тревогу.
Андрей понимал, что на свободе Соне осталось гулять считаные часы.
Соня и Павлик ехали молча по забитым машинами московским улицам. Соне казалось, что автомобиль превратился в катафалк. Павлик открыл окно и подставил лицо холодному осеннему ветру.
– Соня, что происходит?
Журналистка не отвечала. Она сосредоточенно вела машину.
– Я сейчас остановлюсь около хозяйственного. Ты пойдешь и купишь крепкую бельевую веревку, – хрипло произнесла Соня.
– Что ты задумала?
– Мы поедем за город и повесим его на каком-нибудь дереве.
– Ты получше ничего не можешь придумать?
– Пока нет.
Серебристый мини-Convertible остановился около старого магазина советских времен.
– Что тебе вчера говорил обо мне Ухов? – Соня бросила взгляд на труп, лежащий на заднем сиденье.
Не говоря ни слова, Павлик открыл дверь машины, выскочил на улицу и подошел к машине со стороны водителя.
– Прости, я не могу больше находиться рядом с ним, – Павлик кивнул на тело Ухова.
– Что? Он? Обо мне? Говорил? – повторила Соня.
– Я сказал, что не могу больше это выносить! – истерично взвизгнул Павлик.
– Вернись! – глухо приказала Соня, но Павлик не слышал ее. Он стоял к машине спиной, собираясь перебежать дорогу, но плотный поток машин не давал ему это сделать.
– Сядь в машину, немедленно! – зло прошипела Соня, хватая Павлика за куртку.
– Нет! – извернулся Павлик, выскальзывая из куртки. – Не трогай меня!
– Не ори! – Соня вышла из машины. Павлик прижался к задней двери и с ужасом смотрел на подходящую подругу. – Надень, простудишься. – Она накинула ему на плечи куртку. – Павлик! Мне! Нужна! Помощь!
– Но я ничего не могу, – прошептал Павлик. По щекам у него текли слезы. – Я боюсь.
– Я тоже боюсь, – Соня безотрывно смотрела ему в глаза. – Но мы сейчас все сделаем, и это закончится.
– Ой, меня сейчас вырвет, – ноги у Павлика подкосились, и он съехал по машине вниз.
Соня медленно достала сигареты с зажигалкой и закурила.
Ничего, ему надо просто к этому привыкнуть. Она тоже не сразу приняла эту страшную действительность.
– Где ты его откопал? – устало просила она.
– Он сам ко мне подошел. Спросил, где ты? Я сказал, что ты не пришла, – Павлик нервно икнул и уткнул подбородок в колени.
– Дальше. – Времени было мало.
– Он стал расспрашивать о тебе. Я сказал, что лучше ему все узнать самому. Он и попросил ему помочь… – По его щекам снова побежали слезы – то ли Павлик сам успокаивался, то ли начинала действовать валерианка.
– И ты помог, – грустно усмехнулась Соня, кивая на машину.
– Ну, я же не знал, – снова взвился Павлик.
– Не знал, не знал, – заторопилась Соня. – Дальше, что было?
– Потом я тебе позвонил… – зашептал Павлик. – А потом… Потом я сказал ему, что ты вирус какой-то подхватила, и дома валяешься. Он как давай причитать: ой, я поеду к ней! Привезу ей лекарства! Я так растрогался, что дал ему твой адрес…
– И он приперся ко мне. – Окурок полетел на асфальт. – Кто мог слышать ваш разговор?
– Вроде никто, – задумчиво произнес Павлик.
– Вспомни, это важно!
– Да никого там не было! И даже если б кто и был – там так все грохотало, ты же сама слышала.
– Хорошо. – Соня пыталась разыскать пачку сигарет в кармане – Иди за веревкой.
Павел вздохнул, медленно поднялся и поплелся в магазин с вывеской «Хозтовары». Ему было так страшно от всего произошедшего этим утром, что он решил больше не задавать вопросов.
Сигареты кончились, поэтому Соня направилась в киоск. В это время из-за угла показалась милицейская машина. Соня мгновенно отвернулась, закрывая рукой лицо, делая вид, что поправляет волосы. Машина проехала мимо, а ее сердце еще какое-то время продолжало колотиться, отдаваясь эхом в висках.
Она села в машину и закурила. Пальцы, держащие сигарету, дрожали. Соня смотрела по сторонам, и ей казалось, что все прохожие видят, что у нее в машине лежит труп. Ей казалось, что все знали о том, что в машине сидит убийца, поэтому отводили глаза в сторону и быстрее проходили мимо. Соня вытерла о джинсы влажные ладошки, отметив про себя, что никогда раньше так не волновалась.
