— Великий Чимальпопоке, слуга и наместник грозного Уицилопочтли, сердечно приветствует в своем дворце посланников великого Кецалькоатля, — выступив вперед, нараспев произнес полосатик. — Что привело вас сюда, посланцы бога, который столько лет вместе с Уицилопочтли вел народ ацтеков к процветанию и владычеству над этим миром? Великий Чимальпопоке надеется, что причиной вашего визита послужили не те мелкие разногласия, что некогда возникли между нашими богами.
— Так, Сеня, я, блин, ни фига ничего не понял, — повернувшись к Рабиновичу заявил омоновец. — Скажи, короче, если это наезд, то я сейчас тут всех мигом построю. А если они тут так праздники начинают, то почему я выпивку не наблюдаю?
Слова Вани, который и не собирался перед какими-то гражданскими рожами скрывать свои чувства, разнеслись по всему тронному залу. Полосатый ацтек вздрогнул от такого нарушения этикета, а Сеня, который, видимо, вошел во вкус и желал дальше строить из себя сверхзначимую фигуру, повернулся к Жомову, явно намереваясь высказать всё, что думает о склонности к пьянству нашего коллеги, но сделать этого не успел. Чимальпопоке, до сих пор сидевший на троне в позе окаменевшей древности, громко расхохотался. Секунду спустя на разные лады смеяться начали жрецы, а последним захихикал крысеныш. И лишь охрана тлатоани сохранила вид статуй. Выучка, кот меня покорябай!..
— Вот это я понимаю, мужской разговор! — раскатистым басом проговорил Чимальпопоке, поднимаясь со своего места. — К Микуильшочитлю все эти дворцовые церемонии! Они и у меня у самого поперек глотки стоят. Другое дело мечом помахать или войском покомандовать. Так ведь, незнакомцы?
— Ну-у, Ваня, вы споетесь, — констатировал мой Сеня и, прежде чем омоновец успел разинуть рот, повернулся к правителю ацтеков. — Способы развлечения мы чуть позже обсудим, если ты не возражаешь, уважаемый. А пока смею заметить, что твои посланцы нас выдернули из-за стола, не дав вкусить трапезы. — Во заливает (это я); фу, Мурзик (это Сеня, если кто не догадался!). — Мы думаем, ты нам возместишь утраченный ужин, а заодно, за едой, мы могли бы поговорить и о делах.
— Да без проблем! — рявкнул Чимальпопоке. — Вы как хотите жрать — в торжественной обстановке или интим предпочитаете?
— Чего это ты нам предложил? — оторопел Ваня. — Я сейчас тебе такой интим покажу, что потом даже евнухи мужиками будут казаться.
— Да заткнись ты, дурья башка, — зашипел на него мой Сеня и вновь повернулся к тлатоани. — Мой друг хочет сказать, что предпочитает умеренную роскошь излишней скромности.
— Вот это я понимаю, настоящий солдат! — вновь восхитился Чимальпопоке. — Ваш бог знает, кого ко мне посылать. Ну что же, будет вам умеренная роскошь. Шипинуаль, — обратился он к полосатому. — Прикажи накрыть стол в Изумрудном доме. А вас, уважаемые гости, прошу следовать за мной.
Ацтек с крысиной физиономией мгновенно исчез, словно растворился в воздухе, а мэр Теночтитлана, широким жестом пригласив нас следовать за собой, направился в один из проходов, расположенных позади трона. Честно говоря, я ожидал, что четыре телохранителя последуют за своим вождем, но они остались стоять на месте, даже не шелохнувшись за всё время нашей аудиенции. Я даже понюхать их подошел, чтобы понять, живые они или просто статуи. Оказалось — живые. И дышат, и аборигенами пахнут. У меня даже крамольная мысль появилась: а пошевелятся ли стражи трона, если я им на ногу свою метку поставлю? Но поскольку я пес воспитанный, проводить подобные эксперименты посчитал ниже своего достоинства и поспешил следом за своими коллегами.
Если телохранители так и остались возле трона, то вот четверо жрецов отправились вслед за нами. Белый и красный старцы возглавили эту процессию, а желтый с черным замыкали. Вот уж не знаю, почему именно в такой последовательности они шли, а спросить об этом у Попова по вполне понятным причинам не мог. Зато Сеня вдруг решил проявить любознательность.
