морщин, избороздивших маленькое лицо друга, начала «растворяться».
Складки обвисшей на шее бронзово-коричневой кожи понемногу подтягивались и исчезали. Лицо американца менялось. Ощущение было такое, словно они смотрят пущенный задом наперед фильм, каждый кадр которого отмечал год жизни Дина Джибса. Подтягивалась кожа, исчезли мешки под глазами и складки у рта. Даже кончик носа немного округлился.
Трое остальных с благоговейным страхом взирали на происходящее чудо. Прошло меньше минуты — и вместо старого, пусть еще довольно крепкого мужчины перед ними сидел человек не старше сорока лет. Зуд, терзавший Дина изнутри, ослабел и пропал.
— Хорошо! — удовлетворенно произнес АНК.
«Я ошибся? — подумал Тарарафе. — Он — не Зло?»
— Однако! — Джибс потер ладонями щеки. — Мне и впрямь…
И замолк, почувствовав под пальцами неожиданно упругую молодую кожу.
— Вот так так! — озадаченно проговорил он.
— Что ж, — сказал сын Древней, вставая. — Раз вы желаете оставить меня — пусть будет так! Вы можете отплыть на своем паруснике. Я пошлю вам попутный ветер на первые пятьдесят миль!
— Но твои… женщины… не помешают? — настороженно спросил Тарарафе.
Сын Древней покачал кудрявой головой.
— Можете отплыть хоть сейчас. Хотя, — он ласково посмотрел на Джибса, — мне жаль расставаться с тобой, мастер Дин!
— А Рохан? — быстро спросил Джибс.
— Мой брат останется! — тоном, не допускающим возражений, ответил АНК. — Можете забрать девушку, если она пожелает. Но, — тут он мелодично рассмеялся, — уверен: она не пожелает! Берите все, что вам нужно, — и уплывайте!
— Но мы не должны никому ничего рассказывать, верно? — спросил Веерховен. — А если нас спросят, то…
— Да говорите что хотите! — махнул рукой АНК. — Мне-то что!
— Я не поеду без Рохана! — твердо заявил Джибс.
— Я рад этому! — АНК повертел в тонких пальцах свирель.
— Рад? Почему?
— Значит, ты тоже останешься!
Лоб Джибса прорезала вертикальная морщина. Но альтернативы не было.
— А я могу уехать? — спросил Веерховен.
— Я сказал! — В голосе АНКА появились нотки презрения.
— Тогда я возьму катер! — быстро сказал Рихард. — Я не умею управлять парусом!
— Он умеет! — отрезал Тот-Кто-Пришел, указывая на Тарарафе.
Масаи открыл было рот, чтобы сказать: он не оставит друга, но…
— Ты поплывешь с ним! — произнес АНК. И в голосе его была Сила.
— Да, — вяло согласился Тарарафе. К немалому облегчению Джибса.
— А можно, я тоже останусь? — робко спросил МТанна, от волнения перейдя на африкаанс.
— Ты? Оставайся!
— Найдешь меня сам! — сказал сын Древней Джибсу и танцующей походкой отправился к воротам.
— Нам надо взять еду, воду? — спросил Веерховен.
— Все есть! — ответил Дин. — Тара, я рад, что ты решился!
— Так надо, — лишенным эмоций голосом проговорил масаи. — Прощай, Рангно.
— До свиданья, охотник! Мы увидимся.
Тарарафе промолчал.
— Надо спешить! — заметил Веерховен. — Пока эта желтая статуя не передумала!
— Что он говорит? — спросил Тарарафе.
— Говорит, что вы должны поспешить! — перевел Джибс. И тут только сообразил, что, пока говорил АНК, они все его понимали. И он, Джибс, не смог сейчас сказать, на каком языке говорил сын Древней. Но разве это было важно?
— Удачи вам! — сказал он. — Пойдем, паренек! — Джибс махнул рукой МТанне.