Через несколько минут, которые показались Соне часом, Павлик вышел из магазина с клубком веревки.
– Послушай, Паш. Во-первых, больше не уходи так надолго… – быстро заговорила Соня, как только ее друг открыл дверь.
– Но ты же меня сама послала…
– Послала, а потом чуть не поседела от страха… А во-вторых, слушай… – Машина тронулась. – Вы вчера с Уховым обо мне не говорили. Он обо мне ничего не спрашивал. Вы болтали ни о чем. Ты мне звонил, звал на тусовку. Я приболела, поэтому осталась дома. Ухов вел себя экзальтированно, но ты заметил, что его буйное веселье резко сменялось на отчаяние. Повтори.
– Ты болела, была дома. А Ухов что?
– А Ухов странно себя вел. Много пил. И то громко смеялся, то громко грустил. Потом он пропал. С тобой даже не попрощался.
Павлик смотрел прямо перед собой невидящим взглядом.
– Ты где брал у него интервью? В его доме?
– Когда?
– Когда-нибудь, Паш! Ты знаешь, где он живет?
– Да. На Рублевке.
Соня повернула с бульвара на Арбат и направилась к Кутузовскому проспекту.
Подъехав к служебному зданию, Андрей не торопился вылезать из машины. Ему хотелось еще раз собраться с мыслями, понять, как вести себя с Краско.
Докурив сигарету, он вышел из машины и направился к КПП. Предъявляя дежурному пропуск, он столкнулся с коллегой по работе, капитаном Сергеевым.
– Привет, Андрюха, ты чего такой зеленый? По кабакам, что ли, шляешься? Или объект ведешь? – Сергеев давно не занимался оперативной работой, и поэтому вид имел цветущий и довольный.
– Угу. И по кабакам, и по объектам, – криво усмехнулся Андрей. Замечание капитана заставило его зайти в туалет, умыться холодной водой и пощипать себе щеки.
Андрей стоял перед зеркалом и репетировал выражения лица, подходящие для сложившейся ситуации. Как профессиональный актер, Соболев выбирал из широкого ассортимента «масок». Остановился он на «озадаченном» выражении.
В приемной шефа не было посетителей. Поздоровавшись с секретаршей, Андрей спросил:
– У себя?
– Да, проходите, он вас ждет.
Андрей неторопливо подошел к кабинету, приоткрыл дверь и громко произнес:
– Разрешите?
– Заходи, Андрюша.
«Андрюша» напрягло Соболева больше, чем любое другое менее доброжелательное приветствие. Он ожидал чего угодно, но не спокойно-нежного отношения начальника. Андрей подошел к столу, за которым сидел Краско.
– Располагайся, Андрюша, в ногах правды нет.
Андрей сел напротив с выражением озабоченности и беспокойства на лице.
– Максим Александрович… – начал было Соболев. Но Краско перебил его.
– Я вот что хотел тебе сказать. Ты – молодец, Соболев. Отличная работа. Конечно, тут все мое подразделение постаралось, но ты особенно. Труды дали свои плоды. И смотри, как лихо получилось! Ведь другие-то сколько лет потратили на это дело? Годы, десятки лет. А у нас только зацепочка появилась, ниточка обозначилась, мы за нее потянули, и клубочек-то размотали.
Андрей смотрел на своего начальника и в очередной раз за последние несколько дней ничего не понимал.
– Раньше у меня полномочий не хватало, рычаги не в тех руках находились, а теперь все по моему пошло. И дела продвигаться стали…
– Максим Александрович… – Соболев решился перебить Краско, но ему это не удалось.
– Что бы я без вас делал? Вы ведь у меня все как на подбор. Что ты, что Сельянов, что Власова…
Андрей решил отпустить ситуацию и пока не поднимать тему убийства, свидетелем которого стал. Судя по всему, у начальника были новости поважнее.
– Соболев, я тебя и себя… Я нас поздравляю. Мы вышли на след Воробьева!
Андрей не смог совладать с собой и открыл рот.
Такого поворота он не ожидал.
Краско ходил по комнате легкой походкой и довольно потирал руки. Он находился в очень возбужденном состоянии.
– Представляешь? Столько лет ничего, и вдруг – бац! Под счастливой звездой я родился, мать моя женщина! То, что мы столько денег на технику затратили, это мы правильно сделали. Слушай. – Краско сел в свое кресло. – В ходе слежения за объектом выяснилось, что Воробьева ездит регулярно к психоаналитику, Петру Лаврентьеву, голову лечить. Лаврентьев, в свою очередь, учился с Воробьевым на одном курсе психфака! А! Как тебе?
