существенных неприятностей. И сейчас я это сделаю, потому что некоторые вещи оставлять безнаказанными преступно. Конечно, Азора сковала тебя Словом всего на час, а то и на полчаса, но уверяю тебя — я уложусь в эти полчаса. На сем речь прокурора считаю законченной. Да, предупреждаю: попытаешься превратиться в птицу — воздух тебя предаст, а потом я из ложно понятого чувства справедливости позволю Магистру Гитранну придушить эту птицу своими руками. Понятно?
Она все так же сжимается в комок у наших ног и молчит. Что ж, по крайней мере в неразумном поведении эту тварь обвинить не мог никто и никогда.
— Значит, понятно, — заключаю я. — В таком случае, Гитранн и Азора, отойдите к дверям.
Они без лишних слов выполняют мою команду. На секунду я бросаю взгляд на свое отражение в зеркале из полированной бронзы — молодая женщина в темно-зеленом, с темно-рыжими волосами, разметавшимися по плечам, и язычком зеленого пламени меж бровей… Бесконечно свободная. Неуничтожимая в принципе.»
«Я ОГОНЬ — ТЫ ЗОЛА! Я ЖИВУ — ТЫ ЖИЛА!..»
Уверенным движением я поднимаю руку в луч дневного света и легко, словно давно к этому привыкла, выхватываю из ниоткуда свой кинжал с посеребренным лезвием. Лишнее доказательство того, что инициация состоялась. Отрезаю кинжалом прядку волос, кладу на ладонь и легко выдыхаю — йо-хха!
Огненные волоски тут же разлетаются по залу, словно подхваченные ветром, и там, где они опускаются, мгновенно вспыхивает пламя. Я отхожу к дверям, обнимаю за плечи друзей и с минуту любуюсь, как разгорается мое пламя, которое не загасишь ничем…
Говорят, демоны, умирая, всегда страшно кричат. Волосы и платье той, что была Райнэей, уже вспыхнули, но она все так же неподвижна и лишь хрипло стонет, стиснув зубы.
— До чего приятно смотреть на врага, ведущего себя с достоинством, — кажется, это произнесла я-Ярри. — Прямо сердце радуется. Пойдемте отсюда скорее — самое большее через десять минут пламя охватит все здание. Огонь-то нас не тронет, а вот рухнувшей балкой пришибить может запросто.
Гитранн и Лоти снова подчиняются. Мы бежим к выходу по коридору, сплошь выложенному синевато-серым мрамором цвета грозы, и на бегу я чувствую, как я-мы снова становлюсь я-Элендис, как покидают мое сознание сестры-жрицы, возвращаясь к прерванным делам. Последней уходит Тали, одарив меня на прощание мысленным эквивалентом одобряющей улыбки.
— А вот теперь, судя по всему, и начнется бразильский карнавал, — озабоченно произношу я — снова всего лишь я, Элендис Аргиноль. — Который, как известно, всегда сопровождается массовыми потерями населения…
Странно, когда я была едина впятером, то воспринимала происходящее достаточно бесстрастно, а теперь, снова став лишь собой, начинаю волноваться все сильнее и сильнее. Казалось бы, теперь-то чего бояться — от Райнэи, она же лорд Райни, уже сейчас остались одни обгорелые кости…
Если кто-то сочтет это тривиальным актом мести — он будет неправ. Во-первых, я сильно ограничила эту дрянь во времени и пространстве — теперь, моими стараниями, она лет сто вообще не сможет воплотиться, а прежнего могущества не достигнет еще дольше. А во-вторых… в какой бы облик она ни воплотилась после, это уже не будет Ольда Райнэя, та, кого любил Джейднор Аран, та, кто помогала ему воздвигнуть Башню Теней! Эта душа обретет покой, это имя больше не будут марать разной скверной!
Гитранн, Азора, Ольда — три свободные души. И если хоть кто-то посмеет сказать, что это такая мелочь в масштабах мироздания…
Когда мы выбегаем на мощеный двор, страшный грохот и треск раздаются за нашими спинами — обрушилась кровля Дворца Ульвенгельд. Только бы напрасных жертв не было — мало ли народу во дворце, когда мы по коридору бежали, то и дело натыкались на каких-то слуг.
