— Тогда мы познакомимся. Может, он согласится помочь в поисках. О нем говорили как об энергичном человеке.
— Годится! — кивнул Джибс. — Ты прав. Только твоего отца лучше держать в неведении. Стоит ему сказать слово Президенту — и здесь все забегают, как тараканы. И похитители тем временем спокойно продадут девушку в какой-нибудь бордель! Кстати, ты уверен, что твой отец не прилетел сюда?
— Уверен! Он должен прибыть через три недели. Ему, конечно, доложили обо всем, да! Но меня же не убили, разве нет?
— Пока нет, мой мальчик! Хотя ты на верном пути к этому! Давай-ка спать! Утром, на свежую голову, все обсудим! Я выключу свет!
— Дин? — спросил Рохан уже в темноте. — Здесь нет змей?
— Только — двуногие. Спи!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Рохана разбудил истошный женский крик:
— …старый вонючий облезлый похотливый бабуин с гнилым бананом вместо пениса и разбитым горшком дерьма вместо головы! Где деньги, которые ты обещал? Где они, ты, липкий червяк из навозной кучи?
Мужской голос, так же, с повизгиванием, забубнил что-то. Но значительно тише. Рохан, с которого мигом слетел сон, прислушался, но сумел уловить только отрывки, что-то вроде «бездонной слонихи» и все той же «кучи навоза». Пронзительный женский голос перекрыл это бормотание с легкостью:
— Паршивый мешок фекалий! Чтоб я еще позволила дотронуться до своего прекрасного зада такой грязной болотной крысе! Пусть твой язык распухнет и почернеет! Пусть твои руки высохнут и станут как сухие ветки, покрытые колючками, пусть шелудивая сука откусит тебе член, когда ты захочешь с ней совокупиться, пусть…
Тут послышался звонкий шлепок, затем пронзительный, уже совершенно нечленораздельный визг и шум, который мог бы издавать запертый в доме дикий буйвол.
— Как хорошо! — одобрительно сказал Тарарафе, сидевший на корточках неподалеку от Рохана. — Хорошо проснуться от голоса женщины, полной жизни! От голоса сильной женщины, сильного голоса женщины, охваченной страстью и гневом! Особенно хорошо, если женщина — не твоя! Доброе утро, брат! Рангно! Он проснулся! Рангно не велел тебя будить! — пояснил он Рохану.
В хижине стало темней. Единственным большим отверстием, через которое проникал свет, был вход. Джибс заслонил его.
— Как себя чувствуешь, сынок? — спросил он.
— Нормально!
Рохан рывком поднялся и невольно охнул: его голове не нравились резкие движения.
— Есть хочу, как зверь! — сказал молодой человек, и это была истинная правда.
— Сначала — пей это! — Тарарафе вложил ему в руки стеклянную банку, в которой плескалось около пинты мутной темно-коричневой субстанции.
Рохан осторожно понюхал. В богатом букете запахов аромат мышиных экскрементов преобладал.
— Пить? Это? — Рохан посмотрел на Тарарафе как на ненормального.
— Надо! — кивнул головой африканец. — Хорошее лекарство! Самое лучшее!
— Меня вытошнит! — убежденно произнес Рохан, держа банку на отлете, так, чтобы вонь не шибала прямо в нос.
— Живот— пустой! — Тарарафе для убедительности похлопал себя по мускулистому брюшному прессу. — Пей, не бойся!
— Пей! — присоединился к нему Джибс. — Когда три года назад бородавочник располосовал мне ногу, Тара залечил ее за неделю! Он — настоящий шаман! Без шуток!
— Мой отец — шаман! — возразил африканец. — Духи повинуются ему, как гиены — старой самке-вожаку! Мой отец — шаман! Я — ничто! Пей, брат! — неожиданно оборвал он уничижительную тираду. — Пей — и выздоровеешь!
Рохан, стараясь не дышать, слегка пригубил. На вкус суспензия была намного отвратительнее своего запаха.
— Мужество, — сказал Рохан, — вырабатывают в испытаниях! — И бесстрашно осушил банку.
Его желудок отреагировал мгновенно. Едва первая капля лекарства коснулась его стенки, он сжался до размеров кошачьей мошонки. Но Тарарафе был начеку. Ладонь его накрыла разом рот и нос Рохана, а твердый, как шомпол, палец ткнул американца в левое подреберье. Эффект был положительный. Если не считать того, что Рохан едва не задохнулся и минут десять кашлял и фыркал, пытаясь избавиться от тошнотворных капель в бронхах и носоглотке. Но желудок его больше не смел возмущаться.
— Жестко! — заметил Джибс. — Но эффективно! Завтракать!
— Мне не проглотить и крошки! — заявил Рохан, ополаскивая лицо холодной водой.
— Поглядим! Думаю, ты ошибаешься! — сказал Джибс.
И оказался прав. Рохан умял все, что приготовил для него Тарарафе.
— Теперь поговорим! — сказал Джибс.
— Может, выждем наружу? — предложил Рохан.
— Нет! Не стоит, чтобы тебя видели лишний раз! Тара! Как ты думаешь, что сделают с похищенной белой девушкой?
— Красивая девушка? Молодая? — спросил африканец, обращаясь к Рохану.
— Красивая. И молодая! — мрачно подтвердил тот.
— Знаю! — сказал Тарарафе. — Много вождей хотят иметь среди жен красивую белую девушку! Много-много черных вождей будут платить большие деньги! Да! Но за девушку, какую ищут сильные люди, белые и черные, — надо платить меньше, много меньше! Думаю, воры спрячут девушку и будут ждать. Месяц, полгода, год. Пока сильные люди не решат, что ее нет!
— Но ее не убьют? — спросил Рохан.
— Пятьдесят тысяч американских долларов. Сто тысяч американских долларов заплатит сильный вождь вождей за твою девушку, честную девушку из Америки, девушку с нежной кожей белей песка пустыни! Кто станет убивать сто тысяч долларов? Мы найдем ее, брат! — и улыбнулся, блеснув ровными зубами.
— Мы поплывем на Козий Танец как можно скорее! — сказал Джибс. — И лучше будет, если никого не станем для этого нанимать! Возьмем в аренду, а еще лучше — купим катер и следующей же ночью постараемся добраться до острова. Незаметно.
— В моем бумажнике — восемьсот долларов! — сказал Рохан. — И еще около двух тысяч — на счету. Не думаю, что этого хватит на катер!
— Я добавлю! — сказал Джибс. — Вот тебе бумага! Напиши письмо отцу с таким расчетом, чтобы он получил его по приезде! Если до этого времени мы не разберемся, значит, нужны тяжелые орудия! Тара! Слушай! — И перевел на суахили то, о чем они с Роханом говорили. — Пусть я увижу белого слона, если мы ничего не найдем на этом острове! — заключил он.
— Катер — нет! — после секундного молчания произнес африканец. — Хочешь — тихо, покупай парусную лодку черных, Рангно!
— Больше ста миль? — с сомнением произнес Джибс.
— Ветер хорошо дует сейчас! — сказал чернокожий. — Где остров?
— Нарисуй ему, сынок! — попросил Джибс.
Рохан по памяти изобразил часть побережья и примерное расположение Козьего Танца.
— Очень хорошо, брат! — кивнул Тарарафе. — Слушай меня и убьешь всех своих врагов! — При этом лицо негра осветила по-детски радостная улыбка.
— Значит, лодка! — резюмировал Джибс.
