулся к выходу, и в такт ему, озирая белый свет сквозь ребра, передвигался я.
Страх исчез. Сердце билось неровно, но оно билось так от радостного предчувствия: я это знал точно.
Я вообще знал теперь многое наперед.
Как, всхрапнув, дернется в сторону кобыла, закинув голову, взирая с ужасом на нашу чрезвычайную ношу, и Кондрат Иванович не прикрикнет на лошадь, не натянет вожжи, а будет глядеть на нас, открыв рот и пятясь бочком вслед за телегой, так что нам придется выйти чуть ли не на середину дороги и там, под взглядом толпы, грузить скелет.
А толпа! Она шарахнулась вместе с кобылой, потом отхлынула назад, мгновенно поплотнев и прибавив в росте, теперь уже не только ребятня, но и взрослые взирали на нас, народ гудел, самые маленькие взвизгивали, точно щенята, одни мы, сохраняя спокойствие, – впрочем, это казалось только одному мне! – шли, держа скелет на весу, негнущееся, жуткое, редкое пособие!
Кондрат Иванович отошел, кинулся к телеге, сдвинул остальные пособия на край, и мы уложили скелет в сено. Подумав, Анна Николаевна кивнула мне на рулон географических карт. Я отмотал верхнюю – это оказалась цветная карта мира на двух полушариях, Витька ухватил ее за один край, я за другой, мы зашли по разные стороны от телеги и укрыли скелет полушариями Земли.
Не спеша, с чувством и толком оглядывал я толпу, внимая каждому ее звуку.
И услышал долгожданное.
Не мог не услышать.
– Глядите, какие пацаны! – сказал молодой солдат, улыбаясь нам с Витькой. – Глядите, какие смелые пацаны! Я бы побоялся!
Не знаю, что там чувствовали чкаловцы и папанинцы, когда их встречали как героев. Я чувствовал спокойствие. И подъем.
Мне казалось, я как бы подрастаю – на глазах! – голова моя выше других голов, даже взрослых, и я вижу макушки мальчишек, кепки мужчин и даже одну шляпку и свободно разглядываю цветы на платке какой-то очень высокой женщины.
Я как будто ухожу в вышину, медленно отлетаю без всяких там двигателей и моторов, а чем выше, тем чище пространство, шире видно вокруг, яснее слышны звуки.