— Постой! — вдруг вспомнил Веерховен. — Дин! На, возьми]
— Что это? — Джибс с удивлением посмотрел на пластиковые колбы с лекарствами.
— Это… Неважно. Я думаю, они как-то защищают от… колдовства… — Рихард замялся. Ему не хотелось объяснять, что это за таблетки. Да и насчет защиты он не был очень уж уверен.
— Съедай по капсуле из каждой два раза в день! — сказал он.
— Спасибо, — с некоторым сомнением произнес Джибс и взглянул на Тарарафе. Но тот намеренно отвернулся.
— Ну что ж… — пробормотал американец. — Счастливого плавания!
И зашагал к воротам навстречу садящемуся солнцу. МТанна потрусил за ним.
Через минуту оба скрылись в зарослях.
— Пойдем! — Веерховен похлопал масаи по плечу.
Тарарафе поднял на него пустые глаза.
— Пойдем! — повторил Рихард и показал рукой. — Плыть!
— Плыть! — повторил африканец и заторопился к воротам.
— Эй, погоди! — крикнул Веерховен. Ему надо было захватить с собой личные вещи.
К счастью, это не требовало много времени: все, что нужно, лежало у него в кабинете в маленьком сейфе. Паспорт, сертификат, копии контрактов он хранил на континенте, в надежном банке. Так что все уместилось в пластиковый мешок, и самыми тяжелыми в нем были пистолет и наручные часы.
Масаи он догнал уже на берегу. Причем до берега ему пришлось бежать. Рихард не без оснований опасался, что негр может уплыть и без него.
Пару дней назад выйти в океан на утлом суденышке показалось бы Веерховену сродни самоубийству Собственно, это и оставалось видом самоубийства, но более привлекательным, чем то, что предлагал ему Козий Танец. Рихард готов был вплавь добираться до континента, лишь бы не оставаться еще на одну ночь на острове. Это был не просто страх, это была паника.
Связав в узел одежду, Веерховен поплыл к паруснику. Он греб только правой рукой, но минут через пять достиг парусника. Когда Рихард вскарабкался на борт, масаи уже выбирал второй якорь.
Вблизи суденышко выглядело менее жалким, чем с берега. Веерховен натянул шорты, а остальное сунул в ящик под сидением. Знаками он показал Тарарафе, что готов помочь. Масаи помотал головой. Лицо африканца по-прежнему сохраняло апатичное выражение, но двигался он очень проворно и со снастями управлялся, как заправский моряк. Минут через пятнадцать прямоугольный парус заполоскался на слабом ветру. Заходящее солнце с одной стороны окрасило парус в красный цвет. С другой он оставался грязно- желтым, с пятнами заплат и белесыми разводами соли.
Масаи довольно ловко провел лодку между мелями, ориентируясь по цвету воды.
Рихард смотрел на медленно отодвигающийся назад Козий Танец и думал о том, что творится под его зеленой кудрявой шапкой. «Остров, — подумал он, — похож на своего хозяина!»
«Хочешь, чтобы я возненавидел их, как ты?»
«Хочу, чтобы ты понял: Земля должна быть чиста!»
«Понимаю твою ненависть!»
Даже та часть памяти, которой владел АНК, хранила достаточно, чтобы оправдать жажду Госпожи. Оправдать ее ненависть. Жалкие деяния, какие можно было бы истолковать в пользу человека, тонули в потоках зла. Зло было в самом существовании Детей Дыма. И тут ОНА была права. Но Тот-Кто-Пришел верил, что сумеет искоренить это зло. Вернее, искоренить его в немногих, кто покажется ему достойным усилий. ОНА же ненавидела их всех. Сила Госпожи магнитом притягивала слабые существа. За капли экстатической струи Дети Дыма убивали себе подобных с такой яростной жестокостью, какой никогда не знали Древние. Иногда даже сама ОНА, породившая слепой разгул смерти, содрогалась от отвращения. Дарительнице Жизни подобная бессмысленная злоба казалась омерзительной. Наслаждение болью,
