– И все-таки...
– Вы считаете, что этот человек ограбил мистера Ригатони? – спросила Конни.
– Скажем, у нас есть основания подозревать его.
– Как он выглядел? – продолжала допрос старуха.
– Как вам сказать?
– Волосы?
– Светлые.
– Так, а глаза?
– Мы не знаем.
– Как он был одет?
– Спортивная рубашка, без галстука. Спортивная куртка. И ещё черные перчатки.
Хейз отвечал и удивлялся, как ловко старухе удалось поменяться с ним ролями и превратиться из свидетельницы в сыщика. Он пристально посмотрел на Конни. Она безмолвствовала.
– Итак? – спросил он.
– Итак, что?
– Этого человека вы и видели?
– Да, его-то я и видела.
– Что ж, – сказал Хейз. – Теперь кое-что начинает проясняться.
– Когда он так быстро укатил, я сразу смекнула, что дело нечисто, – сказала Конни.
– Почему?
– Потому что он был весь в крови. На тротуаре за углом натекла целая лужа.
Хейз сделал знак патрульному, и тот вышел из магазина проверить показания старухи.
– Вы случайно не заметили номер?
– Заметила.
– Какой же?
– Я не обратила внимания на цифры. Я заметила только, что на машине был номер.
– А может быть, вы знаете, какого года выпуска машина, какой марки? – спросил Хейз.
– Конечно. Не верите? Вы, наверное, считаете, что женщина в семьдесят четыре года ничего не смыслит в таких вещах? Ничего подобного! Я могу назвать год выпуска и марку любой машины на улице. У меня хорошее зрение. Двадцать процентов в обоих глазах, хотя мне и стукнуло семьдесят четыре!
– Так какая же...
– Машина на той стороне улицы – «Бьюик» пятьдесят четвертого года, за ней фургон, «Форд» пятьдесят второго, а там вон...
– А что вы скажете насчет машины, в которой уехал тот тип? – спросил Хейз.
– По-вашему, я не знаю, что это была за машина?
– Ничего подобного, я уверен, что вы знаете. И жду, когда вы мне об этом расскажете.
– 'Додж' сорок седьмого года, – хитро прищурясь, сказала старуха.
– Седан?
– Да.
– Четырехдверный или двухдверный?
– Четырех.
– А цвет?
– Зеленый, но не фабричный. Фирма «Крайслер» никогда не выпускала машины такого цвета.
– Что же это за цвет?
– Ну, такой темно-зеленый. Машина перекрашена, можете не сомневаться. Это не фабричная окраска.
– Вы уверены?
– В машинах я кое-что смыслю. Спросите про какую хотите. Никогда не видела, чтобы «Крайслер» красил машины в такой цвет. Даже теперь, когда одна расцветка безумнее другой.
– Огромное спасибо, мисс Фицгенри, – сказал Хейз. – Вы нам очень помогли.
Он проводил её до порога. Там старуха остановилась и чарующе улыбнулась, показав редкие кривые зубы.
– Разве вам не нужен мой адрес? – спросила она.
– Зачем, мисс Фицгенри?
– Чтобы знать, куда прислать мне чек, – ответила старуха.
Глава 7
Берт Клинг сидел в дежурке и беседовал по телефону со своей невестой Клер Таунсенд.
– Я сейчас не могу говорить, – объяснял он.
– Даже не можешь сказать, что любишь меня?
– Нет.
– Почему?
– А потому!
– Кто-то рядом?
– Да.
– Кто же?
– Мейер.
– Ты меня звал? – повернулся к нему Мейер.
– Нет, нет.
– Ты меня любишь? – спросила Клер.
– Да, – ответил Клинг и украдкой посмотрел на Мейера.
Мейер был весьма неглуп. Наверняка он понял, что спросила Клер, потому что пришел в восторг от замешательства Клинга, который не переставал удивляться женщинам. Клер, красивая и умная девушка, почему-то никак не могла взять в толк, что дежурная комната следственного отдела – не самое подходящее место для разговоров о любви. Он представил себе Клер – копна черных волос, бездонные карие глаза, узкий нос, высокие скулы...
– Скажи, что любишь меня, – не унималась Клер.
– Что ты делаешь? – спросил Клинг.
– Готовлюсь к экзамену.
– К какому?
– По социологии.
– Вот и хорошо. Иди и занимайся. Если ты хочешь в этом семестре получить диплом...
– А если я получу диплом, ты на мне женишься?
– Женюсь, когда ты найдешь работу.
– Если бы ты стал лейтенантом, мне не пришлось бы искать работу.
– Само собой. Но пока я всего-навсего детектив третьего класса.
– Это мой последний экзамен.
– А другие ты сдала?
– А то нет!
– Умница. Ну так иди и учись.
– Лучше я немного поговорю с тобой.
– Я занят. Ты пускаешь на ветер деньги налогоплательщиков.
– Какой ты совестливый...
– Честь и совесть восемьдесят седьмого участка, – сказал Клинг, и Клер расхохоталась.
– Ладно, хорошенького понемножку. Вечером позвонишь?
– Да.