«Бразильский карнавал» уже в самом разгаре: кто-то прыгает прямо из окон, кто-то сцепился у ворот… Быстро и осторожно касаюсь толпы мыслью — теперь это получается у меня легко, словно уже сто раз делала. Тише, тише, вы под моей рукой… слава богам, пока только один или двое погибших, а раненые — это не страшно, сейчас мне дана власть в неделю заживить без следа любое увечье вот этим простым мысленным прикосновением. Интересно, они что — настолько поддались панике, что до сих пор не заметили, что мой огонь не жжет живую плоть?
— Вот вы где!
Снэйкр рвется к нам через двор, мечом расчищая дорогу Тэль-Арно, который ведет в поводу двух гвардейских вороных коней, уже оседланных.
— Что с Райни, не спрашиваю — кажется, и так ясно, — задыхаясь, выговаривает Снэйкр, оказавшись рядом с нами. — Кто это так радикально сработал? Неужто ты, менестрель?
— Я тут вообще ни при чем, — отводит глаза Гитранн. — Огонь зажгла Лиганор, но Слово сказала Лотиа-Изар.
— Даже так? Вот так и узнаешь, что полжизни прожил бок о бок с заклинательницей! А впрочем, я всегда знал, что Лоти еще покажет им всем! — говоря это, Снэйкр продолжает расчищать дорогу — теперь в направлении ворот. — Ладно, отставить разговоры! Значит, на каждую лошадь — по двое, мужчины берут на седло женщин — и ходу отсюда, пока у людей первый шок не прошел и они не осознали, кто тут главный возмутитель спокойствия!
— Тогда к нам, наверное, не стоит… — растерянно говорит Гитранн. — Наш дом многим известен…
— Да при чем тут — к вам, не к вам! Я говорю — бегите прочь из Каэр Мэйла, пока дороги не перекрыли! Ниххату в компетентности не откажешь, суток не пройдет, как на вас охота начнется. Лоти, нечего кривиться, к тебе это тоже относится. Да не переживай ты так! Зато в Орден вступишь, о котором так мечтаешь…
— Уходить именно сейчас? — переспрашиваю я. — Не бесчестно ли, мечевластитель Снэйкр?
Он смотрит мне в глаза.
— Знаете, леди Лигнор — не бесчестно ничуть. Все, что вы могли сделать для города, вы уже сделали. Путь ясен, Райни нет, а нас нельзя всю жизнь вести за руку. Мало же вы цените себя, если считаете, что в Каэр Мэйле не найдется тех, кто продолжит ваше дело! Именно поэтому я и остаюсь. И ты, Тэль, можешь остаться, если хочешь…
— Нет, — Тэль-Арно краснеет, как его камзол, — я с Лоти… В конце концов, нужен же им еще хоть один меч!
— Так я и знал, — Снэйкр чуть улыбается и вдруг наклоняется к моему уху: — А кроме того, леди Лигнор, это ваш единственный шанс остаться для города простым человеком, а не новым воплощением Королевы! Когда учишь тому, что «так может всякий», ни к чему оставлять лишние доказательства, что сам-то ты — не совсем «всякий».
— Спасибо, мечевластитель, — отвечаю я тоже шепотом. — Я и не догадывалась, что ты настолько мудр…
— А, пустое, — он хлопает меня по плечу. — Ну, по коням, не теряйте времени! На нас уже оглядываются! И как только будет возможно, разрезайте мир, или как это у вас называется…
Действительно, разговоры уже излишни. Главное — обе гитары и мое ожерелье — при нас, а все остальное не имеет никакого значения. Ветер поднимается, кони бьют копытами, мы уже в седлах…
— Удачи вам! — кричит Снэйкр и с размаху шлепает по крупу обеих лошадей.
— И тебе удачи, Снэйкр! — кричу я в ответ, уже стремительно удаляясь от ворот. — Спасибо за все!
…Ветер, ветер в лицо. Ветер отбрасывает назад не только плащи, волосы и гривы коней, но и голоса. Ветер леденит мою полуобнаженную грудь, позвякивает подвесками ожерелья, вбивает дыхание обратно в горло.
Мы с Гитранном — впереди, на Лотиной кобыле с белой звездой во лбу. Я сижу боком, по-женски (какой идиот придумал, что женщине удобнее сидеть именно так?!), но кольцо рук Гитранна, сжимающих поводья, надежно, оно не позволит мне упасть даже на самой безумной скорости. Скосив глаза влево, я вижу Его лицо — напряженное почти до вдохновенности, и как пламя на ветру, летят за Ним Его длинные
