— Это будет трудно, — сказал он. — Вы читаете газеты?
— А что такое?
— Дело в том, что предприятие «Пиранези» горит уже четыре дня. Какой-то взрыв. Сгорел административный корпус, все сгорело. Все исчезло. В «Файнаншел таймс» есть фотография. Послушайте, у меня тут сейчас аврал. Но завтра я буду в Женеве. Пообедаем вместе?
— Конечно, — с трудом выговорил я.
— Ресторан «Пальмира», — сказал он. — У озера. В восемь часов.
Я попросил Энид принести «Файнаншел таймс». На девятой странице красовалась фотография дыма, окутавшего какое-то промышленное предприятие. Небольшая заметка сообщала, что этот пожар продолжается уже четыре дня.
Джордж Хэйтер, предлагая мне пройти по следам этого груза, должен был знать, что «Пиранези» горит. Старый приятель Джордж. Но он — торговец токсическими отходами. Как и отметила Фиона.
Глава 23
К полуночи я, страшно усталый, добрался до Женевы и снова остановился в гостинице «Дю Роне». Портье одарил меня улыбкой типа «добро пожаловать домой», но она меня не приободрила.
Я ведь был адвокатом, а адвокаты действуют в рамках закона. В противном случае они перестают быть адвокатами и становятся такими же, как все остальные. Но завтра утром я намеревался тайком проникнуть в кабинет Джорджа (то есть совершить вторжение в чужое владение) и нарушить конфиденциальность его документации (а это уже кража со взломом). Если бы не голос Фионы на другом конце линии, мне было бы труднее поверить, что липовые данные мне выдал Джордж, с которым я шел на яхте всего-то пару дней назад.
Я лежал на прекрасном диване в гостинице «Дю Роне» и воспаленными докрасна глазами пристально смотрел в потолок. В пять утра я сбросил ноги с дивана и вытащил из своего чемоданчика тот номер «Файнаншел таймс». Фабрика уничтожения отходов все еще красовалась на девятой странице, распространяя свой грязный черный дым по Генуе.
А за моим окном в Женеве мало-помалу наступало утро, и улицы принялись гудеть в своей деловой манере. Я чувствовал себя отделенным от здешней жизни, этаким чужестранцем.
Напротив конторы «Очистка от отходов» было какое-то кафе. Я зашел туда в полдень и занялся кипой газет. В них продолжали рассказывать о «Пиранези». Пожар еще не погашен. Административные службы и документация уничтожены. Для Джорджа это как манна, упавшая с неба.
Пот капал с моих рук на газетные страницы. Люди сновали туда-сюда по ступенькам этого узкого здания, словно пчелы перед летком улья. «Сегодня он не пойдет на ленч», — подумал я. В моем животе возникла раздражающая пустота. Он закусывает сандвичами у себя в кабинете, а я понапрасну трачу время. Воздух был влажным и тяжелым, над горами погромыхивало. Я начинал чуть ли не радоваться тому, что он вообще не выйдет оттуда.
Однако без десяти минут час, когда кафе, где я сидел, заполнилось, он быстро сбежал по ступенькам, помахивая чемоданчиком, и его большое, смугло-розовое лицо выражало самодовольство, вполне соответствующее голубому костюму из льняной полосатой ткани. Он шел прямиком через улицу по направлению ко мне. Я укрылся за газетой «Ля Свисс». Не хватало, чтобы он устроился перекусить в этом кафе! Но он обменялся рукопожатиями с каким-то мужчиной, сидевшим за одним из столиков снаружи, и оба двинулись куда-то в сторону озера.
Я сделал глубокий вдох и ощутил, как под рубашкой по спине бежит пот. Затем я заплатил по счету, не спеша перешел улицу и вошел в дверь конторы. Хэлен сидела за своим столом, мрачная и деловая, такая очаровательная, что, чмокнув ее в щеку, я почувствовал себя Иудой.
— Вы его упустили, — сказала она с выражением преувеличенного волнения на лице, которым пользуются швейцарцы, когда рутинная манера не вполне уместна. — К сожалению, он обедает с одним клиентом.