— Андрюха, а о каком это конфликте говорил Чимальпопоке? — поинтересовался он так, чтобы тлатоани ацтеков не слышал.
— А помнишь, я тебе рассказывал, как ацтеки решили считать себя ответственными за существование солнца? — так же тихо напомнил наш эксперт, и мой хозяин кивнул. — Вот до этого момента почти все они поклонялись Кецалькоатлю, а затем переметнулись к Уицилопочтли. Обидевшийся Пернатый Змей покинул ацтеков, но сказал, что однажды вернется. И это возвращение станет концом их расы.
— Ни фига себе, — присвистнул Жомов, проявивший просто чудеса сообразительности. — Это получается, что мы для них непосредственную угрозу составляем? Вероятные противники, так сказать?
— Именно, — кивнул головой Попов. — И я боюсь, нам тут всяких гадостей наделать могут.
— Или нет, — усмехнулся мой умный Сеня. — Судя по тому, как нас встретили, этот Уицилопочтли Кецалькоатля побаивается. Если будем вести себя правильно, нас тут в ближайшее время на руках носить будут.
— Ну а если нет, разгоним всех ацтеков к какой-нибудь ихней матери, — вставил веское слово омоновец. — Тем более с нами Горыныч, а с этим факиром мы и горы свернем, и городишко их дурацкий.
Вот уж не знаю, как бы прокомментировал милитаристские устремления Жомова мой хозяин, но в этот момент мы вошли в Изумрудный дом, и Сене стало не до разговоров. Впрочем, не ему одному! Стены довольно просторной комнаты оказались выложены мозаикой из драгоценных камней. Было их тут такое огромное количество (в основном изумрудов), что даже у далекого от стяжательства и любования культурными достижениями аборигенов омоновца рот от удивления раскрылся. А Чимальпопоке, довольный произведенным на нас эффектом, усмехнулся.
— Что, нет у вашего Кецалькоатля теперь такой роскоши? — поинтересовался он, а затем повернулся к жрецам. — Вас сюда кто звал? Давайте-ка, теософские вопросы с нашими гостями обсудите позже, а пока мне нужно поговорить с ними наедине.
Жрецы покорно поклонились и попятились обратно из Изумрудного дома, а тлатоани махнул рукой, приглашая нас к накрытому столу, на который никто поначалу внимания не обратил. Чимальпопоке уселся во главе стола в резное кресло, любезно отодвинутое слугой, а моим ментам предоставил право рассаживаться там, где они сочтут нужным. Сеня сел справа от хозяина, а Ваня с Поповым — слева. Горыныч тут же принялся расхаживать среди яств, выбирая, что именно будет жрать, ну а я устроился у ног Рабиновича, и тут же перед моим носом слуга поставил золотую миску с отборным мясом. Я даже тявкнул от такой роскоши! Давно обо мне так не заботились.
Ну а когда все уселись, Чимальпопоке, жестом отослав всех слуг, с усмешкой посмотрел на моих коллег.
— Ну что, гости дорогие? Как там Оберон поживает? — поинтересовался он и, увидев, как вытянулись лица моих коллег (я этого не видел, но почувствовал), рассмеялся своим громовым хохотом. — Вот это я понимаю, удивил! Не ожидали, что я в курсе всех ваших дел? А зря! Вам же Ачитометль говорил, что я в отличных отношениях с Уицилопочтли? Так вот, а Уицилопочтли много чего знает. Больше, чем вы думаете…
Глава 6
Спасибо, что открыли мне глаза. Больше этого не делайте!
На некоторое время после заявления Чимальпопоке в комнате наступила гнетущая тишина. Молчали все, и даже Горыныч, раньше всех с аппетитом накинувшийся на какое-то кушанье, перестал чавкать, повернув к тлатоани все три свои головы. Причем, если правая с левой перемигивались друг с другом, средняя смотрела на правителя ацтеков не моргая. Менты оторопели, и даже Мурзик был не в своей тарелке. Что и не удивительно! Поскольку, даже если золотую тарелку из-под стола Сеня с собой заберет, пес из нее питаться точно больше не будет.
