Собственно говоря, понять, из-за чего путешественники впали в ступор, было вполне можно. Конечно, помотавшись по разным вселенным, они насмотрелись и наслушались такого, что уже практически ничему не удивлялись. Однако до сих пор, где бы ни были российские милиционеры, никто не знал, кем именно они являются, и не догадывался о их роли в происходящем. Первый раз за долгое время путешественники встретили человека, осведомленного об их контактах с Обероном. Впрочем, ступор длился недолго. Трое ментов уже обсуждали между собой все возможности того, как именно правитель эльфов собирается заняться организацией отпуска для них. Сеня даже и сам высказывал мнение, что Чимальпопоке может быть именно тем лицом, которому поручено претворять в жизнь планы Оберона. Однако менты рассчитывали на какое-то инкогнито, которого не было. И уж никак не ожидали услышать от тлатоани последнюю фразу, тем более сказанную многозначительным, если не сказать зловещим тоном.
— Что ты имел в виду, когда говорил, будто твой Уицилопочтли знает больше, чем мы думаем? — первым справившись с чувствами, осторожно поинтересовался кинолог.
— Вот это я понимаю, схватывают всё на лету! — обрадовался Чимальпопоке. — Вы мне, ребята, точно нравитесь. До зуда в наколках рад, что мы с вами в одной команде.
— А кто тебе сказал, что мы работаем на Оберона? — продолжил допрос Рабинович, и Жомов, уловив знак друга, повернулся так, чтобы видеть входную дверь, и отстегнул дубинку от пояса. Просто так, на всякий случай. Тлатоани заметил это.
— Вот это я понимаю, слаженность! — воскликнул он и хотел добавить что-то еще, но тут Жомов не выдержал.
— Слушай, ты, павлин татуированный, — рявкнул он. — Если ты сейчас не скажешь, что здесь происходит, то больше ничего понимать не сможешь. Отдам дерматологу, он из тебя отменное чучело сделает.
— Чучела делают таксидермисты, — как-то неуверенно поправил друга Попов и совершенно меланхолично направил в рот кусок мяса.
— Да мне по фигу, кто из него чучело будет делать. Пусть хоть дерматин этим занимается! — не сдался омоновец. — Мне всё это не нравится. И если я сейчас не получу удовлетворительных объяснений, то из этого попугая расписного даже на чучело материала не останется.
— Вот это я понимаю, экспрессия! — с хохотом восхитился Чимальпопоке и, увидев оборачивающегося к нему Жомова, выставил руки ладонями вперед. — Шучу. И перестаньте вы на меня, старого вояку, обижаться. Сейчас я всё разъясню, как смогу. А за подробностями обратитесь к Уицилопочтли. Он завтра вечером объявится…
— Ты уж давай, старый вояка, объясни нам всё так, чтобы потом к твоему богу у нас минимум вопросов осталось, — вкрадчиво произнес Сеня, явно утомленный тем, что какой-то дикарь знает о происходящем больше российских, милиционеров и не торопится своей информацией поделиться.
— Да без проблем! — развел руками тлатоани. — Короче, ваш отпуск — не то, чем он вам кажется…
— Так я и думал, — вздохнул Рабинович и, увидев удивленный взгляд ацтека, усмехнулся. — В российской милиции тоже не дураки работают. Дураки там сидят! В общем, не пялься на меня, как Моисей на господа. Выкладывай, что знаешь.
Рассказ Чимальпопоке был в равной мере и интересным, и поучительным. Все путешественники, включая Мурзика и Горыныча, слушали тлатоани не перебивая, стараясь реалистично оценить глубину той выгребной ямы, в которой они оказались. А ацтек, упиваясь чувством собственного превосходства и значимости, расписывал случившееся в таких красках, что удивительно, как речь этого вождя всея Мезоамерики не оказалась занесенной в летописи его народа?! Хотя и это понятно, особенно если учесть, что никого из соотечественников Чимальпопоке в качестве слушателя рядом не оказалось.
