механизированного корпуса 6-й танковой армии. И, в частности, его 233-я танковая бригада, которая расположилась в 12 км от переднего края – в деревне Скуляны.
Как сообщил аудитории маршал Малиновский, он в тот же день доложил обстановку Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину и попросил у него разрешения использовать часть танков из резерва, предназначенного для августовского наступления. Без их участия, утверждал командующий фронтом, восстановить первоначальное положение будет очень сложно. Сталин не позволил брать для этой цели ни одного танка, приказав решить эту сложную задачу силами обороняющихся войск с применением массированного огня артиллерии и ударов авиации. Далее министр обороны сообщил, что, как ни было тяжело, советские войска не только удержали позиции в глубине своего расположения, но и сумели отбить ранее захваченные районы на переднем крае. А на направлении вдоль шоссе на Яссы даже вклиниться в оборону неприятеля, нанеся значительный урон наступающим.
О том, что вражеское командование было уверено в успехе операции, говорили следующие факты. По показаниям пленных, за два дня до нанесения удара на фронт под Яссы приезжала мама Елена – королева Румынии, благословившая войска на победу. Кроме того, на участках обороны противника, захваченных нашими контратакующими частями, были обнаружены накрытые столы, заставленные винами и всякими закусками. Немцы и румыны не сомневались, что они скоро сядут за них. Но праздник не состоялся!..
В перерыве я подошел к маршалу Р.Я. Малиновскому. Попросил у него разрешения выяснить один вопрос.
– Я вас слушаю, – ответил маршал.
– Товарищ министр обороны, вы сказали, что Сталин запретил использовать танки для восстановления положения на правобережье Прута. Я из 233-й танковой бригады 5-го механизированного корпуса 6-й танковой армии. По вашему приказу ее подразделения 1 августа участвовали в нанесении контрудара.
Выполнив задачу, бригада была отведена за реку Прут. В прежний район сосредоточения.
Родион Яковлевич, как мне показалось, несколько смутился. Но в ту же минуту он наклонился ко мне, обнял за плечи и шепнул на ухо:
– Молчи, полковник!
– Есть!
Конечно, маршал не ожидал, что в аудитории найдется участник июльско-августовских событий сорок пятого года, произошедших в канун Яссо-Кишеневской операции.
Мои коллеги преподаватели, находящиеся в актовом зале, видели, как меня обнял Родион Яковлевич.
– Что это тебя обнимал министр обороны?
– А мне в годы войны посчастливилось воевать под его началом. На 2-м Украинском фронте. Вот мы накоротке и вспомнили те дни!..
А на самом деле тогда произошло вот что. К исходу 31 июля обстановка еще более обострилась. Противник на левом фланге вышел на ближние подступы к монастырю, а точнее сказать, к остаткам обители, которая была разбита артиллерийским огнем и бомбежками авиации. Нависла опасность перехвата шоссе, идущего на Яссы. Утром следующего дня первый и второй батальоны 233-й танковой бригады были подняты по тревоге (третий остался в Скулянах) и форсированным маршем направлены на исходные позиции, находившиеся примерно в километре от переднего края, в лесу, что восточнее монастырской груды кирпича.
Я в это время занимал должность начальника штаба первого батальона. Нам пришлось ряд вопросов решать буквально по-пожарному… К примеру, обеспечивать офицеров фотографическими картами предстоящего района боевых действий, которые мне на бегу вручили в штабе бригады. Оседлав мотоцикл, я догнал на марше свою колонну и в ходе движения раздал фотокарты командирам всех танков…
Через час после подъема по тревоге подразделения вышли на назначенные позиции. Правда, мы несколько подзадержались, преодолевая реку Прут по наплавному мосту, попав под бомбежку. Однако зенитное прикрытие моста, сбив два самолета, разогнало бомбардировщики.