— Ах ты черт! — огорчился я. — Ну да ладно. Ничего не попишешь. Могу ли я оставить записку на его столе? Мне придется писать довольно долго.
Она улыбнулась. Такое впечатление, словно кто-то щелкнул магниевой вспышкой в этой маленькой, обшитой панелями приемной.
— Разумеется, — сказала она и посмотрела вниз на свои длинные смуглые пальцы. — Между прочим, мы решили пожениться. — На среднем пальце ее левой руки посверкивал алмаз размером с маслину. Она засмеялась. — Он сделал мне предложение на следующий день после того, как вы выиграли гонку. Он был так счастлив!
Так счастлив.
Я улыбнулся ей и сказал:
— Прекрасно. Я за вас рад.
Эти слова засели в моем мозгу, как горячие угли. «Давай действуй, — сказал я себе. — Иди туда и найди эти документы. Этот парень всего-то и делает, что верит тебе, берет тебя покататься на яхте, кормит тебя... А она настолько счастлива, что не в состоянии мыслить разумно. Воспользуйся этим».
Поэтому я сделал еще один глубокий вдох, словно кислород мог притупить мою совесть, и двинулся в его кабинет. Я уселся за его письменным столом и включил компьютер. Он зажужжал и начал загружать программу. Компьютер сообщил мне, что он типа 'О', четвертого поколения, и попросил: Пароль.
Я уже думал об этом пароле. Я внимательно наблюдал за тем, как Джордж вводил пароль, когда пришел сюда в первый раз. Люди, постоянно работающие с документами, приучаются читать вверх ногами, поэтому они всегда видят, что именно находится на столе налогового инспектора. А в электронный век адвокаты извлекают пользу из наблюдений за работой клавиатуры компьютера.
Там должно быть три слова. В среднем слове три буквы[10], в первом — четыре или пять. А вот с последним я запутался в счете. Но я помнил нечто такое, что он говорил, когда работал с клавиатурой. «Доброе утро, ребята». И позднее, когда он был пьян: «Я вот только одну, черт подери, вещь и могу припомнить о детишках — это их имена. Привет, мальчишки. Тю-Тю- Тю».
Я видел его детей. Здоровяки с модными стрижками. Джеймс и Даниель. Я набрал на клавиатуре эти имена. Машина ответила: «Извините, я не узнаю пароля».
Мои руки снова вспотели. Бог знает, какие еще сигналы он мог встроить в эту штуку. И вдруг я вспомнил. Их звали не Джеймс и Даниель. Меня осенило как раз вовремя! Младшего он действительно называл Даниелем, полным именем. Но другой его сын в этом пароле был не Джеймсом, Он был Джеми.
Я впечатал в машину имена Джеми и Даниеля и стукнул по клавише «Ответ». Экран сказал мне: «Привет, папа». Я вошел в компьютер. Тип 'О' четвертого поколения — это большой и дорогой компьютер-справочник. Адвокаты тоже им пользуются. Я велел компьютеру поискать данные по компании «Бэч АГ». Он погудел какое-то мгновение и потом разом выдал список взаимных сделок за три минувших года. «Очистка от отходов» выполняла массу операций для «Бэч АГ». Я воспользовался указателем- курсором и пробежался по этому списку, высматривая подходящую дату.
И я ее нашел. 16 июня, за десять дней до того, как у Джимми Салливана произошла стычка с Дональдом Стюартом. «Очистка» договорилась с «Бэч» об уничтожении пятисот тонн смешанных отходов, заключенных в красные бочки с тем самым серийным номером, который высветили рентгеновские лучи на диске Джокки Салливана. «Бэч АГ» оплачивала это в среднем из расчета 750 фунтов за тонну.
В коридоре застучали каблуки. Я отвернул экран от двери, вытащил листок бумаги, авторучку и принялся писать. Хэлен просунула голову в дверь.
— Что-то вы здесь долго.
— Да. Длинно получается, — сказал я.
— Хотите немного кофе?
— Нет. — Я покачал головой. — Собираюсь дописать и пойти перекусить. Но все равно —