Начал свой рассказ тлатоани издалека, и всё, что он говорил, логически увязывалось с теми фактами, которые знали сами путешественники. Передряга, как сказал Чимальпопоке, началась несколько месяцев назад. Именно тогда, когда эльфы заметили, что их мир начал расширяться. Лучшие умы Эльфабада взялись за вычисления и вскоре доложили Оберону, что при той скорости расширения, которая наблюдается сейчас, максимум через полгода давление внутри вселенной эльфов станет критическим, и она прорвет тонкие стенки межмирового пространства. Несколько соседних параллельных миров ассимилируются. В худшем случае произойдет взрыв и полное коллапсирование взаимнопроникнувших пространств. В лучшем — те миры, стенки которых лопнут под давлением эльфийской вселенной, смешаются с агрессором и создадут новое пространственное образование, в котором не будет места ни эльфам, ни существам тех миров.
Перепуганному Оберону, готовому объявить всеэльфийскую эвакуацию, ученые объяснили, что спасаться в иных вселенных бесполезно. Теория взаимосвязанности вселенных, даже несмотря на крушение мира тех, кто ее разработал, будет действовать, и каждый эльф, где бы он ни находился, либо перенесет трансформацию, превратившись в неведомое существо, либо схлопнется, как и его вселенная.
Повелитель эльфов, много веков, пусть и неформально, правивший бесчисленными мирами, такой перспективы гибели своей цивилизации не обрадовался. Первое, что он потребовал от лучших умов Эльфабада, это установить причину грядущей катастрофы, а уж затем отыскать способы ее устранения.
На вопрос о причинах Оберону ответа долго ждать не пришлось.
Слишком долго и слишком активно эльфы вмешивались в дела различных миров. Как известно, любое действие порождает противодействие, и именно результаты противодействия тех вселенных, где хозяйничали эльфы, в данный момент и приходится видеть. То есть миры, приученные к эльфийскому влиянию, стали через МП-переходы притягивать к себе вселенную эльфов, стремясь ассимилироваться с ней. Ну а поскольку противодействие началось с различных направлений, то и мир Оберона пополз во все стороны. Будь это одна вселенная или несколько, эльфийский мир справился бы с натяжением самостоятельно, отторгнув инородную энергию. Но поскольку контактных пространств было слишком много, их суммарная мощь была вполне способна разорвать вселенную эльфов на части.
Естественно, первым логичным ходом, предпринятым Обероном, была срочная блокировка всех межпространственных переходов, через которые и направлялось влияние иных вселенных. На некоторое время это принесло облегчение, и ученые Эльфабада даже зафиксировали уменьшение скорости расширения их мира, но затем всё вновь пошло по нарастающей. Параллельные вселенные, где эльфы бывали множество раз, сами создавали МП-переходы. Появлялись эти ворота хаотично, держались недолго, исчезали, а затем вновь возникали в новых местах.
После нескольких трагедий, когда в МП-переходах исчезли целые городские кварталы, Обероном было решено разблокировать собственные межпространственные ворота. Хаотичное возникновение чужеродных порталов уменьшилось, но здорово усилилось давление на уже существующие, и эльфы были вынуждены утроить и учетверить свое внимание к ним, чтобы избежать новых эксцессов. Но решения по предотвращению катастрофы эта мера, естественно, не давала, и Оберон волком накинулся на своих ученых, заставляя их искать выход из кризисной ситуации. И довольно быстро решение было найдено.
Путем постоянного анализа поступающей из параллельных миров информации лучшие умы Эльфабада пришли к удивительному открытию. Оказывается, кроме вселенной эльфов, до сих пор считавшейся единственным естественным перекрестком миров, существовала еще одна вселенная, которая с успехом могла бы выполнять эти функции, — параллельный мир, соответствующий земной Мезоамерике. Именно потому там и возник такой необычный пантеон богов, которые, выполняя сходные функции в управлении разными народами, умудрялись не перегрызть друг другу глотку и даже жили на одних «небесах».
Со временем этот мир мог бы развиться в реального конкурента Эльфабаду, но всё испортил Кортес и конкистадоры. В земной ипостаси этой вселенной они вторглись в Мезоамерику и уничтожили культуру аборигенов. Боги, оставшись без почитания, захирели и либо сгинули совсем, либо превратились в мелких демонов. Естественно, паранормальная структура мира перестала развиваться, и те магические открытия, которые привели бы к развитию Мезоамериканской вселенной в мир, ничем не уступавший Эльфабаду, не свершились. Победил суровый реализм.
