– Я люблю тебя, полицейский! – сказала она и повесила трубку.
– Подруга? – поинтересовался Мейер.
– Угу, – пробормотал Клинг.
– L'amour[5], – сказал Мейер. – Это прекрасно.
– Иди к черту.
– Я серьезно. Июнь, июнь, пора любви! Признавайся, когда свадьба.
– Во всяком случае, не в этом июне.
– Значит, в следующем?
– Может быть и раньше.
– Вот и хорошо, – сказал Мейер. – Для нас, полицейских, женитьба – великое дело. Воспитывает чувство справедливости. Узнав на деле, каково быть узником, ты не будешь торопиться арестовывать других.
– Ерунда, – ответил Клинг. – Ты ведь любишь свою тюрьму.
– Разве я говорил, что не люблю? – удивился Мейер. – Вот уже тринадцать лет я женат на этой женщине, благослови её Господь. – В его голубых глазах мелькнул огонек. – Я привык к моей камере. И если в один прекрасный день я обнаружу, что она не закрыта, я даже не попытаюсь бежать.
– Крепко же ты увяз, – заметил Клинг.
– Я люблю свою жену, – философски изрек Мейер. – Что правда, то правда.
– Когда ты женился, то уже работал в полиции?
– Да. Мы познакомились в колледже.
– А я и не знал, что ты учился в колледже.
– Я большой интеллектуал, – сказал Мейер. – Разве по мне не видно? У меня в роду все сплошь ученые. В том городишке в Европе, откуда прибыл мой дед, кроме него, никто не умел читать и писать. Он был уважаемым человеком.
– Готов поверить, – согласился Клинг.
– И правильно сделаешь. Разве я хоть раз в жизни сказал неправду? Никогда! Недаром меня зовут честный Мейер. В колледже я изучал право, я тебе не говорил?
– Нет.
– Правда, когда я окончил колледж, юристов вокруг развелось как собак нерезаных. Это было в сороковом году. Ты знаешь, кто тогда был нужен стране? Вовсе не юристы.
– А кто?
– Солдаты. Дядя Сэм поманил меня пальцем, и я пошел в армию. У меня не было выбора. А когда я в сорок четвертом демобилизовался, мне расхотелось идти в законники. Я вдруг почувствовал отвращение к кабинетной работе. И поступил в полицию. Тогда-то я женился на Саре.
– Мазлтов![6]– улыбаясь, произнес Клинг.
– Гезундхайт![7]– отозвался Мейер.
И в этот самый момент зазвонил телефон.
– Восемьдесят седьмой участок, детектив Мейер. Да, он здесь. Кто говорит? Хорошо, сейчас позову. – Он прикрыл трубку ладонью. – Тебя спрашивает какой-то Тед Бун. Родственник убитой, что ли?
– Бывший муж, – пояснил Клинг. – Сейчас подойду.
Мейер передал ему трубку.
– Детектив Клинг? Это Тед Бун.
– Как поживаете, мистер Бун?
– Спасибо, все в порядке.
– У вас какие-то новости?
– Я только что заглянул в почтовый ящик. Там было письмо. От Анни. Это может вам пригодиться?
– Письмо от Анни?
– Да. Отправлено на прошлой неделе, но адрес указан неточно. Поэтому и шло так долго. В общем, все это довольно странно.
– В письме что-нибудь важное?
– Я думаю, вы сами разберетесь, когда прочтете. Не могли бы вы приехать ко мне?
– Вы дома?
– Да.
– Ваш адрес? – спросил Клинг и стал записывать. – Сейчас приеду. – И повесил трубку.
– Какой-то след? – спросил Мейер.
– Не исключено.
– Но пока ничего определенного?
– Пожалуй.
– Почему бы тебе не обратиться к детективу Хейзу, – сказал Мейер, и в его глазах снова вспыхнули огоньки. – Говорят, он великий волшебник.
– Желаю всего наилучшего, – отчеканил Клинг и направился к выходу из дежурки.
Стюарт-Сити – небольшой компактный район Айсолы. Каких-то три квартала в излучине реки Дике. Район назвали в честь британской королевской династии, и жилые дома, что расположились у реки террасами, были построены с королевской роскошью. Когда-то фешенебельной считалась северная часть Айсолы, но постепенно она утратила свой блеск, и высший свет перебрался оттуда в другие места. Часть кварталов из этого района принадлежала восемьдесят седьмому участку, а там, как известно, сливки общества нынче не проживают.
Теперь модным сделался Стюарт-Сити. Южную часть города в целом фешенебельной не назовешь, но Стюарт-Сити считался шикарным районом.
Берг Клинг чувствовал себя примерно так, как деревенская мышь, приехавшая в гости к городской мыши. Он внезапно увидел, до чего немодно одет. Собственная походка казалась ему неуклюжей. Ему захотелось проверить, не запуталась ли а его волосах солома.
Швейцар дома, где жил Бун, взглянул на Клинга так, словно тот был рассыльным из бакалейной лавки, который посмел воспользоваться парадным входом. Тем не менее он распахнул перед ним дверь, и Клинг вошел в ультрасовременный вестибюль, как будто из реального мира перенесся в картину Пикассо. Ему казалось, что ещё немножко – и потекут часы, изображенные Дали. Ускорив шаг, Клинг подошел к списку жильцов, нашел фамилию Буна и направился к лифтам.
– Вы к кому, сэр? – спросил лифтер.
– К Теду Буну.
– Шестой этаж, – доложил лифтер.
– Я знаю, – сказал Клинг.
Двери захлопнулись, и лифт двинулся вверх. Лифтер неприязненно оглядел Клинга.
– Он вас фотографирует?
– Нет, – ответил Клинг.
– Я так и подумал, – сказал лифтер таким тоном, словно выиграл пари.
– А что, к мистеру Буну часто приходят натурщики?
– Только натурщицы, – брезгливо произнес лифтер. – А вы случаем не из полиции?
– Из полиции.
– Сразу узнаю полицейских, – сказал лифтер. – У них какой-то особый запах.
– Я разоблачен! – воскликнул Клинг. – Вы сорвали с меня маску.
Лифтер только хмыкнул.
– На самом деле я старик с бородой. Кто бы мог предположить, что вы так быстро меня раскусите! Похоже, и впрямь все дело в особом запахе.
– Вы насчет бывшей жены Буна? – спросил лифтер, проявляя удивительную осведомленность.
– А вы часом не детектив! – в свою очередь спросил Клинг.
– Ладно уж вам, – обиженно пробормотал лифтер.
– А что? Вы прекрасно ведете допрос. Заходите к нам в участок. Может, найдем для вас работу.
