отца — во мне? А твой дядя Сэллери воевал, и воевал не копьем и мечом! Хотя мечом он тоже владел неплохо! Я покажу тебе его меч. Потом, Рохан! — Голос АНКА снова стал бархатным. — Я приведу тебе твою девушку! Поверь!
Рохан поверил. Но эти властные обертона напомнили ему кое о чем и дали новый повод для беспокойства.
— Я поеду с тобой! — решительно сказал он.
— Не ревнуй! — АНК безошибочно угадал его мысли. — Дети Дыма не интересуют меня! Я соединяюсь только с Древними! Не ревнуй! Ревность присуща только Госпоже!
— Моя ревность оскорбляет ее? — спросил Рохан.
— Твоя ревность лишает тебя радости! Но я излечу тебя, брат! — АНК поднялся.
— Погоди! — воскликнул Рохан. — Куда ты?
— У тебя еще будет время для вопросов! Очень много времени, куда больше, чем ты можешь предположить! Но сейчас я должен позаботиться об этом!
Сейчас сюда придет Ласкающий Ветер. Она принесет тебе поесть и будет нежна с тобой!
— Но постой… — Рохан вскочил на ноги. — Ты…
— Сядь!
Это был приказ. Ноги Рохана подогнулись, и он опустился на песок. А его могущественный брат повернулся и вошел в черное отверстие подземного коридора.
Сияющий ореол погас. Рохана опять окружила темнота.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Бейсн сидел на складном стуле в тени, отбрасываемой выступающим краем кровли казармы. Отсюда он мог видеть часть плаца и ворота базы. Ворота по его распоряжению были заперты, а караул при них — удвоен. Стволы спаренных пулеметов на сторожевых вышках контролировали очищенную от растительности полосу, окружавшую базу. Пулеметы управлялись из КЦ, и Бейсн с Трудом поборол искушение продублировать каждую пару живым стрелком. Он не сделал этого лишь потому, что не хотел демонстрировать свое недоверие Веерховену и его технике.
На земле, у ног полковника, лежала карта острова. Это была увеличенная фотография Козьего Танца, сделанная с вертолета и лично полковником доработанная. Весь остров был разбит на десять зон, по числу групп прочесывания. Полковник только что закончил инструктаж, и девять командиров групп — три сержанта и шесть капралов — ждали, переминаясь с ноги на ногу, когда Бейсн их отпустит. Тень от крыши не доходила до них, и беспощадное экваториальное солнце обрушивало им на головы потоки жидкого огня. Впрочем, солдатам было не привыкать.
За спиной полковника черной мускулистой глыбой высился сержант Бичим, его правая рука. Он был раздет до пояса, и шоколадная кожа, обтягивающая могучие мускулы, лоснилась от пота, хотя сержант стоял в тени. Бичим не спал уже больше суток. Поэтому Бейсн отстранил его от участия в рейде. Но оставлял старшим здесь на базе, на время своего отсутствия. «Неизвестный фактор» настолько беспокоил полковника, что тот решил лично возглавить прочесывание.
Бейсн оторвал взгляд от карты и по очереди оглядел командиров групп. Удовлетворительно!
— Построение — через час! — сказал он. — Свободны. Бичим! Захвати три банки холодного пива и ступай за мной!
Полковник свернул карту в рулон и зашагал к домику Веерховена. Войдя, он сразу же снял трубку телефона:
— Лейтенант! Поднимитесь! — и заглянул в соседнюю комнату.
Выломанная дверь выглядела впечатляюще. Бейсн покачал головой и вернулся в рабочий кабинет Веерховена.
Лейтенант появился через две минуты.
Выглядел он неважно. Бейсн оглядел его скептически и указал на стул.
— Сколько потребуется времени, чтобы переориентировать часть систем слежения непосредственно на территорию острова? — спросил он.
— Сорок пять=сорок восемь часов! — подумав, ответил лейтенант. — Если вы дадите мне в помощь десять человек. И не меньше четырех суток, если мне придется обойтись силами своих людей.
— Я дам вам тридцать человек, лейтенант! — сказал Бейсн. — Управитесь за сутки?
— Попробую, сэр!
«Если бы ты сразу послушался меня, — подумал он, — то уже сейчас мы держали бы под контролем весь остров, а не только базу и побережье!»
— Только — системы наблюдения, без огневых точек?
— Разве наши ракеты не могут поражать цель и на территории острова?
— Теоретически — да, сэр!
— А практически?
— Практически большинство ракет у нас такого класса, что одного попадания достаточно, чтобы уничтожить всю живую силу на территории втрое большей, чем занятая базой! Мне была поставлена задача защиты острова от нападения с моря и с воздуха, и…
— Я понял, лейтенант! — прервал его Бейсн. — В том случае, если наш рейд закончится удачно, вы получите тридцать человек!
— Удачно, сэр?
Бейсн криво улыбнулся:
— Если мы возьмем этих троих!
— Но тогда, — осторожно спросил Веерховен, — зачем переориентировать систему?
— Затем… — полковник помедлил, — что я верю тому, что вы рассказали мне утром, лейтенант. У меня есть ряд косвенных доказательств… Знаешь, лейтенант, кому принадлежал этот остров?
Веерховен покачал головой.
— Сэллери Двину, гражданину Соединенных Штатов!
— Вы узнали об этом из документов, сэр?
— Я узнал об этом через час после того, как прибыл на остров. В бунгало была масса принадлежащих Дейну вещей. В том числе, — Бейсн хмыкнул, — моя фотография!
— Вы были его другом, сэр? — вежливо поинтересовался Рихард. Он никак не мог понять, к чему клонит полковник. Тем более, что по собственному опыту убедился: Бейсн никогда не говорит просто так.
— Другом? Нет, не то чтобы другом… Тридцать лет назад мы вместе месили грязь на одной азиатской помойке, лейтенант!
— Вот как, сэр? — Теперь уже Веерховен был действительно удивлен. — Я полагал, что вы — англичанин, сэр?
— Ты прав, — согласился Бейсн. — И тем не менее я воевал в за Соединенные Штаты…
Веерховен понял: полковник ничего не собирается объяснять.
— Тридцать лет назад, — сказал Бейсн. — Там я начал военную карьеру. И мы с сержантом Дейном неплохо потрепали гуков!
Бейсн замолк и уставился на свой костистый кулак.
— Разрешите спросить, сэр, как ваш Друг стал хозяином острова? Он был богат?
— Когда мы познакомились, он был не богаче меня! Поговаривали, он хорошо поднялся в Голливуде. Писатель или что-то вроде того. Никогда не думал, что писатель может разбогатеть. Вот его сестра, вернее, ее муж — тот действительно богат! Джереми Хамстер! Слышал о нем?
— Пожалуй, нет, сэр!
— Нефтепромышленник. Это с его легкой руки наш наниматель здесь, на острове, а его соперник правит страной.
— Я мало интересуюсь политикой! — сказал Веерховен, покривив душой. — Я — солдат!