Нас на исходных позициях уже ждал командир бригады гвардии майор Иван Сазонов, поставивший задачу на контратаку по карте. Второму батальону предстояло действовать вдоль дороги, первому – левее. На организацию боя отводилось всего сорок минут, а ведь требовалось хотя бы накоротке провести рекогносцировку местности и противника; довести задачу до каждого экипажа; вывести «Шермана» на исходный рубеж для контратаки.
«Временной голод» вынудил командиров батальонов пойти на явное нарушение установившегося порядка организации такого вида действий. «Классическая» схема рекогносцировки, которая всегда проводилась небольшими группами (комбат с двумя ротными; затем последние – с тремя взводными, переодетыми в форму обороняющихся войск, с надежной непосредственной охраной места нахождения командиров), здесь была неприменима.
Комбат-1 повел офицеров на рекогносцировку «ватагой», взяв не только командиров рот, но и командиров взводов. Всего десять человек.
Офицерский «гурт» вышел на юго-западную опушку леса рядом с руинами монастыря. Танкисты вскинули к глазам бинокли, изучая местность по обе стороны линии соприкосновения. Направление предстоящей атаки не радовало – «Шерманам» предстояло контратаковать противника снизу вверх. Хорошо, что солнце в это время будет находиться несколько сзади и слева, ослепляя немцев и помогая нам. Работали на виду у противника, прекрасно понимая, что рискуют. Старались поскорее решить необходимые вопросы и сразу же уйти. Не успели… Первый минометный залп хоть и лег впереди группы, но осколками мин были легко ранены два человека. Офицеры, выполняя команду, кинулись в глубь леса. Однако повторный залп оказался точнее – погибло трое и один был тяжело ранен. Печальный итог плохой организации боя. Двое раненых изъявили желание остаться в строю, а четверых надо было заменять.
Рекогносцировочная группа вернулась в свое расположение, принеся раненого и убитых. На место выбывших офицеров командир батальона сразу же назначил командиров машин, командиров рот и своего танка, а на четвертую был посажен мой заместитель – адъютант штаба.
Срок, отведенный для подготовки контратаки, близился к концу. Через несколько минут должен был начаться огневой налет, за время которого подразделения батальона обязаны были выйти на исходный рубеж и развернуться в боевой порядок.
Комбат – капитан Коган – приказал собрать у своего танка офицеров всех рот. И лично поставил по карте задачу: «На местность поглядим с исходного рубежа. Возможно, кое-что уточню по радио», – закончил он…
За все время пребывания на фронте – ни до этого дня, ни после – мне не приходилось видеть такой поспешной неполной и неглубокой организации одного из важнейших мероприятий активной обороны – контратаки. Мы, ее исполнители, не были знакомы ни с местностью, ни с противником. Бой в таких условиях всегда сопровождается большими потерями и редко заканчивается удачно, И в этом случае мы ощутили это на своей шкуре в полной мере.
В 10 часов «заговорили» пушки на переднем крае, из глубины обороны и из-за Прута, «Шермана» двинулись вперед. Первый батальон от шоссе повернул влево, второй – несколько вправо. Впереди лежащая всхолмленная местность разделила танкистов подразделений. Они вынуждены были действовать на самостоятельных направлениях, без огневой связи друг с другом.
Подразделения вышли на исходный рубеж, а с него, через полчаса, по завершении огневого налета, оба батальона перешли в контратаку.
Подчиненные Когана ударили по левому флангу противника, вклинившегося в нашу оборону на юго-западных подступах к монастырю. Наступление велось вдоль по склону плоскогорья, что уходило на юг. Невыгодное направление, поскольку танки вынуждены подставить правый борт под вражеские противотанковые средства, расположенные на возвышенности; а подразделения лишались возможности широкого фронтального маневрирования из-за необходимости движения вдоль линий своих и чужих траншей. Это последнее обстоятельство таило в себе огромную опасность – «Шермана» могли в любой момент засесть в фортификационных сооружениях обороны той или другой стороны, которых с марта
